доказательству существования Бога.
Между тем, Бог Лейбница не менее странный, чем сами монады. В отличие от всеблагого Бога любви, он сам – есть совершенная монада, по образу и подобию которой строятся все остальные, несовершенные субстанции. Правда, молиться такому богу и призывать его себе в помощь как-то непривычно. Притом с одной стороны Бог Лейбница – зодчий, создатель монад, а с другой – судья и заведующий духами, которые тоже немножко боги. Но, как мы знаем, некоторые духи бывают злыми, и не факт, что они озабочены стремлением к «предустановленной гармонии». Ведь нам известен «падший ангел» и его компания. Так что, несмотря на все усилия Лейбница доказать существование Бога, его Бог еще более загадочен, чем монада.
Словом, рассуждать о монадах всерьез кажется непродуктивным. Нам это, как-будто, не прибавляет никаких знаний. Однако не будем забывать, что в лице Лейбница мы имеем дело с философией. А она способна на большие сюрпризы в области мысли. Что, если я вам скажу, что Лейбниц был гораздо ближе к истине, чем все остальные философы «Нового времени», включая Декарта. Я даже смею утверждать, что по сравнению с ними Лейбниц выглядит настоящим Гулливером в «Стране Лилипутов».
8.
Действительно, все снежинки разные. Чем это можно объяснить? Предположение о том, будто для каждой капли воды Бог изготавливает специальную монаду, не представляется разумным, хотя бы уже потому, что показывает Бога недостаточно изобретательным и всесильным, чтобы создать механизм, исключающий ручной труд. Все проще выглядит с точки зрения нашей «креативной философии», где, кстати, стремление к простоте объявляется одним из творческих принципов.
В нашем учении мы исходим из того, что субстанцией всего сущего является первородная энергия Вселенной. Она образует все атомы, и значит, входит в состав всех веществ. Эта первородная энергия отличается от прочих энергий, существующих в природе, тем, что ей присущи определенные принципы. Это принципы творчества и красоты. Среди них есть «принцип новизны», «принцип рациональности», «принцип преемственности», «принцип преодоления» и пр. А главным из них является «принцип дополнительности». Он же - принцип «гармонии и любви». В силу своих принципов, первородную энергию следует признать разумной, и значит, она и есть Бог. В этом смысле справедливы слова Энштейна: «Бог не мыслит. Он творит».
Замечу в скобках, что это вовсе не означает, будто Бог для нас не имеет образа и нам следует молиться некой энергии. Образ личного Бога создает наш разум. Тут важно понимать, что мы имеем в виду разум в чистом виде, то есть, без участия мышления. Такой разум является воплощением творческой энергии. Потому-то наше представление о нем не грешит против истины о том, что человек создан по образу и подобию Бога, Творца. Отсюда понятно, что нашему разуму свойственно художественное восприятие реальности. В таком творческом восприятии важную роль играет эмпатия, вчувствование. Эта способность и является причиной обожествления и одухотворения природных объектов. Так у человека самым естественным образом появляется представление о духах и богах. Моделью того, как разум бессознательно, интуитивно создает образ Бога, может служить кристалл линзы, который фокусирует внешнюю энергию света.
Важно также понимать, что разум человека не обязательно создает подлинного Бога, каковым мы считаем всеблагого Творца, способного помогать нам в жизни. В силу своих особенностей и условий внешней среды, каждый человек творит собственные духи и даже своего особенного Бога. Но чем более человек соответствует идеалу «сына божьего», тем ближе его личный Бог к воплощению Творца Вселенной.
Линза по причине замутненности может давать искажения фокуса или вовсе не пропускать свет. Причинами извращения образа подлинного Бога могут быть многие факторы, главным из которых следует признать мышление, тяготеющего к отрицанию разума. Впрочем, как следует из древнего учения Христа, мышление может стать инициатором возращения «сына божьего» к подлинному Богу.
Такова исходная идея «Креативной философии». И кстати, мы здесь, как и Лейбниц, пользуемся методом абдукции. Ведь мы устанавливаем законы творчества и красоты исходя из факта их существования.
Так вот, для воплощения творческого принципа разнообразия в природе, каковое пытается объяснить Лейбниц с помощью монад, совсем не обязательна непохожесть субстанций, или душ, наличествующих в каждом предмете. Достаточно того, что одна и та же энергия, воплощаясь в материи и взаимодействуя с ее объектами, всякий раз творит новизну. Так одна и та же вода в облаке кристаллизуется в снежинки, известные своим бесконечным разнообразием. Это показывает, что даже на таком микроскопическом уровне действует «креативный принцип разнообразия», присущий животворящей энергии Вселенной. И очень возможно, что этот принцип реализуется в отношении еще более мелких объектов.
Между прочим, известно графическое изображение монады, где ее рисуют в виде круга с точкой в его центре. Разумеется, это слишком простая схема. Зато это совпадает с представлением об элементарной частице в креативной философии, где мы воображаем ее в форме завихрения энергии. Кстати, кто-то из философов представлял монаду как «нечто свертывающееся, развертывающееся, и способное превращаться в материальное тело». Тогда у этого вихря можно предположить две силы. Одна центростремительная, направленная внутрь и способствующая уплотнению материи, а другая – вовне, определяющая способность атома к соединению с другими атомами, или частицами. Через этот механизм взаимодействия энергий элементарные частицы дополняют себя внешними связями и объектами, в чем проявляется «креативный принцип дополнительности», без которого немыслимы ни всеединство сущего, ни гармония, ни логос Космоса. За более подробным разъяснением по поводу физических оснований вихревой модели элементарной частицы можно обратиться к трудам академика Ацюковского.
