Тоже про любовь

уходить с занятий, а потом я заметила, что ты иногда не ночуешь в общежитии, а появляешься под утро или по-скотски пьяный или с похмелья и от тебя пахло алкоголем или перегаром и еще какой-то дрянью.
 У тебя на лице стали постоянно появляться какие-то ссадины и ты замазывал их гримом, который воровал на занятиях. У тебя появились красивые дорогие джинсы, косуха, красивые солнцезащитные очки.
Ты стал коротко стричься и твой изящный мальчишеский затылок стал наливаться бычьей кровью.
От девочек я узнала, что ты участвуешь в каких-то подпольных боях за деньги и еще я узнала, что ты 
пробираешься в общежитие после его закрытия по пожарной лестнице через окно общей кухни.
И когда ты пораньше уходил с  занятий и вечером  тебя не было видно в общежитии, я по несколь-
ко раз перед сном под разными предлогами бегала на кухню и как бы случайно проверяла не
закрыто ли окно на шпингалет.  А когда девочки засыпали, я осторожно выбиралась из комнаты
и становилась  в коридоре за колонной и ждала. Чаще всего я уставала и возвращалась в комнату,
но иногда я дожидалась тебя, но ты бывал пьян просто на грани жизни и смерти и проходил мимо ничего 
не видя и не слыша. Один раз, пошатнувшись, ты задел меня, но даже не заметил этого.

Позавчера мне передали мамины пирожки с капустой, как я заказывала, и мы с Оксанкой Кова –
левой ушли на черную лестницу, чтобы никого не смущать и вволю наесться. И тут появился ты.
Ты куда-то спешил по своим крутым  и неотложным делам. Опять, наверное, в какой-нибудь
подвал на заработки. Увидев, что мы едим, ты, конечно, не мог пройти молча.
- Ковалева, а как же твои торжественные обещания Софье Марковне взять себя уже в руки и
перестать стремиться в ТЮЗ на роли поросят.
- Вяткин, иди куда шел, ну зачем тебе это все.
- Как зачем? Как зачем? Ты же знаешь, как я люблю правду и справедливость.
- Хорошо, что тебе нужно?
- Поцелуй меня, Ковалева.
- Ладно.
Оксанка привстала на цыпочки, положила руки тебе на плечи, и чмокнула тебя в губы.
- Ковалева, это - халтура, ну ка давай, повтори  и с выражением давай.
Тогда Ковалева обхватила тебя за шею и повисла на тебе как проститутка, прижавшись своими 
коровьими сиськами и впилась взасос в твои губы.
С некоторым трудом оторвавшись  от нее, чуть задохнувшись ты сказал: «Хорошо, хорошо - зачет».
Потом коротко бросил взгляд на меня, пожелал приятной беседы с Софьей Марковной и двинулся дальше.
- Подожди.
У меня перехватило дыхание.
- Я тоже не хочу, чтобы ты сдал меня Софье Марковне.

Я близко подошла к нему, взяла в ладони его лицо и коснулась губами его губ. Он стоял как истукан, не отвечая, 
и тут я почувствовала, что его лапы обхватили мои груди. От неожиданности я отпрянула, а потом с размаху 
залепила ему пощечину.
За всё. За фсё, за фсё. За мои поруганные сиськи, за проститутку Ковалеву.

- Хорошо еще, что минет не попросил сделать, наверное, тебя все-таки постеснялся.
- То есть?
- Ты что не знаешь, что он как-только получит деньги у проституток зависает.
Сегодня, небось, опять ночевать в общагу не придет.

