пусть дохнут с голоду. Её поддержал сын деда Матвея – Павлуша. Сынуля признался деду, что Алевтину любит, поэтому теперь будет питаться строго помоями, что это вкусно и питательно, а свою еду предложил отдавать свиньям. И всё это из-за большой любви к семье. Потом свихнулась жена Матвея – Ульяна Никаноровна, которая вдруг стала говорить деду, что его поросята неправильные. Ну, не может статься, что поросята растут вширь, а не в длину. Да и вообще, свиньи роют землю только чтобы найти съедобные корешки, а не выкапывают многометровые тоннели. Вот такие у бабки видения появились. Наверное, с горя. Лечить её надо, но жалко. Сам дед никакие тоннелей не замечал, а поросята его, как все другие поросята, и точка. Руки прочь от поросят! Просил Доктора дать бабке порошков, чтобы она не лезла к поросятам. Алевтине и Павлуше тоже просил прописать порошков. Такие дела. И ему просил дать порошков или капелек, успокоительных. Желательно на самогонке.
Да, волхв, запустил ты своих подопечных хуторян. Отжигают-с. Пройдусь, что ли по хутору – решил Сева – зайду к Сёминым, посмотрю что, да как. Идти всего ничего. Надо же – помоями решили питаться!!! Надо узнать – что это за авангардизм такой.
Сева решил свои способности не включать – отдохнуть от напряжений этой недели: просто взять и ножками пройтись по хутору, посетить соседей.
О том, что у деда Матвея что-то случилось, стало понятно, ещё не доходя до его дома, когда Савелий Петрович встретил по дороге Ваньку Корнеева. Ну, того самого хозяина невинно убиенной собачки Блинчика.
- Если к деду Матвею идёшь, Савелий Петрович, - заговорщицки поведал Ванька, - то облом случится, точно тебе говорю. Забаррикадировался наш дедушка от народа. Я даже на полшишечки не смог войти в его двор через калитку. А ещё они что-то жгут у себя во дворе: дым коромыслом. Хотел я заглянуть, что за гадюшник они развели у себя, но не дали войти.
- Жгут? – удивился Сева, хотя уже сам чувствовал дымок, исходящий от усадьбы соседей. – С чего это?
- То неведомо, - пожал плечами Ванька. – С какого-то перепуга понесло их всех почище, чем Остапа Ибрагимовича. Есть предположение, что плохой косорыловки накушались. Но, чтобы вот так все сразу до белочки…. Сплошной вархаммер, загадка природы.
Сева решительно направился в сторону усадьбы Сёминых узнать об этой загадке природы. Ванька, потоптавшись на месте, хотел из любопытства присоединиться, но понял, что здесь дело мутное…..пусть волхв сам разгребает ситуацию, а Ванька пойдёт пока по другим соседям, поделится свежей пикантной новостью о семье убийц Блинчика. Расскажет хуторянам, естественно, не по злобе, а от изумления. Семейка деда Матвея видимо вся малость того-с! Ну, вы поняли.
Подойдя к усадьбе Сёминых, Сева увидел живую иллюстрацию к выражению «убиться тапком». Войти во двор через калитку у Савелия не получилось, вышла заминочка: калитка оказалась тщательно опутана медной проволокой, что хрен откроешь. Это намекало на то, что хозяева не очень хотят видеть посторонних у себя дома. Конечно, на участок легко зайти с тыла, но это считалось неприличным в этих местах.
Савелий увидел, как в глубине двора, Алевтина размахивает куском фанерки над железным ящиком, из которого валил едкий вонючий дым. Волхву пришлось голосом привлекать к себе внимание. На его зов скоренько пришла Алевтина. Женщина выглядела живописно – вся в саже и с ошалелым взглядом; растрёпанная, как хухря.
- Что делаешь? – мрачно спросил волхв. Сева уже понял, что здесь происходит что-то нездоровое.
- Траву лечебную жгу, - на Севу смотрела перепуганная Алевтина. Демону надо признаваться сразу и во всём – чётко знала она, иначе произойдёт страшное, – От бактерий. Дедушка сказал.
