Горное Эхо Глава 2 Испытание

- Кирилл, - воскликнула Инесса, Зильберман по мужу, касаясь щекой и обволакивая завораживающим, дурманящем запахом своих духов, - а мы уже чего только не подумали! Как твоя нога? Совсем даже не хромаешь. Молодец! Знаешь, когда прошла информация, наконец, что ты жив, просто ногу сломал, грудь от камня освободилась. Мы сразу думали, кого послать к тебе, а там лавины, снегопады, вот, а потом твоя весточка, чтобы сидели и не дёргались. Да, твоя новая стрижка и чуть-чуть бороды, тебе к лицу.

Пока они шли по коридору, встречные сотрудники улыбались, а сотрудницы старались ещё и прикоснуться. Инесса, там, где могла, предотвращала всякую фамильярность, защищая его грудью, на которую точно можно что-нибудь положить. У них не было связи, даже интрижки, хотя оба были будто бы и не против. Всё как-то не получалось, что-то удерживало, возможно двадцатилетняя разница в возрасте, возможно рост Инессы — она была выше Кирилла на целую голову. Может просто, как говорят, не судьба. Но отношения их были достаточно тёплыми.

Кирилл подумал, что вряд ли все вздохнули с облегчением, узнав о необязательности поездки, некоторые с удовольствием приехали бы добить. Интересно, а Инесса с какой целью заявилась бы? О чём ты думаешь? Ты, старый, лохматый, очкастый пузан в дурацкой клетчатой рубашке, висящих джинсах и стоптанных кроссовках! Как тебе в голову приходит, что ты интересен девушкам?! Всех их интересуют твои деньги и только!





В свой кабинет он вошёл один. Инессе кто-то позвонил, она ответила по-испански, показала пальцем на телефон и отошла в сторону. На «Горном Эхе» у неё была персональная программа «Hard Talk» - тяжёлый разговор - практически с полной свободой, своих гостей подбирала, естественно, сама, в том числе и иностранных. Ну, в известном смысле, свободной, ограничением была только редакционная политика. Из-за его стола вышел, широко и фальшиво улыбаясь, Борис Замниборщ, исполнительный редактор. Английская пара, синий джемпер, белая рубашка и каждый день другой галстук. Возможно как-нибудь они и повторяются, но никто точно не мог сказать, что уже однажды видел шейный платок такого оттенка.

- Ну, наконец-то, - они пожали руки, Замниборщ обвёл рукой почти полный круг, - принимай. Всё в целости и сохранности.
- Хорошо, - сказал Кирилл, ему не понравилось, что в его кабинете распоряжался кто-то другой, — своих апартаментов не хватило?
- Да я в основном у себя и сидел, сейчас, можно сказать, ради встречи дорого босса, - махнул рукой Борис, - что тут делать? Охранять пустой сейф? Завтрашняя сетка на столе, я до конца дня порулю, так уж и быть, если ты не возражаешь, а завтра сам-сам. Хотя... Пока тебя не было, Газпром нас продал Магниту. В курсе? Стрёмно так, никто не сообщал, будет только сегодня что-то. И с Магнитом тёмно — никто толком не знает, кто там хозяйничает. Это всё Дума! Национальное достояние, видите ли, не может финансировать иноагентов! Мы разве иноагенты?! У нас нет ни одного цента от супостата! Или для нас готовят подлянку? Газ нам вчера должен был зайти, пока нету и неизвестно, у кого спросить. Вот это дело твоё и только твоё. Кому, как не тебе поддержать жар журналистских сердец высоким наполнением их кошельков? Все поиздержались, в отличие от тебя. Про коины тоже не слышно.

