Ехали молча. Он сосредоточено глядя на дорогу, она рассеяно озираясь по сторонам. Минули мост над рельсами вокзала, потом ещё спящие дома, возвышающиеся над не облетевшими деревьями, что черными силуэтами выступали поверх освещенных окон, размазанных туманом. Потом одна дорога пересекла другую, поворот, пара светофоров новогодними огнями смотрящие из мелкой завесы воды, ещё парк, похожий на рощицу или рощица похожая на сквер, ещё светофор и машина свернула в сторону указателя «Рокотово». Чуть качаясь на неровностях дороги, свернули с одной улицы в другую, ещё поворот, другой. Машина пошла тише, крадучись, и совсем остановилась.
Лидия Николаевна взглянула в окно машины. За нечастым штакетником забора, выкрашенного в небесно-синий цвет едва виднелся милый домик, к которому бежала дорожка из желтого камня. Кусты сирени, темно-зелеными листьями обрамлявшими спускающуюся к дорожке лестницу, открывали видневшуюся над лестницей веранду, забранную чуть поблескивающими в занимающимся рассвете окнами. За окнами были белые ажурные занавески, стыдливо прячущие от глаз посторонних внутреннее жилище, или же просто создающие благостную тень в жару. За верандой едва проступала стена самого дома. Вправо и влево от нижней ступени лестницы разбегаются тропинки, по над которыми летом росли цветы, а сейчас фонтанировал зеленый бурьян. Самого дома в темноте и тумане не видно, но и то, что доступно глазу умиляло и радовало. С замиранием сердца осмотрела она на уютную картинку и как-то тоненько и грустно затосковала её душа по такому домику. Почти видела она себя на этой веранде с чаем, сладостями и думами, под шорох дождя коротающую время.
-Я развернусь сейчас, - сказал, молчавший всю дорогу Бирюков. - Тогда и выйдите.
Машина стала поперек узкой улочки, повернулась, чуть дала вперед, чуть назад, а потом перед Лидией Николаевной предстал совсем другой дом. К самой улице выступал широкий, уверенно стоящий на земле приземистый дом красного кирпича в полтора этажа. Так похожий на своего хозяина. Почему это дом Бирюкова она бы не сказала, но было много общего в обоих. Четыре окна закрыты ставнями, крыльцо в дом шагах в пяти от калитки и над крыльцом горит светильник, тоже весьма уверенно, не смотря на туман, который, казалось ещё плотнее сгустился вокруг Лидии Николаевны.
Она сделала пару шагов к калитке и услышала, как звякнула цепь и раздалось легкое рычание.
-Свои, Джек, фу! - рыкнул Бирюков. - Иди не бойся, он понюхает, но уже не тронет.
Сказал, вдруг перешедший на «ты» Бирюков, вытаскивая чемоданы и неся их к дому. Лидия Николаевна почувствовала на своих ногах короткое и теплое дыхание пса и поспешила за мужчиной. В доме было тихо, звуки тонули и затихали, глохли в углах, шторах, половиках. Устав от шума, от тряски, а главное от всех волнений и неизвестности, Лидия Николаевна едва переступив порог дома, почувствовала странную неподъемную сонливость. Ей очень хотелось спать, и все яснее проступающий рассвет не мог удержать её.
-Есть хочешь? - возник из полусвета Бирюков.-Сейчас чайник поставлю.
-Нет, Степан Иванович, прошу вас не беспокоиться. - почти взмолилась Лидия Николаевна. - Мне бы руки помыть и присесть чуток, а то ноги подкашиваются.
-Руки там помой, - Бирюков махнул в сторону кроткого коридора, упирающегося в две двери. - А сидеть-то чего? Может приляжешь? Небось полночи не спала, пока ехала.
-Я бы прилегла, - согласилась Лидия Николаевна.
-Вот туда иди, - Бирюков открыл дверь, за которой обнаружилась небольшая комната с кроватью, окошком, тумбочкой, зеркальцем на ней и ночником, и продолжил. - А как совсем рассветет, Анька прибежит и тебе Верин дом откроет, с вещами поможет. Вчера ей ключи отдал, чтоб отопление включила да прибрала там слегка.
