Хтонь. Глава 1.

Глава 1.
«Хлипкий пьедестал»
В окно квартиры номер 7 по улице Преображенской дом 4 виднелась свеча. Во всем районе очередной раз, а точнее сказать – пятый, за 3 дня, пропал свет. Сергей зажег свечу и молча курил на кухне. Сигаретный дым тихо тянулся в щель старого стеклопакета взамен «отражаясь, если так можно выразиться, тонкой струей холода январского вечера. Он курил уже третью сигарету и смотрел в окно, где сосед из дома напротив выгуливал свою собаку. Сергею это не было интересно, но глаз он оторвать от этого не мог, а может и просто не хотел, ведь если бы оторвал, то остался бы один на один с темнотой, тишиной и еле горящей свечой.
- Джек, Джееек, - окрикивал собаку сосед – Джек, ети ж твою мать, ну-ка ко мне. Я кому сказал – ко мне.
Собака медленно и неохотно поплелась к хозяину с понурым видом. Джек понимал, что его будут ругать.
- Джек! Я вышел с тобой, потому что ты просился поссать. Я ни хрена не вижу в этой темноте, но прекрасно слышу, что дело свое ты не сделал, а рук я уже не чувствую.
Сосед говорил зло, но в то же время с какой-то любовью и оправданием в голосе. Он верил, что собака его прекрасно понимает и смотрел на нее так будто бы ждал полноценного ответа.
- Ну, Джек! Либо сейчас ты ссышь, либо мы уходим! Быстро!
Сергей ухмыльнулся. Сосед, не дождавшись четкого ответа собаки и не услышав звук, который бы его удовлетворил, потянул Джека за поводок и пошел в сторону своего подъезда. Овчарка скулила, пыталась сопротивляться, но в какой-то момент сдалась и медленно поплелась за хозяином.
Последнее маломальское зрелище испарилось в темноте, и Сергей остался смотреть на падающий с довольно медленной периодичностью снег. Где-то там, в темноте, далеко-далеко в очередной рейс отправлялась его жена – Люба. Она была проводницей поезда Иркутск – Санкт-Петербург. Когда Люба в студенчестве устраивалась на подработку по данной профессии она никогда бы и не подумала, что это превратиться в ее жизнь. Но, как оказалось, юристов в стране пруд пруди, а квалифицированных проводников – раз, два и обчелся. Люба не была на особом счету в РЖД, но и неудачницей ее тоже не назовешь – она не выделялась. Она была… обычной. Простая женщина,35 лет, с неплохой фигурой, милым личиком, такая, которая может приголубить дембеля у себя в купе и послать на хуй алкоголика, нахамившего ей в проходе. Обычная среднестатистическая проводница. Так она, кстати, и познакомилась с Сергеем. Он ехал из очередной командировки из Мурманска к себе домой в Иркутск, а так как дорога была длинная у русского мужика нет другого развлечения как бухать. У него так душа отдыхает, точнее ему так кажется. Где-то в районе Свердловской области Сергею, который пил уже 3 день, стало плохо, и он наблевал под стол своего плацкарта. Женщина бальзаковского возраста, ехавшая напротив него, заверещала и начала громко истерично звать проводницу. Люба неспешно подошла к их плацкарту, обрисовала для себя ситуацию, взяла Сергея за шкирку и выволокла в тамбур.
- Слышишь ты, пьянь! Я тебе че блядь теперь должна теперь убирать все, что ты там выложил, так сказать.
- А ты… а ты… а ты вообще… кто? – пьяным, еле шевелящим языком отвечал Сергей.
- Да какая нахуй разница. Ты обблевал мне пол. А нам ехать еще 2 суток. Если это не убрать быстро, то вонять будет во всем вагоне. Ты это понимаешь?
- По… по…по… шла нахуй.
После этих слов Сергею прилетела очень сильная затрещина по затылку, и он сразу опомнился.
- Щас, щас уберу.
