всегда был опорой…» – так писала ему мать. Она уже не пыталась скрывать того, что ей не нравится решение Николаса. Его деньги бьыли кстати. Ах, если бы только к ним не примешивалось его отсутствие дома!
Так что Николас решил, что жизнь всё-таки отдавала ему своё, справедливое. Она давала ему перерыв. Он успевал поучивать слова, отдыхать, вечером шёл на прогулку. У него не было денег, чтобы куда-то заходить, где-то веселиться, выпивать или знакомиться с девушками – всё, кроме минимума он посылал домой, но само это состояние прогулки давало ему многое. Чувство свободы, и какую-то веру в завтрашний день.
Не будучи сильно загруженным, вскоре Николас познакомился с несколькими такими же непереутомлёнными делами и трудом тремя парнями. Они работали на той же стройке, только на другом участке. Раньше Николас их не замечал. Теперь заметил. Они были свободны, примерно его возраста.
–Николас Лаге, – представился он, подойдя к ним.
Приняли его тепло. Увидели своего.
–Фернандо Оливарес, – представился тот, кто казался старше их всех. Он был спокоен и держался с каким-то слишком уж взрослым достоинством человека, который сделал в своей жизни много.
–Самуэль Флорес, – представился второй. Он говорил расслабленно, также расслабленно себя чувствовал. Словно не на работе а так, на дружеской посиделке.
Третий представился только по имени:
–Нобри.
Он был нервным. Маленького роста, он постоянно оглядывался по сторонам. Глаза его не находили покоя.
Завязалась беседа. Фернандо Оливарес говорил мало. В основном слушал с какой-то тихой скукой. Зато Самуэль оказался болтлив. Рассказал о себе охотно: на его попечении мать, бабушка и отец в тюрьме. Образование получать он не думал, пошёл работать. Здесь ему нравится.
Норби перебил этот трёп. Спросил у Николаса:
–Ты не отсюда?
Николас признался, что да, не отсюда. Назвал свой маленький убогий городок.
–Семья большая? – Норби словно что-то сопоставлял.
Николас ответил. Но уже с удивлением.
–И тебя сюда привели? – предположил Норби.
–Отвали от него, – посоветовал Самуэль Флорес. – Твои подозрения бред.
–Ну, привели. Лучано Кастру. Знаете такого?
Они знали. Как оказалось, Лучано Кастру их всех сюда и отправил. Самэля он выцепил в такой же закусочной, где он искал работу. Фернандо Оливареса нашёл на бирже труда. Норби на другой стройке.
–Вам не кажется, что это подозрительно? – допытывался Норби. – А? Все мы приехали сюда на заработки. Всех нас нашёл один и тот же человек. Всех нас отправили сюда. И всех нас не загружают работой.
–Пилар сказал, что я напоминаю ему его сына, – Фернандо Оливарес тоскливо зевнул. – Понимаешь, в этом всё дело.
–Он каждому такое сказал, – мрачно сообщил Норби и посмотрел на Николаса, – верно?
Николас в удивлении кивнул.
–Норби, заткнись! – зло сказал Самуэль, – заткнись, иначе я тебе врежу. Тебя здесь никто не держит. Параноик чёртов.
Самуэль Флорес зло сплюнул на землю и объяснил Николасу:
–Он уже не первый день так. Как сюда пришёл, всё что-то крутится, вертится, что-то ему не нравится. Иди, тележки потаскай. Будет дело.
Норби стоял как оплёванный. Но спорить не решился. Он ссутулился, примолк. Фернандо улыбнулся ему:
–В самом деле, ну на кой мы им? Просто взяли по доброте. А работы мало. а может и деньги делят. Понимаешь? заявляют сто рабочих, берут, скажем, семьдесят на работу, ещё тридцать на так себе… приедет проверка – сто? Сто. А тем, кто мало работает, можно не доплатить. Разницу в карман. Понял?
–Мне бы пригодились деньги, – вздохнул Николас. – Очень. Как бы попасть на всю смену?
–И спину гнуть? – поинтересовался Самуэль. – Сиди уж, или вон, с Норби, тележки потаскай, меньше мыслей глупых будет.
***
Норби не появился на следующий день. Сначала Николас не заметил его отсутствия – его неожиданно загрузили работой. Но к обеду напряжение труда пропало, и Николас отправился к своим новым приятелям. Они сидели – расслабленные, спокойные, довольные. Но Норби не было.
Николас вспомнил, что не видел его и утром. Спросил о нём.
–Да хрен его знает, – Самуэль пожал плечами, – может и впрямь тележки таскает, чтоб не думалось ему о дурном?
Фернандо был более сочувствующим. Посоветовал:
–Спроси у Пилара.
Сначала Николас не собирался спрашивать. Но тревога – проклятая змеиная тревога не отпускала его. он пошёл к Пилару. Тот, выслушав, помрачнел:
–Понимаешь, мы тут новый участок делаем, пришлось смену допоздна накануне задержать, а тут ещё этот придурок. Пришёл, начал выступать, мол, то ему неясно, это ему неясно, не нравится, что его не привлекают к работе, что он вдруг какой-то слишком свободный, что-то ещё плёл, мол, подозрительно ему, что всех его новых знакомых Лучано пригласил.
Николас почувствовал странный холодок в груди.
–А у меня бригада! Бетон заливают на новый участок, мне там надо быть! – Пилар аж закраснелся от пережитых накануне чувств. – А тут это недоразумение… короче, сказал ему, что он может катиться на все четыре стороны. Ну он и ушёл.
Звучало правдоподобно. Норби был какой-то очень уж нервный. Николас прикинул: в его ли духе исчезнуть после такого? В его. подозрительный этот Норби, может и впрямь – параноик или истерик?
