Что стоишь качаясь...

Рябинка росла рядом с их домом. Прямо под окном Лилиной комнаты.
Дом , где жила Лиличка , был замечательный. В сталинском стиле ампир: с колоннами, лепниной, башнями и башенками с острыми шпилями на крыше. Среди хрущевок шестидесятых, которыми тогда застраивался окраинный промышленный район, он был необыкновенным кораблем, тенью того самого «дома на набережной» местного разлива.
Появился он на высоком берегу в пятидесятых, во время строительства Волго-Донского судоходного канала. В центральной высотной  помпезной части находилось управление этого самого канала. В более скромных боковых крыльях располагались жилые помещения. Работникам ВДСК полагалось жильё в доме, в котором они работали.
Это было очень удобно. Лиля после питерского речного института распределилась в волжский город. У неё уже была семья: муж, малые сынок да дочка. Успела и выучиться, и личную жизнь устроить. Как молодой специалист, получила квартиру с высокими потолками, большой кухней и балконом, выходящим на парк. Это было чудо. Так сложилось, что всю свою трудовую жизнь до пенсии она провела в этом доме, перебегая из жилого крыла в рабочее.  Такое вот счастье, работать в своём дворе.
А ещё детский сад в соседнем подъезде. Ведомственные поликлиники: детская и взрослая тут же. Школа через дорогу. Почти все, получившие здесь работу и жилье, так и провели в этом доме всю свою жизнь.
Перед входом с колоннами встречали голубые ели, берёзки. А у Лили под окном росла рябинка.
Работала, как все. Растила детей. Муж всегда был рядом, но в сторонке. Когда коллектив посылали на поля собирать помидоры, (помните такое?), находила законную причину избежать мероприятия. Шла в медпункт. Замеряла температуру. Почему-то, небольшая температура у нее держалась всегда, особенность организма. Получала медицинский отвод от сельхоз. работ.  Каждую свободную минутку старалась проводить с детьми.
Сын Саша рос активным, энергичным, крепким. Мама для него была другом, помощницей, единомышленницей. Практически, всё в своей жизни делал сам. Мама просто была рядом.
А вот дочка Наташа была впечатлительной, тихой, домашней.  Любила читать. Занималась в музыкальной школе, хорошо училась. Мама, глядя на девочку, почему-то втайне тревожилась: «Как сложится у неё в реальной, не книжной жизни?»
Время бежало. Дом, работа, дети. В суете не заметила Лилечка, как выросли дети.
У Саши в невестах не было отбоя. Парень видный, серьёзный, спортсмен. Делился личными делами с мамой. Просил совета. Даже подарки девчонкам вместе обсуждали. Лиля к претенденткам относилась ровно, доброжелательно. Надеялась на здравый выбор сына.
А вот Наташа так и проводила время с книжками, подружками. Поступила в музыкальное училище. Окончила его. Распределилась в музыкальную школу. Сердце матери болело: «Нужно о замужестве думать, о детях. А дочка только концертами своих учеников занята».
Наконец, пришло время, влюбилась Наташка. Да так влюбилась, что всё, что дремало в ней всё это время, наружу вырвалось в виде этой любви. Познакомилась с парнем в гостях у подружки. Закрутился у них роман.
Лиля смотрела из окна на летнюю рябину, ещё не вызревшую, но уже с красными плодами. Дочка тоже любила это деревце, была даже черно-белая фотография, где Наташа стояла в обнимку с рябинкой. Взгрустнулось Лиличке, то ли песню про дуб с рябиной вспомнила. То ли за дочку тревожилась. А что тревожиться? Вроде всё складывается у неё. Глаза сияют. Счастлива. Правда, что-то часто голова у неё болеть стала. Да у кого она не болит? Выпьет таблетку, и всё проходит.
Пришла осень Рябина за окном раскраснелась, налилась. Как и любовь Наташкина. Заговорили о свадьбе. Матери бы радоваться, да что-то неладно на душе было. Вроде всем жених был хорош. Работал на заводе. Воспитывался одной мамой. Да сейчас это сплошь и рядом, не беда. Только замечала Лиля что-то не очень хорошее в том, как он на дочку смотрит, как разговаривает. «Это ревность. Жалко девочку чужаку отдавать», - убеждала себя мать. И замечала обезболивающие таблетки под рукой у дочери. Всё больше и больше. Собрались, к примеру, на дачу ехать. Наташа вдруг изменилась в лице, схватилась за голову. Мигрень… Надо бы снимок сделать.