Испытывая неимоверную благодарность и счастье, Лидия Николаевна наслаждалась каждым мигом, когда легла на удобную, пахнущую чистым бельем, кровать и закрыла глаза. Что было потом помнила смутно. Всё казалось как бы и во сне, и в полу-дреме или наяву. Помнила, как в залитую солнцем комнату входила маленькая, худенькая девушка, о чем-то спрашивала. Потом вроде Бирюков тряс её за плечо и что-то говорил. Помнила Лидия Николаевна и странный сон, как женщина в белом халате слушала её пульс и кивала. Как в ядовито-оранжевом зареве заходила опять худенькая девушка, неся тарелку в руках и говоря что-то быстро и громко. Лидия Николаевна пыталась ответить, пошевелить рукой или ногой, но тело её не слушалось, а безбрежная усталость тащила обратно в тяжёлый сон, прохладным свинцом заливающий ей мозг, сковывающий тело и закрывающий глаза. Сколько прошло времени она не знала. Только показалось, что едва прилегла и через пару минут открыла глаза. Опять вокруг неё полумрак. Но тарелка, стоящая на тумбочке и источающая вкусный аромат пирожков, накрытая тонким полотенцем, да стакан холодного чая, неумолимо говорили ей, что приснившееся было в реальности.
Сев в кровати и успокоивши головокружение, осторожно встала на вдруг ослабевшие ноги, чуть шаркая пошла из комнаты, но пол качался под ней и всё норовил выскользнуть из под ног. Лидия Николаевна выставила руки вперед и не заметила, как смахнула какую-то вазочку с полочки. Та громко дзынькнув рассыпалась кучей осколков. На шум приблизились частые и тихие шаги, распахнулась дверь и та девушка, что снилась Лидии Николаевне, метнулась, схватила выставленные в разные сторону руки, потом подставила худенькое плечико под неё, повела из комнаты, говорила тихо и ласково:
-Вот и проснулась! Вот и славненько! А мы тут перепугались, скорую вызывали, хотели уже в больницу везти. Шутка ли - вторые сутки спите. - девушка поддерживала качающуюся Лидию Николаевну и приговаривала, как маленькому сильно заболевшему ребенку. - Вам поесть надо, я сейчас бульоном накормлю. Со вчера готов. А потом обратно в кровать. Вам отдых нужен. Вот и проснулись! Вот и хорошо!
На глаза наворачивались слезы, горло сжимал спазм, но Лидия Николаевна всё ещё не могла ничего сказать. Лишь наклонилась и поцеловала макушку девушки и слегка погладила её руку, уверенно и цепко поддерживающую и ведущую за собой.
-Я на работу бегала, еды вам там оставила. Возвращаюсь, вы всё спите. Дед уже вторую скорую собирался звать. Хорошо, что проснулись. - продолжала ворковать девушка, усадив Лидию Николаевну на кухне, и быстро и ловко накрывая на стол.
-А я вас знаю, Вы тёть Веры подруга — Лида. Она столько про вас рассказывала, что кажется я всё про вас знаю. А я Аня, внучка.
Через некоторое время, поев и выпив две чашки сладкого чаю, Лидия Николаевна практически полностью пришла в себя. Умылась, привела себя в порядок и предложила Ане отвести её в дом Веры.
-Нет, нет! - махала руками Аня. - Вы слабы! Завтра, всё завтра! И дед вернется, поможет.
Лидия Николаевна не стала спорить. А дала проводить себя в комнатку и уложить. Девушка села на край кровати и гладила её руку, приговаривая что-то. Но тот же тяжелый сон забрал к себе почти мгновенно и далеко-далеко слышался тихий и ласковый голос:
- … а потом я вас отведу к реке. Чайки плачут там над водой. Тихая вода, течет неспешно. И солнце в ней отражается золотыми пятаками, а в закат — медными. Цапли ходят гордо и неторопливо. Белые, как невесты, тоги длинные, тонкие, грациозные....
