Глава 22. Энергетический шторм из будущего

  Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов так же недоумевал, как и все остальные в советском руководстве. Еще совсем недавно «разрядка международной напряженности» стремительно развивалась, отношения между СССР и США теплели все больше, начиная со встречи Брежнева с Никсоном в 1972 году и подписания в этом же году Договора ОСВ-1. Конечно, геополитическое соперничество между двумя сверхдержавами никуда не делось и продолжалось с переменным успехом. США фактически перетянули на свою сторону Китай, поспособствовали перевороту в Чили, почти полностью оставив за собой южноамериканский континент, при этом с треском проиграли войну во Вьетнаме. Но вероятность ядерного столкновения становилась с каждым годом все меньше, уже готовился проект нового Договора ОСВ-2, подписать который предполагалось в 1979 году.
  И вдруг…
  Совершенно не понятно, почему «линия Бжезинского» внезапно возобладала над «линией Сайруса Вэнса». Никакого повода к активизации противостояния Советский Союз не давал.
  «Какая муха их укусила?» - размышляли в советском Политбюро. Но дипломированные специалисты по международным делам не могли дать ответа на этот вопрос. И тогда Андропов решил поговорить не только с ними.
  В СССР никогда официально не говорили и не писали об экстрасенсах. Считалось, что их как бы и нет вовсе. Между тем, руководители и приближенные к ним лица во всех крупных странах в заботе о своем здоровье пользовались услугами не только официальной медицины, но и тех же экстрасенсов. Не стал исключением и СССР. В клинике, которая обслуживала партийно-правительственный аппарат, включая членов Политбюро, работали несколько именно таких специалистов, лучшим из которых считался Давид Ашотович Давтян.
  Андропов имел дело с ним довольно часто. Вмешательство экстрасенса не могло излечить его болезнь почек, но позволяло легче ее переносить и давало несколько лишних лет жизни. Неоднократно Юрий Владимирович разговаривал с Давтяном и о политике: экстрасенс мог свободно рассуждать про те ее аспекты, о которых от официальных специалистов-международников услышать было невозможно.
  - Почему такое могло произойти? – поинтересовался Андропов у Давтяна, имея в виду внезапное, ничем не обоснованное обострение по вине США и Запада.
  - У меня есть одно предположение, - начал размышлять экстрасенс. – Возможен прорыв большого количества отрицательной энергии из еще не состоявшегося будущего.
  - Это как? – не понял Юрий Владимирович.
  - Допустим, не в столь отдаленном будущем США в военно-техническом отношении вдруг вырвались вперед, а мы от них отстали…
  - Такое возможно, - согласился Андропов. – После войны мы отставали от них четыре года, когда у них была атомная бомба, а у нас ее не было. Но должна же быть какая-то причина нашего временного ослабления?
  - А если предположить, - осторожно начал Давтян. – Что причина чисто внутренняя? Скажем, каждая из советских республик вдруг решила идти своим особым путем?
  - Что за чушь вы несете? – возмутился председатель КГБ.
  - Да я только привел пример…
  - Нелепый какой-то пример.
  Экстрасенс сконфуженно молчал. Андропов продолжил его расспрашивать:
  - Ладно, вдруг мы ослабли по какой-то причине, а они вырвались вперед. Но это вызвало бы у них эйфорию, а не ярость.
  - Конечно, сначала эйфорию, - подтвердил Давид Ашотович. – Но представьте, что потом, когда они уже считают себя победителями в «холодной войне», мы вдруг сделали усилие, воспряли, догнали их и вырвались в военном отношении вперед. Тогда их эйфория мгновенно перейдет в ярость и бешенство. Это и есть «энергетический шторм». А дальше? Отрицательная энергия, выплеснувшаяся из-за этого в мире, вдруг частично прорвалась в прошлое, то есть наше с вами настоящее.
  - Прорвалась, и что потом? Как она может на что-то влиять сегодня? – поинтересовался Андропов.
  - Дальше все по Фрейду. Бжезинский и те, кто с ним, о будущем, разумеется, ничего не знают и осознанно считают, что они войны не хотят. Но их подсознание, перегруженное отрицательной энергией из будущего, давит на них и заставляет совершать свои нынешние действия.
  - Не порадовали вы меня, Давид Ашотович, - проговорил Андропов. – Если вашу версию принять, то дело совсем швах. 
  Он отпустил экстрасенса и задумался. Ситуация выглядела и впрямь зловеще. Когда в начале 1977 года иранский шах Мохаммед Реза Пехлеви подписал с США договор о размещении стратегической авиации США в Тебризе и Мешхеде и расширенном строительстве там военных баз, Юрий Владимирович одним из первых в СССР осознал, к чему ведет такой ход событий.
  Ситуация пятнадцатилетней давности, когда появление в Турции американских баллистических ракет средней дальности, вновь воспроизводилась во всей своей красе. Неужели создаваемая военная инфраструктура на севере Ирана будет рассчитана только на «В-52» с ядерным оружием на борту? Наивно так думать. При любом обострении международной обстановки там немедленно появятся и РСМД. А обострения эти случаются раз в несколько лет. Совсем не так давно, во время арабо-израильской «Войны Судного дня» американский и советский флоты в Средиземном море были на грани столкновения со всеми вытекающими. И это во время «разрядки»! Сейчас, понятно, никто не мешает сторонам осуществлять совместные космические проекты, расширять культурный обмен, отправлять друг к другу делегации, заверять друг друга в своих миролюбивых намерениях. Но какая разница, кто что декларирует? Важно лишь то, кто что делает. Бюджет Пентагона, и без того разбухший, растет и растет, открываются новые военные базы во всех уголках планеты, строятся авианосцы.
