Сиротка. Гл.28

Мадлен медленно провела ладонью по прохладной поверхности голубого атласного одеяла. На безымянном пальце блеснуло золотом обручальное кольцо. Сегодня она стала женой Пьера Рейналя.
И сейчас, сидя в спальне на расстеленной постели, ожидала его прихода. Пьер отошел ненадолго в кабинет. Луиза уже мирно спала в своей маленькой комнате, утомившись после долгого дня. Мадлен и сама сильно устала. День показался ей долгим и был для неё очень волнительным.
Раздался тихий мелодичный звон. Большие напольные часы с бронзовыми завитками, стоявшие в дальнем углу, показывали десять вечера. Мадлен вздрогнула, обернувшись на циферблат. События минувшего дня быстро промелькнули в ее голове…
Вот, в полдень они с Пьером зарегистрировали свой брак в здании муниципалитета. Затем, было венчание в небольшой церкви, находящейся через квартал. Священник, мужчина средних лет был из «новых», присягнувших республике. Ясное дело, что с не присягнувшим священником Пьер не стал бы иметь никаких дел. Он и венчание считал больше формальностью и пошел на это лишь из-за желания невесты. Далее свадьба продолжилась в квартире Рейналя.
Катрин Беко, пришедшая с маленькой Аньес, добродушно улыбнулась подруге и нагнувшись к ней, прошептала на ухо:
- Всё-таки вышла за него… ох, и упрямая ты, Мадлен.
- Ну, ну, дальше лезть с этим не буду, - добавила она, увидев нахмуренные брови молодой женщины. – Просто постарайся быть счастливой, ладно?
И крепко обняла ее.
- Конечно, Катрин. – прошептала Мадлен, обнимая ее в ответ. – Обещаю тебе.
И подумала, что уж Пьер-то точно счастлив. В его взгляде была искренняя радость. А когда он увидел ее в свадебном платье, не мог сдержать восхищения.
- Какая же ты красавица, Мадлен, - проговорил он, глядя на молодую женщину так, словно видел её впервые.

Но больше всех, похоже, радовалась Луиза. Она периодически подходила то к Мадлен, то к Пьеру и обнимала их, трогательно прижимаясь лицом к одежде взрослых. И глядя на радость девочки, Мадлен в очередной раз думала, что делает все правильно и единственно верно.
«Главное, чтобы была счастлива Луиза, - размышляла она, сидя за накрытым столом в столовой и делая небольшие глотки терпко-кисловатого красного вина. Рядом с ней сидела Катрин, державшая на коленях Аньес. Пристроившаяся рядом Луиза в своем новом зеленом платье выглядела очень хорошенькой. Друзья Рейналя из типографии и революционного клуба, уже прилично выпившие, что-то горячо и оживленно обсуждали между собой и с подошедшим к ним Пьером Рейналем. Прислушавшись, Мадлен уловила хорошо знакомые ей слова – революция, подозрительные, конвент, закон о максимуме, казнь спекулянтов…
- Похоже на очередное заседание революционного клуба, - шепнула ей Катрин.
- Да… - рассеянно ответила Мадлен, теребя в руке салфетку. – Они не могут без своей политики.
- Даже на свадьбе! – с неудовольствием произнесла Катрин.
Луиза слезла со своего стула, подошла к Рейналю и обняла его.
- Ну что, Лу? – он нагнулся и потрепал ее по голове. Затем обернулся и увидел не веселый взгляд Мадлен.
- Прости, милая, - Пьер подошел к ней и поцеловал в шею. – Ребята перебрали немного, вот и пошли такие разговоры.
- Да, Пьер, не заставляй свою жену скучать, - улыбнулась ему Катрин, беря кусочек сыра.
Рейналь взял Мадлен за руку и наклонившись к ней, прошептал:
- Жду, не дождусь, когда все разойдутся и мы останемся наедине, Мадлен.
Подумав о том, на что намекал Пьер, Мадлен вздрогнула и нервно смяла в пальцах салфетку. Рейналь заметил этот непроизвольный жест.
- Милая, что-то не так? – спросил он, заглянув ей в глаза.
- Нет, нет, Пьер… все нормально, - прошептала Мадлен. – Я просто… я волнуюсь немного.
- Я тоже волнуюсь, - Рейналь притянул жену к себе и поцеловал в губы. – Все будет хорошо, Мадлен. Я люблю тебя.