К весне сыграли свадьбу. Лиля старалась не обращать внимание на вопросы жениха Володи перед регистрацией о том, что перевели ли на сберкнижку дочери обещанные в приданое деньги? Помнят ли про сервиз и подушки? Неприятные были эти моменты. Да, ладно. Молодые сами разберутся. Лишь бы Наташе было с мужем хорошо.
А Наташа выбивалась из сил в своей новой семейной жизни. Забросила книги и музыку. Старалась быть хорошей хозяйкой, угождать мужу. Тот был вечно недоволен. Жена всё делала не так, как мама. Очень медленно.
Застирала воротнички его белоснежных рубашек. Наташа завела для них кучу губок, накупила отбеливающего порошка «Лоск». Но воротнички всё равно не выдерживали критики.
Наглаженные рубашки висели не в том порядке. Мялись.
Под ногами скрипела грязь, хотя жена ходила дома в белых носочках и те были чистыми. Где-то на шкафах обнаруживалась пыль. «И вообще, я пошёл отсюда. Звонила мама. Она сварила «коричневый» суп, мой любимый!». Что за «коричневый» суп? Почему? Поджарка с луком доведена до коричневого цвета?
Жизнь стала невыносимой, когда родилась дочка. Они долго не могли сойтись в имени девочки. Наташа звала её Анечка. Муж – Танечка. Записали малышку Анной, но папа звал её Таней.
Молодая мама разрывалась между беспокойным ребенком и требовательным мужем. Помощников он не любил. Лиля изредка днём, когда Владимир был на работе, втихаря прибегала помочь дочери.
Всё свои слёзы и бессонные ночи Лиля обращала к рябине под окном. Больше не к кому. Муж к тому времени был тяжело болен, у него обнаружился туберкулёз, и он, чтобы не заражать семью, жил на даче. Сын женился. У него своя жизнь. Да и чем поможет?
Анечке было шесть месяцев, когда Наташа с Володей развелись. Отец с лёгким сердцем официально отказался от дочери. Как потом оказалось, его мама давно подыскала сыну более подходящую невестку, умеющую ухаживать за воротничками и варить «коричневый» суп.
Наташа с Анечкой вернулись к Лиле со съёмной квартиры. Зажили не то что счастливо, но как-то спокойней, в ладу. Любовь перегорела. Обида к мужу притупилась. Радовала подрастающая дочка.
Только голова у Наташки болела теперь почти постоянно. Обезболивающее не помогало. Она выбралась к врачу, но ничего толком ей не сказали. Мигрень… У всех бывает.
Однажды, когда Анечка с бабушкой была на даче и ждала курицу на ужин. Помните детей семидесятых, выросших при дефиците на продукты на «курочках», напичканных неизвестно чем?
Так вот, Наташа в тот день «достала» курицу, выбросили в ближайшем магазине. Сварила янтарный бульон для дочки. Розовая отварная тушка вкусно пахла. Она готовилась отвезти продукты на дачу.
Вместо ужина подъехал Саша на такси: «Мама… Наташе стало плохо. Она потеряла сознание. Хорошо, что я был рядом. Вызвал скорую. Позвонил другу врачу, попросил, чтобы включили мигалочку…»
Мигалочка не помогла. Наташа умерла, не приходя в сознание в карете скорой помощи. Говорили, что она твердила про самолёт, на который опаздывала. Лиля смотрела на вещи дочери, которые протягивал её врач, слышала неясно слова: «Неоперабельная опухоль мозга. Почти не видимая. Ничем помочь не могли…».
Анечка пухлыми пальчиками щипала кусочки курицы, с аппетитом тянула в рот, пережёвывала. Проголодалась малютка.
Лиля смотрела в окно на замершее дерево с красными ягодами. Его трепал зимний ветер.
Рядом стояла черно-белая фотография дочери в обнимку с рябиной.
Саша одним пальцем наигрывал, не в силах остановиться, на пианино: «Что стоишь качаясь…»