Судьба Персика и... моя. Глава 1

     
Усталость от городского шума, дел и забот, потянула меня в деревню. Длинная и морозная зима давно надоела, а тут... как только запахло весной, я решил немного поработать физически – заняться отделкой нового дома. Летний домик выглядел внушительно, но зимой продувался, и ночевать там было невозможно, хоть печка и камин топились день и ночь. Бездельничать не стал, основные работы были закончены бригадой шабашников – устранял недостатки. Стройка продолжалась, пока у меня не закончились деньги. А вечерами до полуночи дописывал книгу – надо было сдать редактору в срок. Так шло время.

      Наступила весна. Душа пела... решил отдохнуть, погулять по деревенскому лесу, сходить на болото, послушать курлыканье журавлей. Из года в год они там вили гнёзда, да так далеко, что даже собакам было до них не добраться – трясина и камыши не подпускали.
Хотелось дойти до Торфянского леса, который так прозвали из-за торфяника, что окружал болото, а рядом текла река. Шёл и вспоминал, как будучи парнишками, мы с братом спасли на лодке увязшего в трясине мужика. Видимо, пьяный был, решил речку перейти вброд и увяз в трясине. Я оставил младшего братишку на кочке, а бедолагу вытащил с помощью весла. Тот... даже спасибо не сказал, держал в зубах золотые часы и трясся весь: то ли от страха, то ли от холода, то ли боялся часы утопить – трясина же его чуть не засосала. Будто бы на том свете они ему могли пригодиться.     
      И тут увидел двух парнишек, бежавших навстречу с улицы Разливной, что протянулась до леса. Один был лет семи, а другой – лет пяти, в длинной рубашке и без штанишек. Малыш бежал за ним изо всех сил, спотыкаясь и падая в пыль, размазывая слезы по грязному лицу.

      Я остановил бегунов.
– Куда мчитесь? Это твой братишка? Почему он плачет? – спросил у старшего.
– К Патрушихе бежим. Дед велел котёнка утопить. Остальных разобрали.
И он вынул из-за пазухи рыжего пушистого котёнка.
– За что же вы с дедом хотите его казнить? Отдай его мне, а то Бог тебя накажет. – попросил я старшего парнишку.
– Забирайте, мне не жалко. Да лишний он, беспородный.
И подал мне дрожащий комочек.
– Как беспородный? Посмотри, это же болотный охотник.
– Нет камышовые коты другие, я знаю. Этот дворянин... дворняжка уличная.
– Ошибаешься. Он не камышовый кот, а повторяю, болотный охотник. Подрастёт – увидишь.
– Хорошо, проверим. – ответил пацан и подал мне красавчика котёнка.
– Как тебя зовут, малец? – спросил я у второго, тоже засунув пискуна за пазуху.
– Илья.
– А ты, Илюша, приходи ко мне в гости и братишку бери с собой. Я живу вон в том новом доме, что стоит в конце деревни, будете играть с ним во дворе и наблюдать, как он подрастает.
– Плиду один. Колька не любит кошек, всегда обизает. – ответил малыш.
Я решил вернуться с лохматым детёнышем домой, подумав, что тот голодный.
– А Бога-то нет! Вы всё выдумали! Никто бы меня не наказал. – крикнул Колька вослед.
– Безбожников обязательно наказывает Боженька. Приходи, я тебе расскажу, каким образом.

    Через пару дней, ранним утром, Илюшка прибежал в гости. Двери в деревне не закрывались, и я проснулся от того, что меня трясли за плечо.
– А где у вас Пусыстик? Сдох? У вас зэ нет колОвы, а он пока не мозэт зыть без молока...
Глаза мальчишки наполнились слезами.
– Жив-здоров твой рыжий Персик, (так я его решил назвать) спит. Погляди на веранде, там у него лежанка теперь, бегать по своим делам на улицу можно в любое время. Сейчас примчится завтракать. И молоко у меня есть, беру от соседской коровы.  Мы с тобой до конца не познакомились, меня зовут Фёдор Иванович, а для тебя – дядя Фёдя. Открывай дверь, Персик тотчас прибежит.– сказал я Илье.
– А я его Пуском  назвал...
– Пусть так и будет, Пушком-Персиком.
    Илюшка заулыбался, что по его получилось... придумать имя котёнку. Он открыл дверь, Пушистик влетел пулей в горницу и, бросившись к своей плошке, вылизал её до самого дна. Илюшке тоже налил стакан молока, и он с удовольствием съел с ним оставшиеся с вечера оладушки.
Прикрепил степлером бумажку к прутику и отправил их во двор... малыши там стали играть. Когда-то хотел я приобрести волкодава, лес же рядом, но волки здесь сроду не водились, и котёнок меня вполне устроил – живое существо, член семьи. Первым всегда должен войти в новый дом кот или кошка.