- Ага, - пристально посмотрев на Алевтину произнёс волхв. На сумасшедшую женщина не тянет, хотя какая-то придурь в её виде есть. – Зови бегом деда.
Деда пришлось ждать у калитки минут десять. За это время можно двадцать раз собраться, но дед что-то тянул резину. Наконец, дед Матвей появился собственной персоной: всклокоченный, небритый, с трясущимися губами. Да, сдал дед. То орлом летал по хутору, а то стал походить на инвалида с огромным перечнем болезней.
- Вот такие дела, Сева, - прокряхтел дед. – Извиняюсь дико.
Хоть дед и вышел, и даже начал беседу, но с калитки проволоку не отмотал и волхва на участок не пустил. Даже о своих свиньях ничего не сказал. Это чрезвычайно странное поведение деда не вписывалось ни в какие рамки. Перефразируя народную уругвайскую мудрость - херово, когда не знаешь во что играешь.
- Что у вас происходит? – хмуро спросил Савелий.
- А ничего, - испуганно затрясся дед. – Совсем ничего. Всё хорошо. Настроение бодрое.
- Вижу, какое оно бодрое. Даже не побрился, - Савелий зло смотрел на деда. – Давай разматывай проволоку с калитки. Зачем мне стоять на улице?
- Ой, Севушка, - заблажил дед. - Нельзя к нам, никак нельзя.
- Отчего это нельзя? – насупился волхв. – Мне можно.
- Понимаешь, какое дело приключилось, тут процесс деликатный, - дед пытался говорить внятно и твёрдо, но получалось шепеляво. – Беда у нас немножко приключилась. Карантин у нас.
- Чего? – стал злиться волхв. – Какой ещё нахрен карантин?
- А бруцеллёз у нас случился, - фальцетом завизжал дед. – Африканский ящур, туберкулёз обезьян и этот….крымский клещ. Покусал собака…
- У кого клещ? – переспросил Сева. – У Павлуши, или у бабы Ульяны?
- Почему у Павлуши? Что ему сделается? – попытался пояснять дед. - У свинок моих клещ и бруцеллёз.
- Вот как? Внезапно….Так они что, сдохли? – продолжил выпытывать у деда подробности волхв.
- Кто? Свинки? – казалось, дед разговаривает, но при этом витает где-то в облаках. – Да ты что!? Живее всех живых, живее…. не будем уточнять кого.
- Не будем…Вот и продемонстрируй мне своих хрюнделей, - потребовал Сева. – Посмотрю, что у них за клещ с африканским ящуром.
- Никак нельзя, Севушка, - запричитал дед. – Заразно это.
- Я сейчас калитку твою сломаю, - ласково заявил Савелий. - Устроил тут линию Маннергейма.
Сева понял, что в сложившихся условиях методы убеждения уже не подействуют на деда, пора применять методы принуждения.
Дед совсем сник. Плечи его опустились. Трясущимися руками он начал распутывать проволоку, сквозь слёзы приговаривая, что когда-то он лично Севу на руках нянчил, а Сева вырос и угрожает дедушке. На Савелия слёзы деда никакого впечатления не произвели, он только поторапливал старика.
Дорогу к свинарнику Сева великолепно знал, поэтому направился прямиком туда выяснить, что за бруцеллёз подхватили свиньи. Дед семенил следом, что-то тихо и жалобно подвывая.
- И где твои бруцеллёзные поросята? – пальцем показал на их место обитания волхв. Поросят не наблюдалось. Имелись в наличие только три дырки в местной супеси, диаметром метра по полтора. Дыры вели куда-то глубоко под землю. – Где свинтусы, я спрашиваю?
- А чёрт их знает, - втянув голову в плечи, жалобно произнёс дед. – Здесь копошились. Уползли куда-то.
- Были, да сплыли, - зловеще проговорил колдун. Савелий включил все свои способности, даже обоняние, но скривился от запаха дыма.
