лучше нет для признаний.
«Прошлую войну я мог остановить, я про нее знал от чертей и мог рассказать, а про эту я слыхом не слыхал, и что дома взрывать будут – не ведал, - отрывисто и загадочно вещал растрепанный сварщик, часто и мелко крестясь, – а за ту я знал все: когда начнут, когда сдадут, а про эту вот – ни-че-го! Так что я невиновен! Значит, заклятие снято»
Слесаря заходились в истерике: а в первой какая заслуга? Ты Дудай иль Басай?! Только Фрицу, смотри, не откройся, а то припомнит грозненский штурм.
А Космос снова крестился, лакал разбодяженный спирт, словно львиную смелость, а когда раскраснелся, закричал как петух на насесте, и все мигом захлопнул рты.
Короче, так было дело. В те годы излюбленным развлечением президента и челяди было приехать на стартовый комплекс в Плесецке, чтобы в недалеком от пуска лесочке поставить столы казенными силами и устроить пикник прямо под старт. Проводить в небо бочку с горючим, сделать шампанским салют, и уконтрапопить привезенную снедь и спиртное. Может, даже не полностью. На столе, может, что и оставить. Ведь не нищие, чай.
И вот, Космос намедни отстоял на площадке смену заправщика. В тулупе-техничке и меховой шапке, под которые все равно мороз от цистерн с кислородом до костей пробивал, плелся к старту, под землю в паттерну к товарищам, чтобы вместе с командой принять после взлета на разводе поздравление от Гаранта. Рукопожатие Старика. По-медвежьи искреннее и душевное..
Но неожиданно его с другими заправщиками послали мастырить площадку разврата: столы сколотить и на маковке холмика, подлесок березовый срезать, что старт от столов заслонял. Ну, приказ есть приказ. Тук-тук - вот вам стол, хряп-хряп – вот и мешающие березки лежат…
Вот здесь и случился тот памятный казус, ибо под рощицей свежей оказалась свалка хламья - бочки, канистры, гнилое тряпье, шины-покрышки, ржавые балки, о, мама! Нач.АХО прыгал по ним кенгуру, и волосы рвал под ушанкой. Березки-то были посажены, чтоб специально гадство укрыть! На свалке посажены! Что же теперь? Завернуть президента?! Не сметь! И нет времени хлам выносить, да и сил таких нету, рабочих рук с дивизию надо, а кавалькада с Первым лицом уже чешет на джипах по лесу!
Срочно накрыли позор маскировочной сетью, в два слоя.
Космос пил жадно, стакан за стаканом. Другие не пили. Внимали.
Маскировкой закрыли, доложились, а к смене на старт, к поздравленьям, уже не успели: Колонна стратегов пошла на позиции, «тополя», узлы связи, охрана в «Уралах». Мертвый час объявили в плесецких лесах. Когда идут «тополя» - все замирает. Судьба оказалась у сетки застрять. И тут он придумал вехи расставить под сетью - палки, рогатины - приподнять над хламьем, чтобы ног не ломая, в темноте пролезть до стола на президентской поляне, на корточках тихо - раз-раз, и позырить халявку. Свита с помощниками после старта сразу в машины и за Первым лицом личный состав поздравлять, а что не допьют – на столах остается офицерам на радость. Когда снимают охранный периметр, звездуны коршунами самобранку расхватывают, почище голодных солдат. И остается служивому лишь по травке высокой у столов пошуршать, вдруг из руки монаршей бутылка свалилась, в лисохвост иль осоку. Команда прошлого старта нашла армянский коньяк! А тут же есть шанс офицеров уделать! Опередить! Под сеткой, как кончится дело!
И снова пил Космос. И бусинки глаз с воробьиного личика глядели на стену, как на экран кинозала, где снова ожило прошлое. Где был он сначала в тулупе техническом, и мерз в испареньях цистерны. Где потом он в низинке, в лесу. окруженной пышными пихтами, соснами, из доски нумерованной стол для банкета сколачивал. Как под сеткой зеленой рогатины из тонких стволов расставлял. Как, гудя, улетала ракета за край облаков. И белой звездой чертила мысль человечества полог небесный.
