Вышел из лесу медведь, часть1, часть2

Часть 1. Start

***
    Никольский разругался с матерью. Ну как разругался, просто не ответил на ее вопрос. Ей надоело, что вся квартира по углам и вдоль стен завалена мольбертами, этюдниками и огромными папками-переносками для картонов. Мать хотела сделать ремонт и купить новую мебель. А отец молча ей во всем потакал. Он, в отличие от нее, с сыном не ругался. Он вообще никогда ни с кем не ругался.
-Миша, – сказал он сыну,– я понимаю, у тебя сейчас творческий кризис, но мама права. Квартира нужна для проживания. В этом году у нас с ней юбилей, 30 лет совместной жизни. Она собирается пригласить гостей. Если хочешь, я сниму тебе помещение под мастерскую.
    Никольский промолчал, взял ключи от загородного коттеджа и стал паковать свои вещи.
-Миша! – закричала мать, увидев это, – Сейчас зима, куда ты собрался?! Там же все снегом заметено, зимой там не проехать, не пройти. Магазин далеко, до райцентра вообще пять километров. Как ты туда добираться будешь? Снег расчищать станешь? А если заболеешь? Из соседей там никто не зимует, помочь тебе никто не сможет. Что ты надумал? Отец ведь предлагает тебе дело – будешь спокойно работать в своей мастерской, тебе ж слова никто поперек не скажет.
-Поеду, – ответил ей Никольский.
    И поехал. Загрузил все в свой джип, даже верхний багажник поставил. Не забыл лопату для снега, откапываться по дороге, и еще много чего. Однажды он зимовал на метеостанции с другом, поэтому знал, что это такое. Да и надоело ему с матерью препираться. Он, конечно, слова ей не сказал ни разу. Это она все высказывала ему на каждом шагу – то не так, это не так. Что с нее возьмешь, домохозяйка, вся при делах. Блогерша на тему кулинарных рецептов моей бабушки. И подписчиков у нее более трех тысяч уже. Пусть отдохнет от него, а он – от нее. А то ведь никакой работы с ней – то на обед зовет, то на ужин. Невозможно сосредоточиться.
    В дороге он всё думал. Последние три месяца Никольский работал исключительно дома, потому что больше не хотел приходить в студию Алексы, которую она предоставляла ему совершено бесплатно. Однако он знал, что она хочет от него взамен. Так что плата всё-таки требовалась, хоть и не материальная. У нее имелись и другие протеже, но не художники, а молодые мальчики-натурщики. Она удачно пристраивала их в модельные агентства, за что они и благодарили ее. Никольский знал одного, который послал Алексу подальше, а потом она увидела, что его взяли в очень известный модельный дом безо всякой ее протекции. Мальчишка и правда был очень хорош – артистичен и безумно красив. Он не собирался надолго оставаться моделью, поскольку готовился поступать на актерский факультет.   
    Никольский вполне мог согласиться на предложение отца снять ему помещение под мастерскую, но Алекса достала бы его и там. Начала бы выкатывать обиды на то, что он отделяется, и раздеваться начала бы, якобы потому что пьяная и раскованная. Именно так она и затаскивала к себе в постель молодых мальчиков и мужиков постарше. Никольский был единственным изо всей их арт-тусовки, кого она до сих пор не совратила. Некоторые находили ее тело безупречным, а лицо утонченным. Многие признавали, что она умеет вести светские беседы и прекрасно взаимодействует с театралами, модельщиками, раскрученными и не очень художниками и владельцами галерей. Никольскому она не нравилась. От слова совсем. Когда-то один фотограф уговорил его на съемку и сделал несколько его фотопортретов. Алекса имела их исходники, поскольку фотосессия проходила в ее студии. К сожалению, Никольский потерял контакты этого фотографа, а то бы давно настоял, чтобы оба они – и фотограф, и Алекса удалили все файлы той фотосессии и не имели бы права их нигде использовать. Теперь же было поздно, несколько фото Никольского с оголенным до пояса торсом засветились на обложках известных глянцевых журналов. Правда, с того времени прошло уже несколько месяцев, и Никольский очень надеялся, что о его фото все уже забыли. Спрашивать у Алексы про того фотографа Никольский не хотел. Он вообще ничего от нее не хотел, и проклинал себя за глупость трехлетней давности, когда с восторгом принял ее предложение работать в студии, принадлежавшей ее отцу.     