И сейчас, сидя в спальне, молодая женщина вспоминала этот день… и слова Пьера. Вздохнув, она встала и потянув за серебристую тесьму, стала расшнуровывать корсет, подумав о том, что надо бы поторопиться до прихода мужа. Раздеваться под взглядом Рейналя ей не хотелось. Сняв платье, Мадлен аккуратно положила его в стоявшее у стены кресло. Затем надела тонкую белую сорочку и легла в кровать. Тихо скрипнула пружина, когда она накрылась одеялом и, лежа на спине, посмотрела в белый потолок с лепниной. Комната слабо освещалась двумя свечами, стоявшими на журнальном столике у стены. Мерно тикали часы. Но сердце Мадлен стучало гулко и взволнованно, мысли путались, в горле пересохло. Она встала и подошла к журнальному столику, где стояла открытая бутыль с вином и бокалы. Пьер заранее принес их сюда. Налив вина, Мадлен сделала несколько глотков, пытаясь собраться с мыслями и успокоиться. Но это никак не получалось. Она подумала про Луизу… что девочка сейчас мирно и уютно спит у себя в комнатке, и это придало ей и сил и немного успокоило.

Через несколько минут в комнату вошел Рейналь.
- Прости, Мадлен, мне надо было закончить одну небольшую статью, - смущенно проговорил он и, закрыв дверь, стал расстегивать рубашку.
- Ничего, Пьер, - тихо отозвалась Мадлен.
Она прислушалась к своим ощущениям. Внутри отчего-то нарастало что-то, похожее на панику. Она сжала руку так, что ногти впились с ладонь и посмотрела в потолок. Пьер уже разделся, подошел к кровати и, откинув одеяло, лег рядом. От присутствия рядом мужского тела внутри Мадлен все сжалось. Чувство незащищенности и воспоминаний о том, страшном, произошедшем в особняке де Тьерсен нахлынули на нее с неожиданной силой. Она так и лежала неподвижно на спине, боясь даже пошевелиться.
Пьер протянул руку и дотронулся до ее тела, провел ладонью по груди, обтянутой тканью сорочки. Затем поцеловал ее в губы. Мадлен старательно, из последних сил, отозвалась на его поцелуй, обняла за шею. Рейналь откинул одеяло, развязал тесемки на ее сорочке и быстро снял ее. Мадлен непроизвольным движением закрыла руками грудь.
- Ну что ты, любимая… - прошептал он, беря ее руки за запястья и отводя в стороны. – Не прячься от меня.
Мадлен всхлипнула.
- Погаси свет, Пьер… пожалуйста.
- Я бы хотел видеть тебя, Мадлен… но раз ты просишь… - Рейналь встал, задул свечи и вернулся в постель. Его руки сжали грудь молодой женщины, губы целовали шею, затем стали опускаться, целуя ее тело, всё ниже… и ниже.
Мадлен чувствовала себя, как в тумане… Тревога и страх охватывали всё больше… Когда рука Рейналя нащупала резинку ее панталон и стала их снимать, Мадлен вскрикнула и сжала ноги.
- Не надо, Пьер!

