Длинный путь

года, пока ехал в тоннеле.
Эрик нашел свой длинный путь, и это путь вел не через километры, а через годы. Он возвращался в той же одежде,  но изношенной и грязной. Возвращался с бородой и с мозолями на руках. Он терял годы и старел. За несколько дней его волосы начали седеть, а лицо прорезали тонкие траншеи морщин.
- Сколько лет ты теряешь зараз? – спросил я, но он не хотел этого знать.
- Там что-то есть, на той стороне! Там дорога, которой никто не видел, кроме меня! А я ничего не помню.
- Так остановись!
- А я и остановлюсь! Только не здесь, а на той стороне. Пять лет, десять, двадцать – не важно. Однажды я остановлюсь,  останусь там и обратно не вернусь.
Эрик говорил  как фанатик, как безумец, идущий на смерть.
- Эрик, брось это все! Ты стареешь. Ты просто умрешь за рулем от старости! Раз ты всегда возвращаешься оттуда, то на это есть причины. Ты не помнишь, почему не остаешься там. Ну, так может тебе там просто не нравится? Может, ты тратишь годы, что бы выбраться оттуда и все забыть? Хватит. Продай машину, и дело с концом.
- Нет. Смотри! – Эрик  поднял руку. – Видишь?
И я увидел. Тонкая золотая полоска обвивала его безымянный палец.
- Я женат! – он вдруг всхлипнул и сел прямо на асфальт. – Я женат там, на той стороне! Я там прожил жизнь, у меня там семья, а тут я ничего не помню. Тут я просто катаюсь. Я там прожил, уже даже сам не знаю, сколько лет. Там теперь моя жизнь, получается. А я ее не могу вспомнить!  Может, я и умру за рулем, но тут не останусь. Я там прожил жизнь, понимаешь? Уже прожил! Уже состарился.
Он сидел на асфальте и всхлипывал. А я только смотрел на него и повторял себе, что все дело в сломанных часах. Вот и все. Это какая-то ошибка. Розыгрыш! Эрик подшучивает надо мной. Я  предложил уйти, но он не сдвинулся с места.
- Давай ты хотя бы без меня никуда не поедешь, ладно?  - сказал я, и он кивнул.
- Точно?  - спросил я.
- Точно! Клянусь, – ответил Эрик.
И я ушел. Он остался с тоннелем наедине, а я просто ушел, и мое: «Точно?», стало последним словом, которое я сказал ему.
Утром я не смог до него дозвониться. Машина Эрика стояла на выезде из тоннеля, уткнувшись бампером в дорожное ограждение. Похоже, она выкатилась их тоннеля по инерции, уже с пустой кабиной. Она стояла там, помятая, измазанная грязью. Задние фары разбита, левая дверь исцарапана ветками. Или когтями? Больше  я не мог врать себе и твердить, что дело в сломанных часах.
Лиана обвилась вокруг заднего колеса, и когда я протянул руку, она шевельнулась и выпустила длинный усик. Он ухватил мой палец, и я отпрыгнул. Вырванная, раздавленная, она все еще жила и искала, за что ухватиться. Я не знаток растений, но уверен, ни один знаток не сможет опознать синий треугольный цветок, который свисал с лианы и шевелил лепестками. В мире нет таких цветов. В нашем мире!
Эрик нашел свой длинный путь, свою дорогу туда, где никто больше  не был. Его часы никогда не были сломаны. Сломана Вселенная  в этом тоннеле. Где бы ни оказался Эрик, в мире, где он женат, а цветы умеют шевелить лепестками, он должен быть уже мертв или очень стар.
Я не знал, где он. Я включил его излюбленную песню, «Викинг асфальтовых рек», и под рев гитар проехал по тоннелю в память о нем.  Не знаю зачем, но это казалось правильным. Это были поминки по Эрику. Я крутил руль и подпевал дурным голосом:
«Ты викинг асфальтовых рек,
Здесь твой мир, здесь ты – человек,
И свободу твою никому у тебя не отняяять!».
Я катался по тоннелю, пока песня не кончилась. Просто катался, а не ставил эксперименты. Никаких контрольных часов на асфальте перед тоннелем не было в этот раз, и сравнить время мне было не с чем. Но если мои часы не врали, то Солнце уже должно было садиться, а день только начался.
Замок и ключ.  Я унаследовал их, открыл дорогу в далекий путь, и проехал по нему, но не знал теперь, где побывал. Я ненавижу тайны и фокусы, и хочу найти ответ, хочу знать, что на той стороне. Знать, где закончился путь Эрика. Не я нашел далекий путь, а путь нашел  меня, и мне уже не свернуть с него.
Я снова въезжаю в тоннель. Я чуть постарел, и мои часы сегодня будут спешить на четыре  года. А потом – на восемь. Однажды я смогу остановиться и узнаю, что в конце моего далекого пути.