Замниборщ слегка повернул голову в сторону сейфа, ещё что-то хотел сказать, но его телефон не дал это сделать. Стандартный жест, точно такой, как у Инессы — указательным пальцем на гаджет и он, заговорив по-английски, вышел из кабинета. В другой раз Кирилл даже не обратил бы внимания на иностранную речь своих сотрудников, а сейчас даже передёрнул плечами. Впрочем, если они начинают говорить по-русски, то «бэкстейдж», «лид», «один лонгрид», «два стендапа», «коворкинг», «коливинг» польётся со всех сторон. Пожалуй, чужеродными будут только «вода», «рыба» и «воздух». Газом они называли финансирование от Газпрома
.
Борис не был человеком Кирилла - позвонили, сказали надо принять. Не посмотреть надо, а принять. Это значит, что уволить или ещё что-нибудь делать нельзя. Нельзя, потому что он смотрящий от какого-то серьёзного товарища, в лучшем случае, просто нужный ему. Даже только что состоявшийся разговор выглядел не докладом подчинённого шефу, а доведением необходимой информации сверху вниз.

Выдохнув, Кирилл сел за стол, разбудил компьютер и погрузился в информационную ленту. Читал он, как все профессионалы, быстро, по диагонали. Со стороны это выглядело, будто скучающий человек лениво перелистывает страницы, не зная, на чём остановиться. На самом деле он за час прочитал и запомнил основные положения, имена, города, названия компаний, промелькнувшие на ста пятидесяти страницах. Вот теперь можно посмотреть сетку.

Двенадцатичасовой блок на завтра содержал довольно много вестей с полей: очередное судилище, теперь уже по измене, над Обвальным — раз в два часа, акция у Большого, тоже раз в да часа, но чередуясь, а также Хабаровск, Ё-бург. «Кинозал», в основном, про Новочеркасск в версии Кончаловского. В двадцать под вопросом стоял его клок, то есть час, «Перевод с Венецкого», сам он называл это пятиминуткой ненависти. Кирилл стёр знак вопроса и даже задышал по-другому, а в ушах прозвучало: «Горное Эхо должен услышать каждый!» Ещё один знак вопроса стоял против двухчасовки «Квашин-Моргун — Другое дело». Это была хорошая задумка: русофоб, как его называла прокремлёвка, Квашин из Лондона, а ему здесь противостоит Моргун. Получалось очень объективно, две точки зрения. На самом деле Эдик Моргун являлся прикрытием для лондонского друга. В чистом виде Квашина пускать в эфир рискованно, могут и лицензию забрать. Ганик Польский тоже льёт с Незалежной, что хочет, а ведущие здесь периодически окунают его носом в дерьмо. Участие Олежки, как и Ганика, было хорошим финансовым подспорьем для «Горного Эха». Все разговоры о том, что русофобы зарабатывает на «Эхе», лишены всякого основания, напротив, корпорация зарабатывает на нём. Квашин, Ганик, Жучков были «газовыми» проектами — чистая джинса.

Олежке в Лондоне корячился срок за нарушение анти-вирусных законов. Он неудачно съездил в страну из британского списка и не сообщил об этом. Года три обеспечено. Английские товарищи там ни с кем не церемонятся. Программа под угрозой. Можно запустить консерву о бигдейте из рубрики «Наука.Про», хороший материал, давно в эфир просится. С другой стороны, хорошо, что этого «лондонского денди» не будет, а Эдику надо подобрать кого-нибудь в пару. Девушку какую-нибудь, хорошо будут смотреться в стриме. Зильберман? Жалко её отдавать двухметровому бойцу микрофона хоть и поседевшему, но ничего не потерявшему в девичьих глазах, да и программа у неё. Или согласится?





Уход Газпрома вполне возможно является следствием его трудов там, в той комнате. Кирилл сейчас совсем не уверен, что был в какой-нибудь тюрьме. Он оцепенел от ужаса, накатившего на него от воспоминаний, как он печатал, а листы никто не забирал, снова печатал и снова стопки оставались на месте. Уже и бумага закончилась, он стал печатать и рисовать на обратной стороне - и ничего! Кирилл потерял счёт времени, но однажды утром машинка исчезла вместе с бумагами, вместо них лежала брошюра с описанием его пребывания на Чемале в Горном Алтае. На брошюре красовалась надпись: «Следует выучить наизусть». Через несколько дней брошюра исчезла, зато появилась его одежда. Как попал на автобусную остановку в Чемале, в ожидании отправления своего автобуса от турфирмы, Кирилл не помнил. Добрался до Барнаула с пением старых песен всем автобусом и просмотром фильмов про Алтай, дальше самолётами. Все билеты у него были, а так же немного наличных. Карты по-прежнему пустовали.