- Скажи Алевтине, чтобы прекратила жечь эту дрянь, развели дымовую завесу, - распорядился колдун, а сам стал всматриваться в окружающую его физическую структуру. Его поразила длина подземных ходов, вырытых якобы свиньями. Вскоре он ощутил на большой глубине живые организмы, которые сбились по парам: девочка и мальчик, всего шесть организмов, как раз по количеству поросят у деда Матвея.
- Размножаются они там что ли? – пробормотал волхв и испортил организмам всю малину, послав мощный сигнал призыва. Вскоре он почувствовал, что все шесть подземных организмов его сигнал получили и направились на поверхность.
- Это что такое? – указав на появившихся из-под земли существ рукой, громко вопросил волхв. – Ты кого тут выкормил? Это, что за подземный ужас такой?
То, что выползло из нор никак на свиней не походило. Оно скорее походило на помесь «чужого» с крокодилом. Даже фантазия составителей средневековых бестиариев блекла от вида этих существ. От поросят у этих существ осталось только что-то похожее на пятачки на морде, а остальное всё претерпело радикальное изменение. Выбравшись из нор, «поросята» виновато косились на разбушевавшегося волхва. Все шесть персон скопились в кучу, перебирали лапами, морщили пятачки и ждали вердикта о своей судьбе.
- Это разве свиньи? – вопил волхв. – Это какие-то бронтозавры, а не поросята! А почему они сине-зелёного цвета и в оранжевую крапинку? Тьфу на них. Это что у них за костяные пластины на спиняках и боках? А хвост? Это разве свинячий хвост? Покажи мне их хвост?
Савелий размахивал руками, задавал вопросы, а дед стоял рядом, втянув голову в плечи, и плакал. Что ему сказать волхву? Действительно, у этих «поросят» поросячьих хвостиков не было – у этих на задницах болтались какие-то широкие сегментные отростки, как у броненосцев.
- А чавки какие они наели? – орал колдун. – Ничего себе хлеборезки! А ну, открой ротик, вот ты крайний, - Сева указал пальцем на крайнего поросёночка.
- Дед, ты эти зубы видишь? Видишь, говорю? – тыкал пальцем в пасть свинтуса Сева, показывая деду зубки существ. – Это же помесь акулы с драконом! Приплыли – у свиней зубы стали расти в три ряда.
- Бруцеллёз….кажись осложнение дал, - оправдывался дед. – Сглаз, не иначе. А так, свинки, как свинки…ушки на месте….
- Забираю я у тебя этих монстров, вместе с их ушками, - вынес вердикт волхв. – А ну, стройся в колонну по двое.
- Да, как же так. Где ж твоя справедливость? - завопил дед, но притих, когда Сева поднёс к его носу кулак.
- Будет тебе справедливость….огромная, - пообещал Сева. – А если узнаю, что вы помоями продолжаете питаться, то всю семейку закрою в больничку под надзор красивых санитаров. Будете в одной палате чалиться с такими же неплохими людьми, ибо заболевания у них - душевные. Вот там и будете делиться опытом поедания помоев.
Сева шёл впереди, за ним бежали монстры, а за ними семенил дед и что-то бормотал: «Как же мы без помоев-то жить будем. Уже привыкли».
Когда разгневанный волхв с толпой покорных монстров удалился к себе, из дома во двор тихонько высунули носы баба Ульяна и Павлуша. Они предпочитали сидеть дома и не выходить, после того, как увидели облик выращиваемых дедом монстров. Да и дедушка настрого наказал ошарашенным видом свинок жене и сыночку сидеть дома, желательно залезть под кровать. Больше всех довольной осталась Алевтина. Вот кому пришлось крутиться, как ужаке на сковородке, так ей. Приходилось раньше вставать – ни свет ни заря, варить семейке еду из хороших продуктов, но подавать её, как будто пища приготовлена из столовских помоев. Нельзя расстраивать сбрендивших домашних. А сами помои отправлять «свиньям» - те уплетали всё подряд, хоть полено для печи дай,
