Отец Сергий

такому доверию: ведь кроме него некому ваять-то.
Насмотреться не мог отец Сергий на чудо свое новое и мышку то и дело за попку подымал, а она оттуда лучиком ярко-красным деловито брызгала. Ох, и придумают же! теперь и коврика никакого для нее не надобно!
Забыл он про весь мир окружающий, пока в дверь дубовую не постучали осторожно. Вскинул он голову, слегка удивленно и пригласил войти баском раскатистым.
Смутился он слегка, узрев сестру новую: так к лицу ей шло платье строгое.
- Тебе чего...? - хотел он добавить: “дитя мое”, но язык не послушался, и вышло грубовато как-то.
- Я за советом, батюшка. Не помешала вам?
- Не помешала. Говори, что надумала.
- Вот, хочу исправить жизнь свою бессмысленную, - улыбнулась Алина с печальной откровенностью, - найти правду истинную. Не наивно ли звучит такое?
- Желание твое очень похвально и вовсе оно не наивное.
- Спасибо вам. Я слышала, что нет здесь никого более достойного и праведного, чем вы, батюшка.
- Что ты! - воскликнул отец Сергий чуть не со смехом, но с невольной благодарностью, - Вот, сестра Евгения очень в науках церковных продвинута! Правда, пьет она больше потребного, - дополнил он чуть досадливо, - Или же брат Алексей из соседнего монастыря. Очень умом светел и какой необузданной энергией переполнен! Вот только несколько слабоват к женщинам...
- Вот видите... А большой ли это грех: любить ближнего?
- Напротив! Сказано: “Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов.”
- Вот и я так же думаю! - расцвела радостью Алина, - Ведь сказано еще: “Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.”
Признаться, ей только вчера случайно запомнилось это в книжке, которую листала, скучая в лавке, и даже не знала она, к чему сказанное относится.
- Воистину! - воскликнул отец Сергий, - Так сказано в первом послании Иоанна!
И беседовали они еще долго, наслаждаясь взаимным пониманием и возрастающим доверием. Но все когда-то кончается. Показалось, что время как один миг промелькнуло и вот Алина уже благодарит и прощается.
Выпросила она позволение завтра опять прийти мудрость почерпнуть и вот, уже нет ее в келье, не журчит голос тихий, но приятный в мелодичности, нет ее наивной, но возвышенной беззаботности. А отец Сергий все сидит, не сдвигаясь, и смотрит куда-то вдаль сквозь стены кельи скромные, вышитой парчой обитые.
Кто бы знал, что бывают женщины молодые, но такой интуицией мудрые, перед которой во многом пасует мудрость опыта прожитого и знаний в книгах почерпнутых.
Только когда громко кукукнуло и на экране замигало новое средство святого общения, Митькой установленное, батюшка встрепенулся, в мир возвращаясь, торопливо ухватил мышь за попку и заинтриговано открыл послание от инкогнито: “Ты еще не был на www.sex.ru?!!”
Ну, что это еще за происки лукавого?!! Как же они его номер такой длинный прознали, безбожники? Или... это бес насмехается, учуяв слабость им проявленную...
- Митька!!!

А в девичьей келье подружки опять разговаривали.
- Вот не знала, что в монастырях такие чудеса случаются! - с колкой усмешкою заметила Прасковья Абрамовна, поглядывая с невольным уважением на подружку свою, невинно на кровати сидящую.
- Уж полгода как спор шел, кого же с собой батюшка возьмет в путешествие столь ответственное и значительное! И кого же?
- И кого же? - переспросила Алина, кротко ресницами хлопая.
- А сестру нашу новую! И в хоре ее голос звонкий первым солирует. И как только на кухонке ее черед выпадает, так дело для нее тотчас неотложное и приятное находится!
- Ох, Прасковья, неужели подружке завидуешь?
- Ну, что ты! Я радуюсь! Так скучно, до духоты, здесь жизнь застаивалась, а ты появилась... только немного страшно иногда становится.
- А что же страшного?
- Как подумаю, чем все может кончиться...
- Все новое - в чем-то страшным кажется, - вздохнула Алина, глянув на подругу с пониманием, но назидательно.
- Так-то так, - в ответ глянула Прасковья с сочувствием, - но батюшка наш - воистину святой человек. Новым увлечь его можно, но против веры своей он не уступит ни капельки. Не слепая я...
Посмотрела Алина на Прасковью Абрамовну внимательно и не увидела ни тени зависти или другого чувства недоброго. Улыбнулась она подружке своей родной, и бросились они друг другу в объятия.
- А вот завтра будет у нас тет-а-тет решающий, - прошептала Алина твердо и искренне.