- Так бы сразу. Уёбок…
Сергей убрал за собой, под тонны ненавистных и гнетущих взглядов со всех сторон и лег спать. Проснувшись под Новосибирском, он вспомнил происходящее прошлым днем и решил пойти и извиниться перед проводницей. Сила, которая была в ее небольшом и с виду хрупком теле поразила его и даже заворожила. Пройдя из середины вагона к купе проводника он постоял, чуть помялся на месте и все же решился постучать. Кулак не успел коснутся двери, и она распахнулась.
- Смотрите-ка… Че надо? – не слишком дружелюбно его встретила проводница.
- Да, честно говоря, ничего особо.
- Так и иди отсюда!
- Нет, я… просто… хотел извиниться.
- Извиниться? Извиниться?! Ты сейчас серьёзно? Нет, вы слышали? – куда-то в пустоту говорила она: то ли обращаясь к людям в вагоне, то ли к кому-то в своей голове, - Он пришел извиниться! Посмотрите-ка на него… то есть вчера он себя вел как последняя свинья, а сегодня извиниться. – она уже практически переходила на крик.
- Да чего ты в штыки-то все воспринимаешь? Я же по-человечески
- По-человечески? Ты совсем идиот или как?
- Да я же хотел всего лишь изви…
- Пошел ты на хуй! Понимаешь? Иди на хуй!
- Да иди ты сама! Истеричка!
Сергей развернулся и пошел в тамбур не слушая, что говорит ему вслед проводница. Он никогда не понимал людей, которые обращаясь к пустоте пытаются придать себе значимости, пытаются показать, что они взобрались на пьедестал первыми, а все, кто хотят заговорить с ними – шваль, трущаяся возле. Но она его поражала, что-то его тянуло к ней. В ней сочеталась природная красота и утонченность линий с хабалистым характером женщины из паспортного стола, которая заранее уже была обозлена на весь мир, даже если мир ей ничего плохого не сделал, но ведь он не сделал и ничего хорошего, а вот это уже плохо.
Поезд медленно подбирался к Новосибирску. Город встречал поезд не самой лучшей погодой – тучи затянули небо, отчего и Обь стала какой-то зловеще тусклой, будто манила к себе всех отчаянных и отверженных. В тамбур вышла проводница, чтобы готовиться открывать двери. Сергей смотрел в окно и никого не замечал.
- Опять ты… Ты что меня караулишь? А?
- Злая Вы… - буркнул Сергей и вставив наушники в уши пошел в свое купе. Взяв пару сотен из куртки, накинув кофту от спортивного костюма он пошел через переход в другой тамбур, чтобы там выйти и не пересекаться с его проводницей. Поезд в Новосибирске стоял час, а значит можно было успеть сходить в ближайший магазин. Проводница все никак не выходила из головы у Сергея. «Не уж то влюбился» - промелькнула мысль у него – «Да еще и при таких обстоятельствах…». Сергей подумал, что все же будет правильным, если он купит ей небольшой букет цветов и если она не согласится с ним разговаривать, то он просто оставит его у двери её купе. Выйдя на площадь перед вокзалом Сергей, увидел три киоска с цветами. Не зная, какой выбрать он пошел в тот, который просто оказался ближе к нему...
В какой момент в стране появилось так много цветочных магазинов. Причем также много как пивных разливух и секс-шопов. Будто бы это три взаимосвязанных точки, такой «национальный треугольник»: подарил цветы, бухнул, потрахался и все по новой. Страна, которая была всегда полна интеллигентов, творческих личностей, людей, за которых не было стыдно в одночасье поменялась. Будто бы кто-то перевернул песочные часы, так, чтобы песок сыпался вниз, а наверху оставалась пустота. Каждый теперь старался выделиться внешностью, напыщенностью, напускным пафосом, разнообразным поведением, но не головой, не мыслями внутри нее, не мозгами. Общество превратилось в разношерстную и в то же время одинаковую бессмысленную массу похожую на беспросветное бескрайнее болото. Некоторые индивидуумы пытались выплыть наверх, но они либо замолкали и погружались обратно вглубь, либо их "замолкали" и погружали на дно. Но даже в такой ситуации где-то глубоко внутри у каждого горел свет, его всего лишь нужно было достать.
