Пушкинское «мы ленивы и нелюбопытны», кажется, будет актуальным во все времена. То ли стремительность жизни тому причиной, то ли обилие негатива в ней, но мы действительно порой ленимся узнавать что-то новое. Или страшимся. А, может, и то и другое вместе, что в совокупности образует емкое слово «усталость». Живем по принципу: «все равно всего не охватишь, не познаешь»/ И – снова Александр Сергеевич: «молча едем до ночлега/ А время гонит лошадей».
А жаль… Наукой доказано, что человеческий мозг похож на смятую бумагу. Возьми ровный лист бумаги, сомни его, потом расправь, а затем снова сомни. Лист сомнется по тем же линиям, что были в первый раз. И ни по каким другим. Так называемая, память материала. Так, вот, мозг человека и есть этот смятый лист бумаги. Если постоянно активизировать только определенные извилины, то остальные, оставшиеся в бездействии, со временем атрофируются. Оттого, так настоятельно рекомендуют постоянно загружать мозг работой – решать кроссворды, изучать языки, осваивать в меру сил и возможностей, новые ремесла. И, конечно, больше читать.
Вот, к примеру, многие ли из нас знают авторов известной песни «Стою на полустаночке»? Ее так проникновенно исполняла в фильме «День за днем» изумительная актриса Нина Сазонова, а потом, уже после выхода фильма, пела Валентина Толкунова, что слушатели были уверены – песня народная. И только немногие запоминали имена и фамилии композитора и автора стихов: Илья Катаев и Михаил Анчаров.
***
Михаил Анчаров… Имя это сейчас мало кто вспомнит. А ведь именно его – прозаика, поэта, архитектора, драматурга, сценариста, художника считали одним из основателей жанра бардовской песни. Владимир Высоцкий называл его своим учителем. И именно в этом, 2023 году, ему бы исполнилось 100 лет.
Итак, Михаил Леонидович Анчаров. Родился в Москве 28 марта 1923 года. Отец Леонид Анчаров – участник Первой мировой войны, уроженец Харькова. Мать – Евгения Анчарова, преподавательница немецкого языка, уроженка Нежина. Дядя – Нисон Цимберов – участник первого в Азербайджане(!) струнного квартета.
В детстве мечтал стать художником. В 1940 поступил в Архитектурный институт, но уже в июле 1941 отправился добровольцем на фронт. По направлению райвоенкомата поступил в Военный институт иностранных языков, где в совершенстве изучил китайский и японский языки. И в качестве переводчика с китайского языка был направлен на Дальневосточный фронт, участвовал в боях в Маньчжурии.
Демобилизовался в 1947 году. И в эти же годы уже вплотную приступает к творческой деятельности.
Детство и юность его прошли на Благуше – живописном районе Москвы.
«Весна в этом году налетела, словно крик паровоза, когда по ночам дальний, медленный стук колес уносит с собой сердце, которое вместе с Благушей плывет в неизвестность.»,
Жили мы на щербатых улицах,
Но весь мир был у наших ног.
Не унять нам ночами дрожь никак.
И у книг подсмотрев концы,
Мы по жизни брели — безбожники,
Мушкетеры и сорванцы.
В каждом жил с ветерком повенчанный
Непоседливый человек.
Нас без слез покидали женщины,
А забыть не могли вовек.
«Была Благуша, - написал впоследствии Анчаров, - лучшее место на земле. Старый московский район, похожий на рассохшуюся корзину, где вперемешку лежали дворы, голубятни, сараи, бывшие доходные дома со шпаной и дома-новостройки с рабочим классом. Благуша была песенная страна. Там любили всякое искусство.»
Первые песни Анчаров начал писать перед войной. Сначала на стихи Веры Инбер, Бориса Корнилова и своего любимца – Александра Грина.
«Когда я прочел «Алые паруса», то поклялся пропагандировать ее всю свою жизнь, чем и занимаюсь. Я ревел белугой: впервые и единственный раз мелькнуло реальное начало нового пути – похоже, что это и была красота.»
Знакомство с вдовой Александра Грина запомнилось Михаилу на всю жизнь. «Я спел ей песню на слова ее покойного мужа, и она заплакала, потому что была его родной душой».
«Целую вас, всех собравшихся,- писала Нина Николаевна Грин тем, кто был у нее в тот памятный вечер. – Вы дали мне счастливые и теплые минуты ощущения моих детей, которых у меня никогда не было, но о которых я мечтала всю жизнь.» И в конце письма приписка: «Берегите Котика». Котиком был Михаил Анчаров.
Приближалась война. И он, окончив Военный институт иностранных языков, отправился на Дальний Восток.
О том, как складывалась фронтовая судьба Анчарова, даже близкие друзья знали немного. Был фронтовым разведчиком. В конце войны попал в СМЕРШ.
О личной жизни тоже узнавали мимоходом. Женился, развелся, снова женился. Эти перемены были всегда неожиданностью для близких. Мало, кто знал, что у него растет дочь. По свидетельству современников был очень сдержан в общении, предпочитал больше слушать, чем говорить.