Конечно, я догадывалась о чем-то подобном. Я даже, преодолевая стыд, искала в Интернете
сайты знакомств. Я пыталась оправдать себя, что это для дела. А вдруг в будущем мне предложат
сыграть проститутку, а я ничего не знаю об этом. Я нашла в Интернете специальные сайты с предложениями от тружениц продажной любви.
Все было буднично, как в магазине готового  платья. Возраст,рост, вес, размер груди. Все девушки, как правило, были в купальниках и даже самые бесстыжие, снимавшиеся без одежды, были сняты так, что самых интимных мест было не видно.
Кто-то из девушек пытался принимать какие-то сладострастные позы, но большинство было снято достаточно просто. Рядом стояли цены : за час, за два, за ночь. Я обратила внимание, что опт как везде выходил дешевле. Присутствовал перечень услуг:  классика, анал, минет, какие-то сокращения, но тоже с ценой. Видимо, какие-то особо развратные извращения подумала я.
Я попыталась представить  Сашу с какой-нибудь  из  этих девушек  и не смогла. Я успокоилась и больше не возвращалась к этому.
Но сейчас. Ревность накатила на меня удушливой волной, я не находила себе места. Сцены горячечнее одна другой мелькали
в моем воспаленном воображении. Наконец, организм не выдержал , сработала защита и я заснула в халате, укрывшись полой покрывала.
Я проснулась посреди ночи оттого, что мне послышался хлопок открываемого  окна. Девочки – соседки мирно спали. Я осторожно вышла из комнаты и пошла в сторону кухни. Оттуда вывалилсяты, как всегда едва живой.
Чуть не наткнулся на меня,узнал и вдруг, обхватив меня за плечи начал целовать в лоб, нос, щеки, губы. «Майя, Маечка» - бормотал  ты, чуть не плача и все сильнее и сильнее сжимал мои плечи.
 Я стала вырываться, цапнула ногтями тебя за щеку. Ты зашипел и отпустил меня.
Я  дотолкала тебя до твоей комнаты, было не заперто, я затолкнула тебя внутрь и стала сдирать с тебя куртку.
 Проснулся Макс. Я сказала - «Принимай богатыря» и вышла вон.


Ч.3    КИРИЛЛ АРТЕМЬЕВ

Когда она входила в аудиторию, самый пасмурный день становился солнечным. Ее  светлая
головка привлекала внимание всех пацанов  в группе. Мы все старались оказать ей  какую-
нибудь  мелкую услугу, рассмешить ее, привлечь внимание. Но практически сразу стало понятно,
что нам не стоит беспокоиться. Всем. Кроме одного. И, конечно же, это был Вятка. Сразу  и
везде - в аудитории, в спортзале, на танцполе он доказал, что он на голову превосходит всех нас и не только ростом.
Даже свои недостатки он мог превратить в достоинства. У него был довольно сильный и красивый баритон, но слуха не было абсолютно. Если он пытался запеть, то, как говорится, выли все собаки.

Он знал довольно много текстов песен на английском и испанском. И вот врубив какую –нибудь известную ему песню, он начинал подпевать, пародируя исполнителя, кривляясь и взвывая козлиным голосом в самом неподходящем месте (или наоборот в самом подходящем, не знаю).
Получалось довольно смешно. Потом мы стали исполнять это втроем. Макс – наш одногруппник и сосед Вятки в общежитии виртуозно играл на баяне и аккордеоне, я немного лабал на гитаре,
мог стучать на барабане. Мы это исполняли в училище или я приезжал к ним в общагу и мы зажигали. На нас приходили смотреть даже со старших курсов. Приходила и Маечка, она как
и все хохотала от души и смотрела на нас влюбленными глазами. ( На нас. Как же. На него).