  А работа в районах Тебриза и Мешхеда – кипела. Колонны грузовиков и поезда непрерывно доставляли туда материалы и строительную технику, а на аэродромах все чаще приземлялись американские грузовые самолеты. И все это происходило совсем рядом с южными границами СССР!
  Истоки такой бесцеремонности Андропов понимал прекрасно. Дипломатия Киссинджера, а особенно Бжезинского, добивалась все новых блестящих успехов, умело натравливая Пекин на Москву, при этом эффективно улучшая с тем же Пекином свои, далеко не простые, отношения. Во внешней политике США и Китай все больше приходили к взаимопониманию, и это взаимопонимание строилось на их общем восприятии СССР как главного противника.
  Андропов понимал четко: базы США в Иране – это прямой неприкрытый шантаж. Бжезинский, похоже, сумел дожать Картера, внушив ему, что пришла пора ставить русским условия «с позиции силы».
  «А если мы не прогнемся под этим двойным американо-китайским напором, что тогда? Вряд ли Бжезинский и его группировка хотят настоящей войны, они же не сумасшедшие. Они просто абсолютно уверены, что ее не будет, потому что мы начнем просить о компромиссе, невыгодном для себя. А то, что мы просить не начнем – они просто этого не допускают, даже такой вариант не рассматривают. Какой-то узколобый примитивизм мышления. И что нам теперь со всем этим делать?» - размышлял Юрий Владимирович.
  Ясно ему было одно – появления баз в Тебризе и Мешхеде нужно избежать. Для этого в Иране должен появиться свой «Каддафи», который отодвинет шаха от власти и «поставит на стоп» военное сотрудничество с США.
  А кандидат такой только один – первый заместитель верховного главнокомандующего ВС Ирана генерал Аббас Баджари. Человек независимых взглядов, популярный в армии и в народе.
  Но как найти к нему подход?
  Ведь любые секретные переговоры должны быть тщательно подготовлены. Но Баджари не имел контактов с иранскими левыми, поэтому у КГБ и ГРУ выходов на него не было. Оставалось только прибегнуть к услугам «профессионального посредника».
  Во многих странах всегда находились люди, которые, вращаясь в самых верхах, при этом умудрялись оставаться незаметными, как для внимания общественности, так и для средств массовой информации. Не имея выраженных политических убеждений, они при этом умели обрастать нужными связями по всему политическому спектру: от властной верхушки до самой непримиримой оппозиции.
  И это свое положение они обращали в доход, строя свой бизнес на политическом сводничестве.
  Когда иностранная держава хотела выйти на контакт с той или иной политической фигурой, «посредники» этот контакт обеспечивали, сами оставаясь при этом даже не просто в тени – их имен не знал никто из выходящих на контакт контрагентов.
  Разумеется, цены на их услуги были космическими, и это было вполне обоснованно. Власти и контрразведки любой страны справедливо считали «посредников» пособниками в шпионаже. В Западной Европе разоблаченный «посредник» мог получить огромный тюремный срок, в США – пожизненное заключение или смертную казнь, а уж в шахском Иране казнь была гарантирована, да еще из разряда самых неприятных.
  Поэтому «посредники» конспирировались не хуже резидентов иностранных разведок. Заинтересованным спецслужбам других государств приходилось выходить на них через цепочки «полупосредников», которые мигом обрывались, если «посредник» вдруг начинал чувствовать для себя опасность. 
  В своем кабинете Андропов собрал троих представителей высшего звена КГБ. Ими были:  его первый заместитель Федор Данилович Вершков, руководитель отдела нелегальной разведки Игорь Борисович Ткачук и начальник отдела собственной безопасности Петр Антонович Мартемьянов.
  Такие совещания в столь узком кругу Андропов в шутку называл – «раскинуть гранд-пасьянс». Это означало, что будет обсуждаться один из вопросов первостепенной важности.
  Юрий Владимирович лаконично обрисовал собеседникам ситуацию вокруг строительства американских баз в Иране возле границ СССР, а затем положение дел в самом Иране.
  - Что вы скажете о Баджари, Игорь Борисович? – обратился к Ткачуку Андропов после того, как завершил свое сообщение.
  - Могу сказать так: «кот в мешке». Другое выражение – «темная лошадка», - после мгновенной паузы ответил глава нелегальной разведки. – Официально он предан шаху, как и все высшее офицерство. Оппозиционных проявлений за ним замечено не было, как и антиамериканских. Но назвать его «цепным псом» Пехлеви тоже нельзя. Считается человеком, способным иметь свое мнение, поэтому у него часто случались конфликты с наиболее одиозными личностями из шахской камарильи, замешанными в коррупционных делах шаха. То есть, как раз с этими самыми «цепными псами». Это сделало Баджари фигурой, очень популярной в армии и народе. Если бы кто-то и мог бы совершить антишахский переворот и изменить внешний курс страны, то только он. Проблема же в том, что Баджари очень скрытен, «человек в себе», поэтому его истинных политических убеждений никто не знает.
  - А вы со своей стороны к нему когда-нибудь подходы найти пытались? – поинтересовался Андропов.
  - Нет, - признался Ткачук. – Пока что мы не видели в этом необходимости. Хоть шах и союзник США, у нас отношения с Ираном всегда были ровные, о смене там власти мы и не задумывались. Дело дорогое, хлопотное и неблагодарное. Допустим, поставили мы на какую-то фигуру, сочтя ее аналогом Каддафи, а этот человек, прорвавшись к власти,