Вскоре день отзвенел монастырским колоколом, а вечером хор пролил чудесные песни, души трогающие, и теплый ветер разнес их по свету. А как хорошо гулять было во дворике, где цветы высокие ароматом тонким опьяняли и людей, и больших ночных бабочек, которые в полумраке как эльфы сказочные парили над белыми венчиками, хоботки длинные в нектар погружая. Изредка голоса пронзительные, гортанные кошек, от любви с ума сходящих, вздрагивать прогуливающихся сестер заставляли. Петухи уже засыпали в курятнике, притомясь днем хлопотным, но дело свое сполна сделавши. Тишина все более разливалась благостным бархатом. И только в просторном хозяйственном загончике бараны бодались со стуком, то между собою, то просто в неистовстве по забору крепкому лбами, рогами увитыми, бацали.
И ночь прошла неспокойная, снами неуловимыми волнующая. Больше же всех в своей келье батюшка мучился, напрасно к молитвам уповая, что бессильны оказались вернуть спокойствие утраченное. А утро, не обещая ничего значительного, минуло буднично, заставляя сестер не выспавшихся зевать в хлопотах скучных.
После обеда, ничем не примечательного, после недолгого отдыха, Алина походкой своей плавной, стремительно к келье отца Сергия направилась, поеживаясь от взглядов колких, сестрами, невзначай проходивших, бросаемых.
Не стучалась она в дверь дубовую. Уж который раз в час этот сюда заходила, не спрашиваясь. И теперь батюшка встретил ее улыбкой, радость не скрывающей от ставшего привычным общения. Ему понравилось, когда Алина в приветствии молча взяла его руку в свою ладошку маленькую и улыбнулась глазами как другу верному. Подошла она близко, и глаза опустила в странном волнении, только блуждала улыбка на губах неуверенно.
- Как спалось нынче, батюшка?
- Не спокойно... Спасибо, Алинушка...
- Я в такой растерянности... - подняла она глаза свои бездонные, в которых безвозвратно тонул отец Сергий, ничего поделать не в силах.
- Что тревожит тебя, Алинушка?
- Вы мне снились нынче, батюшка...
Мир качнулся от слов незатейливых, но сумел отец Сергий удержать разум покидающий и не ответил тем же сестре, так в опоре нуждающейся.
- Ну, так что же тут такого тревожного? - вымолвил он с отеческой ласкою, - Я наставник твой духовный и давно уже мы...
- Вы же сами видите, батюшка! - прошептала Алина с болью страстною, - Видите, что с нами давно уже делается!
Она сжала его руку своей ладонью дрожащею, и в глазах ее блеснула слезинка непрошеная. Но, тряхнув головой так, что волосы длинные разлетелись широкими волнами, улыбнулась и с отчаянным откровением бросила:
- Мы же любим друг друга, батюшка!
И тут же в объятия к нему кинулась, в грудь лицом уткнувшись. Вдохнул отец Сергий запах ее волос, с ума сводящий, сомкнул веки накрепко и стиснул челюсти. Так прошло мгновение вечности, когда миры гибнут и новые рождаются. И когда снова взглянули они в глаза друг другу, то такая любовь и доверчивость на отца Сергия обрушилась, что всего остального не осталось во вселенной. И Алина, дернув на строгом платье завязочку, обнажила чудесные плечики и груди восхитительные.
Она предстала с такою беззащитной нежностью, что дыхание у отца Сергия перехватило, и он опомнился. Да как же может он втоптать в грех душу невинную? Но и обиду нанести смертельно болезненную по той же причине был он не в состоянии. Думал он вовсе не о своей душе, а о спасении этого ангела.
Метнулся к столику, на котором, рядом с новым компом, стоял фоторезак большой, старый, да ладный, в обрезке бумаг им используемый, сунул мизинец под гильотинку острую и хлопнул сверху другой ладонью со всего своего отчаяния.
Болью огненной отдалось почему-то где-то в шее и под ложечкой. Кровь не сразу брызнула, но вскоре струилась обильно, болью пульсируя.
Алина тихо ахнула:
- Что же вы, батюшка, такое наделали!
Подскочила к кровати, покрывало сдернула и одним движением полоску тонкой простыни оборвала длинную. Быстро и правильно усмирила кровь и обвязала рану. Умела, ко всему, она еще и врачевать неплохо.
- Нужно ехать в микрохирургию ближайшую! Палец приживить еще можно!
Но замотал упрямой головой отец Сергий. Хриплым баском вымолвил:
- Пусть это будет мне назиданием до конца жизни грешной. А нам сейчас молиться нужно истово.
Прасковья Абрамовна давно уж томилась под дверью дубовой, сомнениями непоправимости событий разрываемая. Звуки странные доносились изредка оттуда дубом толстым искаженные. Потом затихло все. И когда нестерпимо стало ожидание, и ощущение творящейся неизбежности участило дыхание, рванула она ручку медную и вошла в келью решительно.
Кровать была вся перевернута, а простынь усеяна кровавыми пятнами. Батюшка же и Алина молились оба сосредоточено, на полу рядком коленями вставши.
Увидала Алина подругу, посмотрела вызывающе и вдруг засмеялась неудержимо, звонко и захлебываясь.