Рейналь отпустил ее и отодвинулся в сторону.
- Хорошо, Мадлен, - каким-то глухим голосом сказал он. – Я ведь не зверь какой-то… и не насильник.
— Это всё из-за того дворянчика… той мрази, - он горько усмехнулся.
- Да, наверное… - прошептала Мадлен. – Пьер, прости меня.
- Тебе не за что извиняться, Мадлен, - Рейналь лежал на спине, глядя в потолок. – Ты ни в чем не виновата. Попробуем позже… когда ты сама этого захочешь.
Мадлен лежала, глядя в темноту и чувствуя рядом прерывистое дыхание Пьера.
Прошло несколько минут. Она робко повернулась к нему:
- Пьер, ты не спишь?
- Нет, - Рейналь вздохнул. – Что-то не уснуть.
- Мне тоже, - Мадлен почувствовала, как глаза наполняются слезами и, не удержавшись, всхлипнула. – Прости…
- Перестань извиняться, Мадлен, - Рейналь обнял ее одной рукой и ласково провел ладонью по волосам. – У каждого из нас свое прошлое и свой груз.
- Да… - тихо ответила Мадлен, подумав в этот момент, что про его прошлое совсем ничего не знает.
- И у меня не все было гладко, - продолжал Рейналь.
- Может быть… расскажешь? – робко спросила Мадлен. – Я так мало знаю про тебя.
- Хорошо, - Рейналь взял в ладонь руку Мадлен и нащупал на ее пальце обручальное кольцо. – Когда-то у меня была невеста. Мы были помолвлены. Еще до революции, когда я жил в Лионе.
- В Лионе? – воскликнула Мадлен. – Я думала, ты парижанин.
- Нет, - Пьер покачал головой, - в Париж я приехал в 88-ом, а через два года сюда перебралась и матушка. В Лионе оставаться мне было слишком тяжело…
Он вздохнул и сжал ладонь Мадлен в своей руке.
- Что-то случилось с твоей невестой? – тихо спросила она.

Пьер молчал с минуту.
- Да, случилось, - отозвался он наконец. – Изменила мне с… паршивым дворянином. Хотя, это ее заставил сделать собственный отец. Он был владельцем фабрики по изготовлению шелковых гобеленов. Очень зажиточный, хотя и из третьего сословия. Атенаис Гарде… его дочка… тогда ей было 19. Я работал у папаши Гарде, продавал его гобелены, искал ему поставщиков и покупателей. В общем, работа мне нравилась. Еще и влюбился по уши в его дочь… дурак, - Рейналь горько усмехнулся. – Это была такая светлая юная девушка, золотистые волосы, огромные синие глаза.  Виделась мне ангелом неземным... Оказалось, что и я ангелу не безразличен. Мы украдкой целовались с ней в моем магазине и гуляли, взявшись за ручки, когда ее папаша нас не видел. Ничего бОльшего, конечно, я себе не позволял… Набравшись смелости, я попросил у мэтра Гарде руки его дочери.
Пьер замолчал.
- И что же он? – спросила Мадлен.
-  А он поставил мне условие – принести через год хорошенькую сумму. 40 тысяч франков. Оценил свою дочь, как вещь на торгах, - Рейналь усмехнулся. – Принесу эти деньги - И тогда он разрешит нам пожениться.
- Ну что было делать… я пахал по 18 часов без выходных, устроился на приработки, кое-что продал даже из имущества. И вот… через 10 месяцев, когда сумма были почти собрана, я узнал новость…  Моего ангела выдают замуж за какого-то дворянчика, финансово поддержавшего фабрику ее папаши. Какой-то любитель гобеленов… чертов эстет… граф де Прийяк… кажется, так его звали.
- Боже… - прошептала Мадлен.
— Вот так, Мадлен, - Рейналь усмехнулся. – Вот так они поставили меня на место. Сейчас я смеюсь над этим, а тогда чуть с ума не сошел.
- А что она? – спросила Мадлен, погладив Рейналя по руке.
- А она… она сразу легла под этого хлыща, меня уже и не вспоминала, - зло бросил Пьер. – Они все, все это семейство Гарде всегда завидовали дворянам, мечтали о дворянских привилегиях, о фамилии с красивой приставочкой «де». Вот и получили…
Где теперь эта… мадам де Прийяк… я иногда думаю про это, Мадлен.
Ты ведь слышала, что было в Лионе. Контрреволюционное восстание, осада его войсками республики. Когда восстание подавили, домишки многих богатых просто срыли с лица земли. Многих расстреляли. Возможно, и папашу Гарде постигла та же участь. И чету де Прийяков тоже. А, может, последние успели эмигрировать с началом революции.
- Может быть, она и жива… эта Атенаис, - проговорила Мадлен.
- Может быть, - бросил Рейналь. – Но мне это уже давно безразлично.
И ладно, любимая, давай попробуем заснуть. Я и так слишком много тебе наговорил, - он поцеловал Мадлен и замолчал, закрыв глаза.