Она  была им как-будто заворожена. Стоило ему открыть рот, чтобы сказать даже любую
глупость, она все бросала и поворачивалась к нему, чтобы  не пропустить, не дай Боже, ни
одного слова. Только он начинал искать глазами, кого бы ему пригласить в партнерши на танец,
она с готовностью вставала, не дожидаясь приглашения.
А он повел себя как последний м@дак.
Сначала он взялся за ее филологию, принялся упражняться над ее произношением, словами.
Она старалась исправиться, он не унимался, И если любому другому она могла дать отпор,
вплоть до того, что дать хорошую затрещину, то при его словах она сразу же осекалась и только
умоляюще смотрела на него. На это было невозможно смотреть. И когда ему что-то не понра-
вилось уже в особенностях ее фигуры, все пацаны, практически не сговариваясь, подошли к нему
в перерыве и предложили оставить ее в покое. Он сам понял, что перебирает и ответил что-то
типа: «Да ладно, нужна мне эта белая лошадь».
Он перестал обращать на нее внимание, она успокоилась, зато все остальные пацаны снова
стали пытаться обратить уже ее внимание на себя.
Дни шли за днями, мы напряженно учились и нам было интересно. Но иногда мы расслаблялись
и начинали фантазировать, что из нас может получиться. Вятка начинал стебаться и говорить,
что к старости купит придорожный трактир, отрастит себе пузо и бороду веником, станет рас-
чесываться на прямой пробор и мазать волосы конопляным маслом и его выберут председателем
уездного отделения Союза Михаила Архангела. Макс  тут же подхватывал эту идею и говорил,
что  он организует у себя в деревне большое кулацкое хозяйство и  тоже возглавит местное
отделение Союза Михаила Архангела, и что у них, там, в деревне, в этот Союз можно записывать прямо с рождения.
Мне же они слова не давали и говорили, что я просто обязан стать пронырливым и продажным  адвокатом, нафиксатуаренным, с противными усиками и в пенсне, и что я должен буду обделывать их темные и сомнительные делишки в прокуратуре и судах.
Я не спорил, хотя мне этот образ напоминал скорее сутенера. И еще я представлял, что у Вятки в трактире за стойкой будет стоять располневшая Короленко в русском платье и кокошнике и выносить посетителям на подносе чарки с наливками и потчевать их, а самых достойных целовать в губы.
Как эти мечты сочетались с нашей учебой в училище актерского мастерства мы не задумывались.
Но Майя явно не мечтала стать дородной трактирщицей. Она буквально жила в училище, уезжая в общежитие лишь на ночь.
Однако всему есть свои границы, наступил май, даже в городе иногда слышался запах цветущей сирени.
 Я стал замечать, что Маечка все чаще о чем-то задумывалась, подперев свою светлую головку рукой.
 Вяткин же заигрывал со всеми  девчонками в группе, кроме нее. Держал слово,подлец.
В одну из суббот мая я пригласил ее прогуляться после занятий по вечернему городу.  Она согласилась, причем  с радостью. Мы прогулялись по Московскому, немного по набережным, она оживленно щебетала о пустяках, но скоро заторопилась в общежитие, я предложил проводить ее.
- Не надо, увидят.
Мне показалось, что именно этого она хотела. И не «увидят», а «увидит».
Я настоял и мы поехали. В метро она замкнулась, не сказала ни слова. Общежитие  было буквально за углом от метро.
Мы подошли к входу, она провела своей рукой по моей руке,
сказала - «Пока» и упорхнула в двери. В понедельник я предложил ей снова встретиться. Она ответила - «В субботу».

Эта неделя длилась год и одновременно пролетела как миг. Теперь я  брал ее  под руку,
а она меня, скованность прошла, она смеялась над моими шутками, даже самыми тупыми.
Я снова проводил ее до общежития, она даже немного постояла со мной, потом чмокнула меня в щеку и убежала. И была еще одна суббота. На Кавалергардском  я попытался ее поцеловать. Она остановила меня, положила руки мне на плечи и поцеловала  сама, едва касаясь меня своей маленькой грудью.

Потом были экзамены, потом она сразу засобиралась домой. Я проводил ее до поезда, было людно, шумно и некогда. 
И не до нежностей.
Вяткин никак себя не проявил, впрочем мне было все равно, а кроме того я никого и ничего не видел.
Осенью она приехала, чуть располневшая, ставшая лишь еще красивее от этого. Мы продолжили
встречаться, я целовал ее мягкие нежные губы, она слабо отвечала , едва касаясь меня. Мои по-
пытки привлечь ее ближе, встречали мягкое, но непреодолимое сопротивление. Я заметил, что
она тщательным образом избегает ситуаций, при которых мы могли бы остаться надолго наедине.
Потом испортилась погода. Мы стали ходить в кино на последний сеанс, но она уставала, не высы-
палась у себя в общежитии и мы бросили эту затею.

Потом случился этот инцидент в танцзале.
Был конец учебного дня, занятие было чисто