И вот, если мы примем это простое завихрение энергии за первооснову материи, то оно будет отвечать практическим всем характеристикам пресловутой монады. Ну, например:
1. Вихревой поток, порождающий элементарную частицу - есть простое образование и не имеет частей, в точности как монада.
2. Спираль вихря может свернуться и развернуться. Очевидно, это зависит от притока или оттока энергии. Поэтому говорить о форме вихря неправомерно. Зато правомерно говорить, что в этом вихре мы имеем дело с механизмом образования материи в виде ядра частицы, а также с «диалектическим соотношением конечного и бесконечного».
3. Вихрь беспрерывен, и это соответствует представлению о беспрерывности изменений монады.
4. Вихревой поток энергии правомерно назвать «единицей бытия», «живым нолем», «энергетической точкой». А так как вихрь образует творческая энергия Вселенной, то он, по сути, «духовная, основа вещей», «потенция сущего». Он - «эхо Вселенной», ибо в нем отражаются законы мироздания, то есть принципы творчества и красоты.
5. Энергия в вихре не может не зависеть от внешних энергий, и значит, вихрь обладает той самой первоначальной перцепцией, о которой говорит Лейбниц.
6. Так как энергетический вихрь частицы является частью первородной энергии, которой присущи креативные принципы, то те же творческие принципы присущи и энергии частицы. В этом смысле элементарная частица разумна. И, как мы знаем из химии, атому при вступлении в связь с другими атомами свойственна избирательность, согласно «принципу дополнительности».
7. Когда атомы соединяются в молекулу, их энергетическая оболочка меняется, усложняется.
Это соответствует представлению о сложных монадах.
8. Наконец, в представлении «креативной философии» наша душа – есть разумная энергия, на творческих принципах которой строится наш разум, что не противоречит учению Лейбница о душе в виде монады.
Из этого следует, что Лейбниц был достаточно близок к нашей концепции, полагая, что существует сила, присущая субстанции и инициирующая новизну. Более того, он нам подсказывает, что одного «принципа новизны» для творчества энергии недостаточно. Должен быть еще и механизм воплощения этого свойства субстанции. Потому-то он представляет свою монаду то в виде разумной силы, то в виде сущности. Впрочем, таким механизмом служит само разнообразие количества энергии в атомах, их положение в пространстве их взаимовлияние, расстояние между ними, угол наклона оси завихрения, вибрация энергетической спирали и прочее, что и использует энергия для создания новых форм. То есть, сама материя с ее диалектичностью способствует непохожести произведений энергии.
Однако разнообразие может приводить к рассеиванию и самоуничтожению материальных объектов. Поэтому важнейшим принципом животворящей энергии является «принцип дополнительности». Действие этого принципа обеспечивает сама энергия, связывающая все атомы и заставляющая их взаимодействовать. Благодаря этому обнаруживается стремление атомов к образованию соединений, появлению новых форм и их гармоничному сосуществованию. О подобных свойствах «душ» вещей и стремлении монад к единому говорит и Лейбниц. Так он обосновывает свою идею о «конечной причине» и «предустановленной гармонии», которая является гарантией того, что по его утверждению: «все идет (движется, тяготеет) к лучшему в этом лучшем из миров».
Принцип дополнительности разрешает еще одну проблему «монадологии». Тут следует пояснить, что говоря о монаде как о «единице бытия» и некой «потенции сущего», философы стали причислять к монадам самые разные объекты, в том числе и человека, и даже планету Земля. Это выглядит очередной нелепостью. Ведь одно дело потенциал атома или молекулы, и совсем другое энергия планеты. Странно было бы говорить о климатических условиях на той или иной монаде. И все же величать планету монадой допустимо. Условием этого являются дополнения. Так, например, Земля находится в определенных физических отношениях с Луной. В этом случае энергия Земли дополняется энергией ее спутника, что обусловливает их энергетическим взаимовлиянием. То есть, определить монаду нам позволяет «принцип дополнительности». Впрочем, я не уверен, что в этом есть какая-то необходимость. Я даже думаю, что Блаватская права, говоря:
«Монада возвращается в Безмолвие и Тьму, как только она выявила Триаду, от которой исходят остальные 7 чисел из 10 чисел, лежащих в основании Проявленной Вселенной».
Надо полагать, что под числами Проявленной Вселенной подразумевается набор креативных принципов первородной творческой энергии. Тем более, что таковых принципов как раз 10, из которых вполне можно вычленить 7 основных.
Тем не менее, следует признать, что труды Лейбница не были напрасны. В сущности его воззрения не так уж радикально отличаются от наших представлений о субстанции и энергетической природе атомов в свете философии «творчества и красоты». Так что у нас есть все основания считать его Гулливером своей эпохи.[/justify]
