Его счастье

(*) Граф Уриен Мори был счастлив так, что это было уже неприлично. Ему хотелось смеяться и веселиться, хотелось, чтобы все разделили его настроение, и не осталось ни одного хмурого лица.
Желание не было преступным, но граф Уриен Мори считался человеком серьёзным – ещё бы! Друг короля Мелеаганта де Горра со времён ещё тех далёких, когда тот был сыном принца де Горра, воитель, с недавних пор ещё и мореплаватель, храбрый в битвах, преданный своему делу… нет, Уриен был не против шуток, но мимолётных. С улыбкой на лице, да ещё такой глупой, да ещё и в середине недели его не видели никогда, и, на всякий случай, встречая его теперь, испуганно кланялись и пятились – вдруг спятил?
Не испугался встречи Ланселот. Но он в общем уже навидался всякого, так что счастливый Уриен его не удивил, пятиться рыцарь не стал, спросил только:
–Хорошее настроение?
–Да! – Уриен аж светился, – Моргана согласилась выйти за меня!
Ланселот поперхнулся. Моргана – сводная сестра мёртвого короля Артура была давно уже в сердце Уриена. Он в её тоже, но это было секретом. Много понадобилось времени, уговоров со стороны Ланселота, Лилиан, Мелеаганта и здравомыслия, чтобы эти двое сошлись. Моргана всё тянула, всё не верила в то, что после грехов своих она заслуживает такого человека как Уриен Мори, который, к тому же, любит её.
Ланселот как-то не выдержал, спросил:
–То есть ты, не желая делать его несчастным в союзе с тобой, отказываешь ему, делая его несчастным без тебя?
Логики в этом он не видел. Моргана, пытаясь оградить Уриена от себя, причиняла ему такую же боль и не давала себе шанса на счастье.
Моргана логику в этом видела, потому что возражала:
–Ему так будет лучше.
–Как ему лучше? – Ланселот терял терпение. – Он взрослый человек, может принимать решения и сам.
Много таких разговоров прошло по кругу, прежде чем дело сдвинулось. Вскоре они действительно появлялись вместе, не скрывали своих отношений, и, хотя Уриен вёл разговор о заключении с ней брака, Моргана пока отмалчивалась.
–Наш сын должен расти в целой семье.
Моргана криво усмехалась:
–Он не наш сын.
Мордред не был связан с ними кровью. Но это был политический ход на будущее, и тогда они использовали невинное дитя, не думая о том, насколько это правильно. Надо было решать, они решили, а чтобы не выпускать ребёнка из виду, отдали его Моргане. Но Моргана  не привязалась к ребёнку, более того – она Мордреда избегала, а тот, как назло, тянулся к ней. И даже Уриен и Ланселот, честно оберегавшие его и пытавшиеся воспитать, не имели для Мордреда такой ценности как ускользающая от него Моргана.
Мордред тянулся к ней, чувствовал в ней магию, природную силу феи, а она, чувствуя в нём его, чужую, давшую страшные корни в душе силу, пугалась ещё больше. А Уриен и Ланселот были людьми, для них Мордред был ребёнком. Они привязались к нему, Уриен и вовсе считал его своим.
И Мордред тоже был препятствием для Морганы. Она не хотела такой семьи. Но другой иметь ей было невозможно – своих детей от образа жизни, отравлений, холода и голода, пришедшихся на годы расцвета её тела, у неё быть не могло.
И вот теперь Моргана согласилась! Ланселот даже переспросил.
–Она будет моей женой! – повторил Уриен и, что-то тихонько напевая себе под нос, пошёл дальше счастливый.
Ланселот проводил его взглядом и пошёл к Моргане.
***
–Свадьба будет здесь! – Мелеагант сразу же подошёл к делу с политической точки зрения. Холодный расчёт, природная магия, начитанность, умение думать и непроницаемость планов приняли это решение быстрее, чем он сам успел это объяснить себе.
–Я хотел, чтобы это произошло в моих землях, – Уриен попытался возразить, но возражение его было неуверенным. Он никогда не пошёл бы против воли Мелеаганта.
–И всё-таки это будет здесь.
Мелеагант не колебался. Теперь он понимал почему его мозг решил так быстрее, чем он успел осознать причину такого решения. Мелеаганта некоторые считали узурпатором, не говорили вслух, но всё же шептались. Да, пришлось, конечно, ему лить кровь, устанавливая новую власть и наводя порядок, но вся история – дитя крови, похоти и добродетели. Что же удивительного? Он убил нескольких, чтобы оставить многих. И всё-таки не сомневался в том, что враги остаются шептать и думать.
Гвиневра – вдова короля Артура, была ему неопасна. Она вышла замуж за Ланселота, публично отрекшись перед тем от короны. Мелеагант позволил ей жить, но посоветовал не появляться в политической жизни и не думать даже о возвращении на трон.