    Когда он подъехал к коттеджному поселку, то увидел, что расчищена только главная дорога. Ну и то хлеб, подумал он и стал медленно двигаться по ней к своему дому. Быстрее не получалось, снег расчистили не до асфальта, и машина постоянно проседала то тут, то там в уже успевшем вновь нападать снегу.
    Почти приблизившись к отворотке, ведущей к его дому, Никольский увидел Алексеича, избранного добровольца-старосту их поселка. Алексеич жил неподалеку и, как выяснилось, зимовал тут. Следил за расчисткой дорог, за подачей электричества, вызывал в случае надобности аварийку при обрыве или обледенении проводов. Кроме него в поселке на зиму осталось всего трое или четверо жителей, тогда как общее количество участков с жилыми и строящимися домами приближалось к 40-ка.
-Оооо, Миша! Как я рад! – воскликнул Алексеич,– Ты надолго?
-Да, хочу пожить тут зимой и поработать.
-Отлично! Тогда мы сможем автолавку заказывать хотя бы раз в три дня. Нас теперь уже 5 домов будет, аккурат минимальный норматив для приезда автолавки.
-Хорошо если так. Я тут продуктов привез, может, что нужно? Могу поделиться.
-Нет-нет, спасибо! Я запасливый, у меня есть. А вот Катюха Круглова наверняка без хлеба сидит.
-А какой номер дома у нее? Я бы занес ей, у меня несколько буханок.
-Так 8-й. Ты разве не знаешь ее? Она давненько тут обитает. И недалеко это совсем, от тебя считай всего четвертый участок. Так я позвоню ей? Чтобы не испугалась тебя. Ты на брови свои погляди, инеем покрылись – на Деда Мороза похож. Только молодой.
    Подъехав к своим воротам, Никольский прикинул, что просто въехать на участок не получится, придется снег расчищать. Поэтому заглушил джип, достал пакет с продуктами из багажника, отложил кое-что и пошел искать Катю Круглову, оставшуюся без хлеба.
    Катя, которую он искал, уже стояла на пороге своего небольшого домика. В валенках, тулупчике и пуховом платке. Ни дать ни взять деревенская молодка с румяными от мороза щеками. Рядом с ней сидел поджарый короткошёрстый пёс.
-Здравствуйте, Катя. Я вам хлеб принес, – улыбаясь, сказал Никольский.
-Здравствуйте, – сказала Катя и заглянула в пакет, который он ей протянул, – Большое спасибо за хлеб. Ой, тут еще сыр и масло. Не нужно было… Вы ведь с дороги, проходите, чаю выпейте у меня. Свой-то не скоро согреете.
    Никольский взглянул на пса.
-Не бойтесь, Анубис вас уже принял.
-Анубис, значит? – усмехнулся Никольский и шагнул на крыльцо. Катя открыла дверь и пригласила гостя войти. Анубис подвинулся, но когда Никольский сравнялся с ним, ткнулся ему в руку влажным носом.
-Это он так знакомится. Он у нас редкой породы – тайский риджбек. Видите, вот отличительная черта породы – на спине шерсть растет в противоположную сторону и образует гребень "ридж", – сказала Катя, – Проходите, здесь можно куртку оставить, если под ней вы тепло одеты. А обувь не снимайте, полы у меня ледяные. Я отапливаю обогревателем только комнату, где живу. Иначе очень дорого выходит за свет платить.
-Странный окрас у пса,– сказал Никольский, заметив, что при разной освещенности цвет шерсти Анубиса немного изменялся.
-Окрас называется голубым. Хотя… он как бы голубой муар.