Но уже вскоре после войны стали звучать его песни. В них он высказывал то, чем не мог поделиться даже с друзьями. Первые песни самого первого барда. Песни о любви, о красоте, о родном районе Москвы и о войне.
Он врагам отомстил
И лег у реки,
Уронив на камни висок.
И звезды гасли,
Как угольки,
И падали на песок.
Он грешниц любил,
А они его,
И грешником был он сам,
Но где ж ты святого
Найдешь одного,
Чтобы пошел в десант?
После демобилизации и увольнения из МГБ, в 1948 году поступил на худ. факультет ВГИКА, но ушел, не окончив курса. Поступил в худ. Институт им. В.Сурикова, который окончил в 1954-м. Работал над сценариями к фильмам. Но больше всего писал и пел песни. И ранние, военные, и новой, уже мирной поры.
Относительное благополучие сменялось безденежьем и бесприютностью. В один из таких периодов Анчаров поселился в доме журналиста Василия Аграновского. У него в то время часто собирались и пели Булат Окуджава и Александр Галич. Это называлось состязанием акынов. К нему присоединился Анчаров.
«Сам я, - говорил Анчаров, - учился всегда одному и тому же: делать так, чтобы то блаженство, которое я испытывал, берясь за перо, или кисть, или музыкальный инструмент, я мог бы передать кому-нибудь еще».
Что ж… Вечный поиск первым – второго. Чтобы вытянул петь с ним…
Оттепель 60-х многих очаровала обещанием свободы. Верилось, что можно все изменить к лучшему, и над головой зажгутся самые прекрасные и нежные звезды и будут сиять всю жизнь.
Авторская песня зазвучала почти в каждом доме, вернее на каждой кухне, в институтах, домах культуры, стихийных, импровизированных концертах. Многие, признанные ныне барды, начали сочинять под впечатлением от песен Анчарова. Галич и особенно Высоцкий исполняли его песни, причем последний так часто вводил их в свой репертуар, что некоторые песни Анчарова стали приписывать ему, Высоцкому. Более того, сам Высоцкий многое позаимствовал у Анчарова в стилистике и тематике военных песен, поэтому совершенно справедливо называл того своим учителем.
Он был очень широк по натуре. Друзья называли его "многообъятным", подразумевая под этим многогранные черты характера. Помимо писательского, художественного и музыкального таланта, он имел сильный голос и артистический дар. Вкупе с респектабельной внешностью это производило незабываемое впечатление. Каждое его выступление превращалось в маленький спектакль. Но спектакль особенный.
Анчаров оказался первым, кто сделал бардовскую песню исповедью. Он, словно делился историей своей жизни со слушателем и приглашал его высказать свое мнение на этот счет. Своего рода незримый беззвучный диалог. «Пошли мне Господь второго»… Вторым и был слушатель.
Наши наступают —
Небеса горят.Наши вдаль уходят —
Небеса горят.
Молодость уходит —
Небеса горят.Небо, мое небо,
Синяя вода.
Корабли уплыли
В небо навсегда.С той поры я не был
У синей воды.
Небо, мое небо,
Зеркало беды.
В 70-х Анчаров много работал на телевидении. По его сценариям снимались телесериалы. Наиболее искренним из них стал «День за днем». Там и прозвучала невероятно трогательная песня «Стою на полустаночке»:
Стою на полустаночке
В цветастом полушалочке,
А мимо пролетают поезда.
А рельсы-то, как водится,
У горизонта сходятся.
Где ж вы, мои весенние года?
Больше всего он любил жизнь во всем ее многообразии. «Я не верю в бездарных людей. Все люди одарены жизнью. И перед этим невероятным фактом все остальное мелочь и подробности».
В начале 80-х Анчаров ушел с телевидения. Последние сериалы оказались неудачными. Он ушел в прозу, перестал писать песни, выступать, петь. И о нем забыли как о барде. Потом... ему самому приходилось напоминать о себе.
Жизнь подходила к закату. Где-то в конце пути у Анчарова вырвется:
Мимо ангелов мчатся кони
Бесконечной моей тоски!
Люди били, и годы били!
Нищета — хоть в кулак свисти!
Где ж вы, ангелы, жили-были,
Чтоб от жизни меня спасти?!
У его любимого Александра Грина тоже была тоска по Второму, по тому, кто поймет, поддержит, подхватит. «Из предисловия к «Алым парусам» я узнал, что Грин, умирая в Старом Крыму просил привезти к нему хоть одного читателя, который его знает. И такого читателя не нашлось».
Александр Грин хотел, чтобы люди научились мечтать. Михаил Анчаров вложил в уста мечтателям песенное слово.
МихаилаАнчарова называли последним романтиком 20-го века.
Слушай, двадцатый,
Мне некуда деться,
Ты поешь
У меня в крови.
И я принимаю
Твое наследство
По праву моей
Безнадежной любви!
И в последние свои годы, уже отягченные болезнью, он оставался непоседливым человеком, трепетно поющим о красоте.
Мне забыли —
О счастье сказать.
Что оно —
Словно парус ничей,
Что оно —
[center]Словно шорох
И не знала бы, если бы не Ваша чудесная статья. Память о нём будет жить в песнях, стихах.
