Навеянные строки (продолжение 1)

*** 

Помнится поздняя осень. Тихо веяло золотом с берез, и вдруг налетел, дохнув морозом и снегом, дикий ветер. Сорвалась с ветвей испуганная желтая стая, и в порыве тревожной печали донеслось пронзительное:
« Прощай, про...щай, про...» Унеслась еще одна стая в мое давнее, милое...

***

Надо же дожить до такого состояния, что неинтересен даже патологоанатому! Это уже через чур.

***

В глазах мечется тревога и страх, догорает последняя искорка надежды. Вот-вот руки разомкнутся, и милое, дорогое чадо ступит на порог этого безумного мира. Нет сил справиться с охватившим Сикстинскую мадонну смятением.

***

Если бы Гамлет дожил до наших дней, то монолог « Быть или не быть...» он непременно переиначил в « Быть или иметь...».  

***

В жизни, поверьте, всё - случайность, абсолютно. Но странность - в том, что мы, не замечая, идем к этой случайности осознанно

***

Судьба - привередливая вещь, я вам скажу. С утра начинает понукать, когда нет никакого желания работать, а к вечеру, притащит домой, как побитого цуцика, и непременно устроит выволочку.

***

Чудак был Лев Толстой. Отцом становился триннадцать раз и был еще непротив, а крестьян увещевал, уговаривал как можно меньше
рожать, чудил о воздержании. Хитер был Левушка!

***

Вот так живешь, живешь и вдруг - БАЦ! - все коту под хвост.

***

Сижу на опушке, солнце всей пятерней забралось за шиворот, греет спину. Млею, как никогда... В траве кипит житие - божьи
букашки суетятся туда-сюда и не ведают, что есть на свете смерть. И надо же было так пошутить над нами - подложить страшный сюрприз природы!

***

Нет, нет, не могу читать - не мое это, не лежит душа, воротит. И сострадание шевельнулось, и сознание негодует, но не хочет
душа все об одном - нечеловеческом. ВОЗДУХА чистого  хочется В-О-З-Д-У-Х-А!!! Не могу дышать этим затхлым лагерным смрадом.
А каково молодым? Еще хлебнут на своем веку... ОХ, хлебнут... 

***

Еще помню старьевщиков - ездили на телеге, запряженной лошадью, по дворам. Сбежится детвора, обступит - все любопытно: и драная овчина, и мятый самовар, и старые башмаки, все... все бросовое.
Где ты, мое тихое, милое, нежное детство?.. Совсем оно не тихое и не милое - все покрылось незабываемым прахом.

***

В пьяном угаре цыгане, тряпье цветное ходуном, звон монисто, плач скрипки, романс пробирает до слез, и посреди - Федя Протасов с красавицей цыганкой на коленях. В глазах мечется хмельная тоска, колотится в душе неистребимая вина,стучит в висках тяжелая дума о смерти...
Эх, Толстой, Толстой, загубил такого человека!

***

Временами так и жжет вскочить на коня и эдаким генералом Чернотой взмахнуть шашкой со свистом над головой, бросить лихо в раннее утро: « В атаку!», рвануть галопом, сломя голову за ВЕРУ, за ЦАРЯ-БАТЮШКУ, за ОТЕЧЕСТВО... Вдруг пронзит боль - поднимешься с трудом, обернешься назад... Где они - вера, царь-батюшка, Отечество?  И побредешь безутешно по размытой дороге вдоль тощих берез, словно горестная русская судьба.