    Она налила чай и поставила конфеты и мёд. Никольский с удовольствием стал пить, и попутно разглядывать кухню-гостиную и хозяйку. Катя сняла платок и тулуп, оставшись в длинном теплом свитере крупной вязки. Никольский обратил на него особое внимание, поскольку это был практически артхаусный предмет ручной работы. Основой его являлись скрученные пучки множества цветных шерстяных нитей, но преобладал в них все-таки ультрамарин, который словно отражался в глазах владелицы свитера.
-Красивый у вас свитер. Вы случайно не сами его связали?
-Да, сама. Я шью и вяжу одежду для театральных актеров. Сейчас как раз над большим заказом для спектакля работаю.
-А почему здесь в это время года?
Она помолчала, потом сказала:
-Так получилось.
    После этого они обменялись номерами телефонов, и Никольский отправился к себе, где почти два часа расчищал снег на въездной площадке, чтобы загнать машину на участок и закрыть ворота.
    Когда он уже включил отопление и присел, то подумал, как же она добирается сюда и отсюда? Ничего, даже захудалого жигулёнка у нее на участке он не видел. Он решил позвонить Алексеичу, но тот сам заявился и позвонил в калитку.
-Ооо, хорошо тут у тебя, и уже тепло. Ну что, сходил к Катюхе?
-Да, сходил. У нее никакого транспорта нет?
-Аа, это? Ей привозят все из города. Кажется, актеры. Один так особенно старается. Видать, нравится она ему сильно. Но теперь, если автолавка будет нас снабжать, им реже придется сюда ездить. Не ближний свет. Ну, так вот, подпиши заявление на обслуживание, это все для автолавки. Они нам график составят. Им заранее можно заявки подавать, ну там, если курево нужно или пиво. Или еще что, мне вот, к примеру, мука нужна, я хлеб сам в хлебопечке делаю. Ты-то умеешь готовить? Гречку сварить или рис?
-Да, умею. А давно Катя здесь находится?
-Давно. Месяц уже. Говорит, работает, большой заказ отшивает для театра. Но, знаешь, лукавит она. Никакого заказа у нее нет. Что-то произошло там у нее в театре том. Приехала сюда на такси, ночью, пешком добиралась через весь поселок, я еще бульдозер не успел заказать, первый раз тогда снегу намело. Так она еле дошла, упала в сугроб и сидела там долго, отдыхала.
-А собака? Она как же?
-Собаку недавно привезли ей. До этого я спрашивал у нее, что в сельмаге купить, и привозил, когда сам туда ездил. Но если автолавка будет…
    Никольский уже не слушал, а думал о своей соседке. Зачем бы ей сюда было приезжать? Странно все это. На бегство похоже. Он решил вечером пойти к ней, приготовил бутылку вина и коробку конфет, которые любил, с ромовой вишней внутри. Но перед выходом положил в сумку еще паштет и нарезку колбасы. Звонить он не стал, решил, что наберет ее по мобильнику перед самой калиткой.
    Еще издалека он увидел свет в одном окне ее небольшого домика. Но потом, когда подошел ближе, почти уткнулся в огромный джип, перегородивший проход к калитке. Никольский остановился и уже хотел повернуть назад, но вдруг из домика вышел молодой мужчина, который крикнул в открытую дверь:
-Тебе всё не так! Будешь и дальше здесь сидеть и дуться как мышь на крупу? Я не смогу привозить тебе все необходимое, у меня длительная загранкомандировка! Это можно понять? Даю тебе три дня, решай. 
    Никольский отступил в тень за дерево и дождался, когда джип уехал. Дверь домика так и осталась открытой. Из нее осторожно выглядывал Анубис. Он зарычал, но потом видно узнал Никольского и завилял хвостом. Никольский вошел, закрыл за собой дверь и покашлял:
-Катя, вы дома?
    Ему никто не ответил. Он сказал громче, тогда хозяйка вышла из комнаты. С опухшим от слёз лицом.
-Я не ждала гостей… – смущенно пролепетала она.
-Давайте выпьем вина. Вам, как я понимаю, нужно успокоиться. Значит, я как раз вовремя.
-Здесь очень холодно. Проходите ко мне, тут, конечно, тесновато, зато