Стеклянная дверь цветочного магазина говорила о том, что он пользуется большим спросом: отпечатки пальцев на стекле казалось скапливались здесь десятки лет и уже не оттирались, да и смысл оттирать "все равно ж на улице грязно и потом замарают" - примерно такой аргумент был у продавщицы, которая работала здесь не первый год. Вообще работники магазинов, как кажется, всегда подразделялись на три типа: продавец, продавщица и торгаш. "Продавец" всегда был самым цивильным типом из трёх: да, возможно это не была работа его мечты, но выполнять он её старался качественно - так, чтобы он сам хотел купить товар у такого продавца. "Продавщицей" были в большинстве своем те люди, которые не хотели заниматься этим делом и делали его так, что, заходя в магазин ты будто нарушаешь их границы, будто своими вопросами ты отвлекаешь их от чего-то важного будь то просмотр очередного сериала или разговор с другом/подругой по телефону. Таких людей больше всего. Они составляли основной пласт торговой промышленности поэтому и к людям данной профессии относились без какого-либо пиетета. Ну и третьим, самым особенным типом, были "торгаши" — это были личности, которые все никак не могли выбраться из, как им казалось, "счастливых 90-х". Эти времена их не отпускали, и она продолжали верить, что торговля в стране живет не по законам рыночной экономики, а по понятиям и отчасти они были правы. "Торгашей" никто не любил, но и ругаться с ними особо не хотелось: такие места проходили как можно быстрей или соглашались со всеми доводами только, чтобы поток сознания этих людей на этом заканчивался. "Торгаши" чаще всего добивались маломальских успехов в жизни, "продавщицы" получали какой-то заряд энергии от ненависти к своей работе, а "продавцы" оставались в наименьшем выигрыше, потому их "запихивали" под одну гребенку с остальными.
Дверь магазина открывалась наружу. Входя в такие ларьки каждый покупатель обязательно задевал головой китайские колокольчики, которые должны были по своей сути защищать от негатива, но тут они висели для красоты, а точнее для того, чтобы "продавщица" на время отвлеклась от своих важных дел, надела маску недовольного всем человека и приступила к работе, которую она не может терпеть:
- Добрый день. - за внешностью обычного рабочего мужика у Сергея скрывалось хорошее воспитание, которое ему дала мать. Хоть она и воспитывала его одна, зашивалась на двух работах, но о сыне она не забывала - он был ее главным сокровищем. Как ни странно, в отличии от других похожих историй, здесь мать не "забила" на воспитания сына, не возненавидела его за полностью сломанную жизнь и не видела в нем мужа, которого так ненавидела. Хоть и ненависть её была неоправданной - муж умер во время штурма Грозного в 1995 году. Она ненавидела его за то, что очень сильно любила и потеряла свою единственную любовь в той бессмысленной и никому не нужной войне...
- Здрасьте - ответила из-за прилавка бесформенная женщина лет 40, хотя возможно она на столько выглядела, но была намного моложе.
- А вы не подскажите какой-нибудь недорогой, но красивый букетик?.
- Ц, ой - она глубоко вздохнула, вышла из-за прилавка и показала на маленький букетик гербер - Ну этот.
Герберы были не первой свежести, как и большинство цветов в этом магазине, но выбирать не приходилось. Вообще всегда казалось, что именно из самых мертвых цветов составляют букеты в таких магазинах: потому как по одному их никто не возьмет, а вот в составе букета можно как-либо спрятать их недостатки и они еще, даже, будут цивильно выглядеть.
- А сколько он будет стоить?
- А вы ценник не видите? 650.
- Хорошо, я беру.
- Только у нас карты не работают.
В таких магазинах почему-то всегда не работали карты. Точнее