Проснулась Лидия Николаевна посреди ночи испуганно и быстро, как от толчка или как окликнул её кто. Совершенно ясный мозг работал быстро и четко, отдохнувший, полный сил организм ждал минуты, чтоб начать работать, действовать или просто идти куда-то, отдавая энергию и набирая её обратно. Такой себя она не помнит уже давно. Дела, заботы, постоянное утомление столько лет создавали постоянную непроходящую усталость. А последний год, ставший кромешным адом, выбил и из привычно-усталого состояния.
Встала и подошла к окну. Ночь была полнолунная, чистая, ясна, звездная. От тумана, что встретил её по приезду, не было и намека. Прямо напротив окна через дорогу улицы тот маленький ладный домик за штакетником, который увидела ещё из машины. Над крыльцом горит лампочка, бросая полукругом желтоватый теплый отсвет на кусты, дорожку и лестницу. Над покатой крышей веранды видна треугольная стена дома, с окошком из чердака. На веранде темно. Но из глубины дома к занавесям веранды пробивается немного света. В нем маленькая худенькая фигурка ходит, наклоняется, что-то переставляет, опять прячется в тень. Четко разглядеть не возможно — мешает сирень, не облетевшая к этому времени, даже не пожелтев ни единым листом, защищает собой, хранит тайны дома, стеной поднимаясь почти до края крыши. Лидия Николаевна засмотрелась на картину перед глазами и унеслась в далекое детство, когда её маленькую девочку отправляли к бабушке в деревню в самом начале лета, далеко за Воронежем. Как тряслись они с мамой с шумном вагоне, а потом долго шли по пыльной дорожке под жгучим солнцем сквозь высокую стену то ли созревшей травы, то ли наливающейся пшеницы. Жара, пыль, мошкара, усталость. Всегда очень хотелось пить и мама уговаривала ещё «сто шажочков» сделать и они дойдут. Но маленькая Лида умела считать только до десяти, и сейчас, во тьме осенней ночи в чужом доме она услышала свой собственный детский голосок:
-Один… Два… Три...
А потом между слепяще-голубом небом и зеленой полосой колосьев начинал виднеться крошечный поселочек, приютившийся в ложбинке у мелкой синей речушки. Домики с треугольными крышами, короткими трубами печей, и густая плотная зеленая пена садов вокруг каждого. Мама прибавляла шаг и Лида, едва поспевая, из последних сил переходила на легкий бег. Бабушка всегда стояла у начала дороги в поселочек. Завидя их, бросалась с распростертыми руками и первую обнимала Лидочку, целовала её и приговаривала, как же выросла и как же похорошела внучка. Потом обнимала маму и брала из её рук сумки. Мама вытирала слезы и размазывая по щекам пыль всегда говорила одно и тоже:
-Вот я и дома!
[justify]Подхватывала на руки почти валящуюся с ног Лидочку, и шли они разговаривая меж собой уже не торопясь, по тенистым улочкам поселочка, прохладным и тихим. От этого мерного шага, от спокойной беседы Лидочка засыпала на руках, позабыв и жажду и усталость. Просыпалась под вечер, от шума идущего с выпаса стада коров и звона колокольчиков на их шеях. На мягкой пуховой перине, застланной льняной простыней с широкой оборкой из кружев, утонув в половину тела, высыпалась она лучше, чем дома на жестковатом ватном тюфяке. В комнату лился оранжевый закатный свет, в котором плавно кружилась тонкого помола пыль, поднятая проходящим стадом и затянутая в дом сквозняком из окошка. От неутоленной дневной жажды и пропущенного обеда слегка
Сам в детстве лето в таком городке проводил. На центральной улице даже светофор был. А за угол свернешь - уже коровки пасутся и речка. Вода, как парное молоко, стрекочут цикады, над водой парит туман. Вот оно, счастье! Не знаю почему, но читая эту историю, у меня в голове сложилось ощущение, что Лида попала именно в такое замечательное место. Мне кажется, что впереди ее ждет много солнечных дней! Хочется в это верить. С нетерпением жду продолжения.