О моё любопытство, куда ты меня заведёшь. Почему вместо простого и понятного пути, я уже подумываю о самом глупом и нелогичном? Почему мне так интересно это существо? Стоит ли так рисковать лишь ради утоления своего любопытства?
Чувствую… что стоит.
⁂
Боже! Это же моя спальня! Но здесь не только я и это существо — здесь все.
Все, кто был в комнате, когда оно пришло сюда. И всё выглядит точно также. Матушка стоит слева от меня, сестрёнка у входной двери. А существо, это мерзкое отродье, находится прямо передо мной и медленно, но верно приближается к моей кровати. Я не позволю ему снова меня испугать!
— Эй ты, обернись!
Я уже было потянулся к его шарфу, но вдруг меня кто-то остановил. Чья-то белоснежная ладонь ухватилась за моё запястье. Белый свет, появившийся из ниоткуда, потянул меня за руку обратно в коридор и преградил мне проход.
— Не надо…
— Как же не надо? Я не позволю ему снова ко мне прикоснуться.
— А ты знаешь, кто это?
— Нет, и знать не хочу!
— Тогда смотри…
Не понимаю как, но мы очутились прямо у моей кровати. Но я не вижу на ней себя! Нет, это определённо не я.
На ней лежит младенец.
Это не могу быть я…
— Но это ты. Только не тот, каким себя помнишь, а какой ты есть сейчас. А это мерзкое отродье, как ты его предпочёл назвать в своих мыслях — отец этого ребёнка.
Что за…
— Не чертыхайся. Твоей душе и так сейчас не просто.
— Но как такое может быть?
— Вы бы это назвали ошибкой. Но в нашем понимании, выражаясь вашим языком — это судьба.
— …
— В общем… ты всего лишь частичка собственной души. Как бы маленькая ниточка, отпавшая от полотна мироздания, и самым удивительным образом, ставшая частью души этого прекрасного ребёнка. Понимаешь?
— Ну, почти. Т.е. я уже мёр…
— Физически… но это мелочь. Главное, что душа твоя жила, жива и будет жить. И ей, честно говоря, уже давненько пора уйти на покой. Только вот, чтобы она окончательно его обрела, я должен тебе кое-что напомнить… о твоём отце.
— Учитывая, что я практически ничего не помню, это было бы прекрасно…
— Вот ты задавался вопросом, почему выбрал профессию разнорабочего, хотя мог поступить на государственную службу?
Госслужбу…
— Да, у тебя была такая возможность. Но ты от неё отказался. Знаешь почему?
— …
— Причина этому — твоя ненависть к отцу… предыдущему, то есть до твоего вечного сна. Ты не мог примириться с тем делом, что помогло ему встать на ноги и обеспечить вашу семью. Он хотел поделиться с тобой возможностями своего статуса, но ты пресекал все его предложения и советы на корню. Окромя того ещё злословил и грубил. Так, слово за слово, ты перешёл с пути любви, понимания и прощения, на путь ненависти и злопамятства, который и привёл тебя на ту злосчастную стройку. Если бы ты принял его предложение, то всё могло бы быть совсем иначе. Твои претензии к его делу могли бы стать подспорьем для твоей добродетели на службе. Но, увы, при жизни ты не успел одуматься. И сейчас, будучи частью это чистейшего создания, ты убеждаешь его стать таким же — отвергнуть собственного отца. Посмотри на него.
То существо, которое меня так пугало, стало обращаться в простого человека: потрёпанного жизнью, уставшего, в потасканном кителе. Это было не чудище, нет, а лишь раненный и комиссованный солдат с голубыми, словно небо, глазами.
— Этот мужчина надеется, что сын не отвергнет его и примет таким, какой он есть… каким он стал. Но твоё отношение к собственному отцу не даёт ребёнку окончательно проснуться и принять его. Ох уж эти убаюкивающие материнские объятия. Знаешь, почему они тебя так резко усыпляли? В эти моменты просыпался истинный владелец твоего тела. Он с радостью принимался кормиться из груди своей матушки. Этот божественный акт кормления давал ему силы противостоять твоей греховной слабости.
— Я даже не заметил, как изменилось моё тело…
— Но зато ты ни на секунду не забывал о том событии, что тебя сюда привело, и пытался вспомнить его причины. А это значит, что ещё не поздно всё исправить.
— Но как?
— Всего лишь попросить прощение.
— У кого? Это ведь не мой отец.
— Сам-то как думаешь?
Белый свет потянулся своим ярким лучиком к моей верхней губе.
Как же приятно, спокойно и тепло…
Отче, помилуй меня грешного…
⁂
Лекарь, подоспевший как раз вовремя, успел сбить температуру беспомощному младенчику, который, казалось бы, уже засыпал вечным сном. Всё благодаря отцу этого чистейшего создания, сорвавшемуся в больницу сразу же после прикосновения к его раскалённому маленькому лобику. Пока спаситель ребёнка собирал свой саквояж и сетовал на очередную семейку, которая почему-то решила лечить ребёнка не самым детским средством — эта самая семейка не могла отвести от малыша своих любящих и виноватых глаз.
Да прибудут они в спокойствии и умиротворении. Мальчик не держит на них зла — его душа исполнена одной любовью.
Входная дверь легонько хлопнула. Вместе с врачом квартиру покинули и всяческие звуки… но ненадолго.
⁂
— Па-па, — прозвучал ещё не совсем уверенный, но достаточно сильный детский голосок.
— Братик, ну наконец-то! — торжественно отозвалась его сестра.
— Его первое слово! Он произнёс своё первое слово! — женщина радостно ухватилась за руку мужа.
— Мальчик мой… п-подождите-ка, смотри! У него появилась впадинка! Её ведь раньше не было, точно п-помню! Господи, это же какое-то ч-чудо… — на лице мужчины, повязанном белоснежным бинтом, вспыхнула неугасимая улыбка — первая, и дай Боже, не последняя, после всех месяцев его бравой и честной службы.