      Все лето, до самого октября я кормил Пушка-Персика и разговаривал с ним – было похоже, что тот всё понимал. На улице посвежело, особенно ночами, спал он уже в моей комнате, часто забираясь в постель и грея мой бок. Когда я садился за письменный стол, кот свёртывался клубочком у моих ног на половичок и дремал, но как только я вставал, вскакивал и следовал за мной по пятам.
Кот вырос, но не столько в высоту, как в длину и толщину, был ласковым и добрым красавцем, рыжим и пушистым, давал чесать гребнем и выстригать катышки. Пока он был маленький, я носил его за пазухой, а к осени он стал крупный, ходил со мной в лес, смешно нюхал лесные цветы и грыз кошачьи травы.

      Если я садился в соседскую лодку и ехал рыбачить, прыгал следом за мной на корму. Кроме домашней еды, промышлял мышами, крысами, кротами и птичками, но никогда их не ел, только съедал у них сердечки – сам видел, как он их вырывал. Одичал. Это и было его добычей. А однажды прыгнул с лодки в воду и поплыл к берегу. Ребята, купающиеся в реке, испугались.
– Крыса плывёт!– закричали они и разбежались.
А Перс вышел на берег, отряхнулся, как пёс, и развалился сохнуть в траве на солнышке. С тех пор он плавал у меня в ванне, когда ему было жарко.

      Кот радовал Илюшку, который к нему привязался и ко мне, а я – к ним. Только малыш приходил, пил со мной чай, он сразу запрыгивал к нему на коленки, ни разу не оцарапав, потом забирался на детские плечики, и они шли на улицу. Когда кот гулял один, Илюшка любил сидеть на моих коленях, обнимая за шею. У меня тогда щемило сердце.
Иногда мы садились обедать, а Пушку-Персику давали кусок мяса из борща и ложку сметанки или немного сливок. Не больше, чтобы не расстроить желудок.

    Однажды сидели мы за столом в будущем саду, на веранде, Персик примчался с выпученными глазами, словно пытаясь что-то сказать, встал на задние лапы и, мявкая, бежал обратно. Оказалось, чайник в кухне кипел и свистел, а он нам пытался сообщить об этом.
В общем, я его звал Персиком, а Илюшка – Пушком, на обе клички кот отзывался. Рос он не по дням, а по часам, и вскоре на прогулках стал бегать впереди меня так прытко, что невозможно было его догнать. Иногда на поляне приходилось его искать. Он шел-шел и падал в высокую траву, как подстреленный, засыпал мгновенно, я находил его, брал на руки и нёс домой, чтобы не заблудился. С Илюшкой они играли в прятки, и игра доставляла обоим большое удовольствие.

      После того, как мальчик прибежал ко мне в первый раз, дня через три пришла мать, приятная стройная женщина, с русой косой и голубыми глазами.
– Здравствуйте! Хотела посмотреть, к кому бегает в гости мой пацанёнок, дома уже его не видать. Старший-то всё футбол гоняет с друзьями, не до младшего брата ему. А Илюша вот к Вам привязался. Не мешает? Муж мой со свекровью разбились в том году на мотоцикле – наехал на них самосвал с пьяным водителем.
Она остановилась, и немного помолчала.
– Соболезную. – сказал я с теплом в голосе.
– Мы с дедом одни остались да малышня. Так старый меня уже поедом ест, что за ребятишками плохо смотрю. На ребят рычит – всем недоволен, вот и удирает малыш куда подальше и старшего не удержишь. Спасибо, что не гоните, тянется он, видимо, к мужскому доброму слову.

    И стала она заходить к нам вместе с Илюшкой с пирожками да плюшками – сидели мы чай пили, разговаривали, а малыш играл с Пушком-Персиком. Однажды дед тоже заявился, но  в гости не пошёл, стоял за забором.
– Рано подолом крутить начала, год еще только прошел. А ты... вот запудришь мозги бабе и уедешь в город. А может тама у тебя своя баба есть? Ещё хужее, если нет... с собой увезёшь, а я тут... как один? – сказал, приблизившись ко мне, чтобы никто не слышал.
И ушел, с явной обидой, бурча что-то под нос.


Продолжение следует.