–Ты нам чайник поставь, – улыбнулся Пилар, – скоро перерыв.
***
Фернандо Оливарес пропал через два дня. Накануне он получил известие – его бригада оставалась на каком-то участке работы. Надо было торопиться закончить стройку, и оставляли допоздна. Обещали, правда, доплатить.
Фернандо исчез. Его бригада появилась на следующий день , а он с нею нет. Самуэль забеспокоился, хотя и пытался это скрыть. Пилар, проходя мимо их уже совсем наглого перерыва, вздохнул:
–Какая жалость… Оливарес был таким хорошим парнем. Мне нравилось…он не спорил, я даже рекомендовал ему идти на курсы.
–А где он? – в один голос спросили Николас и Самуэль. Спросили уже с тревогой.
–Да позвонили ему. Вернее, сюда, попросили его. у него в семье что-то случилось. Так и рванул. Даже вещи из шкафчика не забрал. Ну, может пришлёт кого. Эх, жаль…
Пилар, покачивая головой, пошёл дальше.
–А что у него могло случиться? – не понял Николас.
–Мало ли. Он не сильно о себе рассказывал, но, кажется, у него есть жена. – Самуэль тоже был сбит с толку.
–Не знаю, – честно признал Николас. Он представил вдруг с ужасом, что сам получает звонок, что за ним бегут, приглашая его к трубке, а там мама…говорит, что Гаэля упекли за решётку. Или кто-то из братьев с сообщением о том, что мама совсем плоха.
Эти мысли подорвали Николаса с места.
–Ты чего? – удивился Самуэль, – спятил?
–Пойду к Пилару. Попрошу дополнительной работы. Мне нужны деньги, – и Николас, не обращая внимания на вздохнувшего Самуэля, бросился прочь.
***
Самуэль Флорес не появился на следующий день. Накануне Пилар выслушал Николаса, обещал принять к сведению. А уже к вечеру Николас столкнулся с Самуэлем последний раз. Тот зло плюнул:
–И не сидится тебе! Из-за тебя, из-а тебя, червь поганый, нашу бригаду сегодня нагружают. Пилар так и сказал, мол, если мало вам работы, если мне жалуются, что её мало, значит, будете впахивать.
И Самуэль сплюнул под ноги Николасу.
А на утро не пришёл.
Николас промучился половину ночи, подбирая слова извинения, ведь он не хотел подставлять Самуэля или его бригаду. Он хотел, чтобы ему дали работу, а значит – больше денег, чтобы его задержали, а за то доплатили.
Но Самуэль не встретился ему утром для извинений. Зато встретился Пилар Раменю, который его обрадовал:
–Сегодня остаёшься с бригадой сверхурочно. Оплата двойная за каждый час.
Николас кивнул. Слова Раменю медленно доходили до него. когда тот уже собирался идти, Николас вдруг спросил:
–А где Самуэль?
–Самуэль? – удивился Пилар, – ммм…не знаю.
И ушёл. Его вещи были в шкафчике. А его не было. Тревога стала сильнее. Слишком много всего произошло за последние дни. Но навалилась работа. Долгожданная изматывающая работа. И думать стало некогда.
Николас даже пропустил момент, когда другие бригады стали уходить домой. Оставалась лишь его, и то, как позже увидел Николас – не вся. Так. доверенные, старые строители, которые лучше всех усвоили традиции.
***
–Заливай! – хрипло велел Пилар Раменю, глядя вниз на Николаса Лаге. Обездвиженного верёвками, с тряпкой во рту, безумно вращающего глазами и так и не понимающего что происходит.
Это не могло быть правдой. Сначала он вышел на расчищенную дорожку к новому участку работы. Пилар объявил, что сегодня они должны залить последний фундамент для опоры. Николас кивнул, вышел вперёд, чтобы быстрее начать, а на него вдруг навалились другие оставшиеся. Он отбивался. Он был сильным, но их было больше. А ещё к ним присоединился Пилар Раменю. Они одолели его.
Ударили, связали, сунули в рот тряпку, и, чтобы он не смог её вытолкнуть языком, обвязали её каким-то вонючим полотенцем…
Затем всунули его в выемку, которую надо было залить их бригаде.
–Заливай! – повторил Пилар Раменю и обернулся к тихо подошедшему Лучано Кастру.
–Последний? – спросил Лучано тихо.
–Последний, – подтвердил Пилар.
Между тем двое строителей уже подтаскивали ящик. Из него тянуло сыростью. И смертью. Николас Лаге бешено задёргался в своих путах, но связывали профессионально и не в первый раз.
–Не злись, парень, – посоветовал Лучано, заглядывая через начавший заполняться край, в выемку. – Не злись, это традиция. Чтобы стройка хорошо прошла, чтобы не развалилось чего, и чтобы духи не терзали видениями и кражами, словом – традиция. Так поступали всегда. Ничего личного, не думай. Просто так надо. Это секрет крепкой стройки. Секрет любого крепкого здания или моста. Никакое мастерство не победит традицию – это наш маленький секрет.
Он улыбнулся с прежним дружеским теплом.
–Не боись, твоим пошлём открытку и всю твою зарплату.
Николас Лаге уже не мог шевелиться. В выемку плескало, скручивало, сжимало, охватывало его жалкое тело древней традицией, сковывало.
–Лучше закрой глаза, будет не так страшно, – Лучано Кастру махнул ему рукой на прощание, – пока.
Жизнь всё-таки оказалась несправедлива. Николас Лаге попытался заплакать от сдавливающей, лишающей его жизни тяжести и не смог. А затем плеснуло снова и стемнело навсегда.