Скоро весть пронеслась, что начальство на стартовый комплекс на тачках погнало, охрана снята. Космос юркнул под сетку, взял пакеты, пополз возле вешек, один, в темноте, томясь, что и спичку зажечь невозможно, потому что в легких – азот-кислород, на метр к огню подойдешь – сразу вспыхнешь! Откуда же смесь? Да все испарения! Минус сто восемьдесят один градус у жижки температура, пока ракетную ступень заправляешь!
- Не перебивай, - поправили Длинного из темноты, - а дальше-то что?
- Дух во мне был в тот момент – не людской, а азот-кислородный, с испарений заправских цистерн, – орал Космос, - я ж про это и говорю. Меня – не заме-тили, дух во мне был не людской!
Он прополз по холму сверху вниз до низины, где за лугом белели столы, и почти уже добрался до конца маскировочной клетки. Оставалась вылезти из-под сетки и пробежать метров тридцать по лугу, ховаясь за кустами на всякий случай от чьих-нибудь вздорных, начальственных глаз, и вдруг у самого края, в ее трафаретах увидал в полумраке голую парочку, что мочилась на сетку. Сначала подумал: «во люди дают – минус один, чего они голые»? А как сблизился, глаза протирая, да еще привстал повыше на диск колеса, макушкой капрон приподняв, разглядел и подробности. Были они вроде люди, но разного роста, говорили по-русски, но на задницах болталось что-то вроде мохнатых веревок, спины у них блестели, словно кремом намазанные, а лики же были чертячьи, с пятачками и рожками, и дым изо ртов вылетал. И о войне говорили, вот так. Заваруха мол скоро начнется кавказская. И о церкви, что одна спасти мир способна.
Космос тут прослезился, глазки протер птичьей лапкой.
…что она лишь способна на чудо, если узнает. А как ей узнать?
- А потом меня рубануло, я сознание потерял. Пытался забыть, решил, что привиделось. Откуда война? Кругом тишина, демократия, коммуняк усмирили. Уже успокоился, а в декабре вдруг бабах – Чечня и ввод войск. Я чуть не спятил. Надо было в церкву писать, но у нас же режим? Даже письма просматривали…
Потом Космос озяб – залапал по робе ручонками, словно в ознобе, клюнул носом и свалился на пол. Его сволокли на теплые трубы, чтобы во сне не упал с верхотуры, .кинули пару бушлатов. А Длинный остался на топчане - он в те дни на тепловом ночевал, зажег сигарету… и сразу… что-то подумав - о стену ее затушил.
И вот теперь он лежал возле ямы с бетоном, ноги и руки раскинув буковкой икс. Бурый доковырял лопатой схватившийся раствор на целлофановой подстилке, затащил в сени два мешка неиспользованного цемента, сгреб лопатой в горку песок и тоже прилег. Хиппарь с травинкой в зубах к нему разворачивался.
- Панька где? – вертел головой, - сказочки слушает?
- Ага, шархреЗадные!
- Классно придумал. – хвалил Длинный выдумку, и вдруг переспрашивал: врал Космос, что видел чертей или нет?
- Что полагаешь?
Бурый фыркнул: плевать. Мока с чертями через неделю общается.
Длинный поморщился – но это ж не то.
- А я ему верю. И сказки об этом. Уже доказано, что сказки из жизни брались. Только не каждому открывались, только в уникальных моментах, - Длинный приподнимался, отбрасывал колоду в сторону, облокачивался на ладони, - Куда Федот-стрелец ходил по указу царя? – снова вставил в рот травинку.
- Удалой молодец? – хмыкнул Бурый, почесав затылок, - да не знаю куда!
- К мертвым, - заявил Длинный, - По – настоящему. Я тоже хочу повторить.
- Что повторить? – переставал улыбаться Бурый.
- Заглянуть на тот свет.
- Да леший тебя бери! – вскинулся Бурый, и даже привстал на локте, - ты помереть вознамерился?