С некоторым удивлением Кирилл смотрел на свой звонивший смартфон — Провзоров на проводе. Он точно знал, что до прихода в редакцию телефона не было. Александр сразу потребовал второй эфир, Борису он уже всё рассказал, но раз ты, мол, приехал, ну а тут время такое, он молчать, короче, не может. Требуется глубокий интеллектуальный анализ, у него материал готов, надо в час пик, можно даже тебя подключить... Кирилл почувствовал, как у него засосало под ложечкой, его буквально мутило от этого умалишённого. Может там что-то подсыпали в еду? Оно-то и раньше трудновато было разговаривать с этим уродом, но сейчас ненависть и чувство омерзения бурлили на физиологическом уровне.

Кирилл потянулся к селектору, чтобы дать указание о расторжении договора с Провзоровым, закрытием его подкастов, но тут звякнул колокольчик «Горячая новость» в ленте: «По сообщению корреспондента Deutsche Welle Дитриха Грубе в Мюнхене убит Андрей Лисицын - заместитель главного российского оппозиционера Алекса Обвального в Агенстве по борьбе с коррупцией. Подробности выясняются. АБК в России безосновательно признано иностранным агентом, сам Обвальный по сфабрикованному делу приговорён к длительному тюремному сроку. Андрей Лисицын был непримиримым врагом путинского режима, неустрашимым борцом с коррупцией во властных кругах Кремля и наиболее заметным рупором АБК.»

Редакция новостников своё дело знает: сюжет пошёл, звонят «дядям», чтобы получить комментарий, пытаются узнать что-то в самой Германии. Кирилл решил пойти к ним, чтобы охватить новость сразу множеством экранов всего мира, включиться в неё, синхронизировать свой пульс с мировым. Он не знал, как ему относиться к событию, не стало той уверенности, какая была раньше. Венецкому там не дали никаких указаний, парадоксально, но именно этим напрочь выбили опору из-под ног! Чего хочет хозяин? Как прежде валить злобную, преступную Рашку вообще и режим в частности? А если нет? Если не попадут в тему, денег можно и не дождаться. Они, конечно, в конце концов придут, только другому Главному.

Ради этого Кирилл и отправился в новостную редакцию, не пульс синхронизировать, а пыл умерить.

- Дай Галину Пальбец в эфир! - кричал Замниборщ режиссёру, но тот уже увидел Кирилла и ждал его распоряжения. Главред отрицательно покачал головой. Режиссёр перешёл к следующему сюжету.
- Ты что?! - заорал Борис на Самого, - от нас же ждут...
- Чего ждут, Борис? - Кирилл был не менее возбуждён и кричал так же громко, - кто ждёт?

По ленте ползла строка, сообщавшая, что Лисицын умер от ножевой раны, полиция изучает записи уличных камер. Они вышли из студии в коридор.

- Мы должны показать, что наша политика не меняется и при новом хозяине, - снова начал Замниборщ, уже без крика, - мы должны использовать любой повод, помогающий снести этот режим! Галина сейчас в самый раз.
- Режим, который нас кормит, - ответил Кирилл, - ты это хотел сказать? Нет, Борис, у меня чуйка есть, не надо нам торопиться. Пальбец может потом излить всё, что пожелает, но когда хоть что-то станет известно. А то выяснится, что наркоша-негр в поисках денег на дозу убил светоча русской демократии, а у нас «Ну, полный Пальбец!» в эфире. И вообще, какое-то неподходящее название для женской программы. Эдуард, - обратился он к подошедшему Моргуну, - давай с начала часа к микрофону по Лисицыну. Твой фирменный подход, постарайся вытянуть в эфир Геннадия Андреевича, Владимира Вольфовича, Миронова. Желательно в таком