- Да я на время, чисто с отцом повидаться. Потом, там же есть все ответы. – улыбался Длинный, почесывая тонкими пальцами крылья носа, - Это же интересно. Только представь – Тот Мир – существует! - если Космос не врет. А мне кажется, он не врет. Потому что все логично. - смотрел на Бурого кротким взглядом щенка-пекинеза, - Ну как? У тебя дух не захватывает?! А я до сих пор в себя не пришел. Ведь значит, что можно с отцом повидаться, бабку и деда найти, спросить, почему не эвакуировались? Или понадеялись, что боши хирургов не тронут? Оба в гетто погибли. Стаса-папулю прабабка спасла, младенцем в Москву утащила, а эти остались. Молодые были, счастливые? Понять не могу. Правда, чем мы хуже Федота?
Длинный болтал увлеченно, а Бурый ему изумлялся: Жека редко грузился. Хотя и трепался, но всегда о реальном. Он залетал и о залетах рассказывал. И сам над собою стебался. А тут – экий уверенный тон – есть мертвый мир! И план, как сходить! А Длинный уже выписывал схему похода на листке карандашиком:
- Сила в чем? В духе. Нужно дух людской из себя вывести, это первое. Вот у Космоса он заменился на заправке ракеты, - мычал Длинный, тыча карандашом в лист блокнота, - а еще нужно знаковое место. Подумай, что такое суть космодром? Космодром – он о чем?
Хиппарь плотно сжал губы. Откинул за ухо длинную прядь, поелозил пальцами по футболке, дотянул чуть не до пупа.
Бурый хлопал ресницами.
Длинный подосадовал: да как непонятно? Да там же небо с землею смыкаются! Два мира – понятно? А заодно и тот мир и этот, секи! И на смычке миров они в основном и пасутся! Врубился? Они, в смысле, черти. И получается что? А то, что черти сначала не поняли, что здесь человек. Не определили живую материю, он и проник в инфернал. А потом у Сереги вышел ресурс и русским духом запахло, и обнаружился, и жахнуло его и потому теперь он боли не чувствует.
Кстати, да, сварщик боли не ощущал с тамошних пор.
Долго они еще так балакали. Бурый возражал, Длинный зачумлено настаивал, приводил слова монаха-духовника о чертячьих проделках и как они выглядят. Мол, нечисть в естественном виде никто не видал. Она любой может быть, как ей приспичит. И в итоге чего: сварной наш попал на тот свет, да бестолково попал. Ничего не узнал, кроме планов войны. Что скажешь? Может, вместе метнемся? У меня и склянка имеется, и место есть на примете. Стартовое место. Знаковое!».
Бурый брезгливо отмахивался – я-то зачем?
«Как свидетель» - нервно почесывался неугомонный хиппарь.
«А как же идти? – вяло ответствовал Бурый, - мы ж там дороги не знаем»
«Вот именно! Так есть, кому встретить!»
«Кому?»
«Да Виктору ж, папе! Он нас и встретит, дорогу покажет и назад отведет. Что ты боишься?! Он мне обещал!»
У сортира хлопнула дверь. Вышел Пашка. А Бурый тогда подскочил и ушел к Шахразаде. Заморочил Длинный его.
А как вернулся, опять огорошился: оказалось, Длинный с отцом покойным на связи!
«Какой еще связи?!» - остолбенел мастер, еще не отошедший от предложения сходить на тот свет.
- Да типа пейджинговой: я сообщения посылаю и жду, как ответят, – опять напускал туман волосатик, покусывая фильтр сигареты.
- То есть он наперед тебе события предсказывает? – недоверчиво говорил Бурый, вместе с тем желая услышать нечто из области экстрасенсорики, и даже приподнявшись над травкой, простер вперед руку:
- Он как бы летит над тобой и видит впереди твой жизненный путь?
- Да бог его знает, где он летит, - хмыкнул филонщик, - но я его чувствую, – Длинный прочистил горло, сплюнул, поднял с застывшей плюхи цемента стакан с лимонадом, отпил, - Чувствую, что он где-то… рядом летит. Ждет. Отцова
| Помогли сайту Реклама Праздники |