Перепуганная, замотанная несчастным прежним браком бывшая королева была счастлива.
А вот Моргану Мелеагант не удалил от двора, она была ему советницей. И у неё был ребёнок. Официально – её ребёнок. А в слухах – её и Артура. Моргане пришлось не только публично клясть память о своём сводном брате и отрекаться от его правления, присягая новому королю, но и всячески ограждаться от неосторожных, желающих дать ей власть и натравить её на Мелеаганта.
И брак с Уриеном решал этот вопрос. Мелеагант потому и был в числе тех, кто уговаривал Моргану на то, чтобы уступить графу полностью – в основе его мотивов лежал, прежде всего, мотив политический, а потом уже – дружеский, провозглашавший счастье его друга.
–Хорошо, – Уриен не спорил.
–Всё будет в лучшем виде, – подбодрил Мелеагант, уже прикидывая, что празднество это должно быть очень шумным и людным: чем больше людей увидят, как милосерден Мелеагант, и как теряет свою угрозу Моргана, тем лучше.
«Я не узурпатор, видите?» – вот что должны были понять люди.
–Ты не поздравишь меня? – спросил Уриен.
–Поздравлю, – заверил Мелеагант, – и тебя, и Моргану. Только тогда, когда придёт час.
У Мелеаганта и Морганы были свои отношения, особые. Они могли стать врагами, но это не принесло бы ни ему, ни ей выгоды и пользы, а потому, приложив много усилий и выдержки, они стали соратниками. Никто, кроме них двоих, даже Уриен, близкий обоим, не знали, как много интриг было сплетено. Мелеагант знал талант Морганы в дипломатии и не стеснялся его использовать, только не желал огласки, и знания об этом использовании.
Моргана понимала это, выполняла и не говорила ничего никому. Даже Ланселоту. Впрочем, и Уриен, и Ланселот понимали, наверное, в глубине душ, что интриганка Моргана должна до смерти остаться интриганкой, но не лезли нарочно, не выясняли, правда ли она делает что-то, чего им неизвестно на благо новой власти? Им это было не нужно. Им хватало того, что Моргана не показывает себя прежней, а ведёт вроде бы как спокойно, занимается бумагами…
Другой вопрос: что в этих бумагах?
***
–К тебе можно? – Ланселот просунул голову в покои Морганы.
Как и ожидал – позволила войти. Но не оторвала взгляда от мутного зеркала, перед которым сидела.
–Я пришёл тебя поздравить, – сообщил Ланселот, – Уриен всех и каждого осчастливить готов своей победой. Я рад, что ты приняла верное решение.
Моргана взглянула на него, странно улыбнулась, спросила:
–Ты поступил бы также?
–на твоём месте? – уточнил Ланселот. – Не думаю, что я пришёл бы к такому же итогу, я бы просто не выдержал всего. Но вообще – да. Я поступил бы также. Уриен хороший человек. и вы привязаны друг к другу.
–Что ж, значит, я повзрослела, – кивнула Моргана, – отлично.
Радости в её голосе не было. Ланселот не стал играть в угадайку и спросил напрямик:
–Что не так?
Отпираться Моргана не стала:
–Он должен быть счастливым. Должен знать, что его любят, что его ждут. А я, иной раз, когда срывается наша встреча, рада даже тому, что не нужно его видеть. Он мне нравится, но я устаю от общества, от обязательств, от того, что я должна делить свои мысли и переживания с ним. Он говорит мне о службе, а мне иногда совсем неинтересно. Но я должна этого не показывать и в ответ рассказывать что-то другое. Я должна спрашивать его мнение. Я должна уделять внимание. Всё меньше одиночества, всё меньше мыслей и уединения.
Моргана посмотрела на Ланселота виновато:
–Думаешь, что я плохой человек? или эгоистка? Наверное, ты прав. Говорят, от любимого человека нельзя устать. А я устаю. Я ведь и раньше любила, и всегда уставала. Наверное, себя я просто люблю больше?
–Я расскажу тебе кое-что, но ты не говори Гвиневре, ладно? – попросил Ланселот, слегка улыбаясь. Моргана со своим виноватым видом выглядела непривычно и почему-то мило. Не вязалась вина с её чертами, одеждой, жестами.
Моргана кивнула.
–Иногда я нарочно задерживаюсь, тренируя новобранцев. Я люблю Гвиневру, но…
Ланселот развёл руками:
–Нам всем нужно время для себя и для своих мыслей. И ты, и Уриен, и я, и Гвиневра…и даже Мелеагант с Лилиан, да Лея с Персивалем – все, слышишь? Все – отдельные личности. Нам необязательно не отлипать друг от друга, нам необязательно постоянно говорить друг с другом, и необязательно постоянно видеть друг друга, чтобы знать, что мы вместе, что мы друг другу дороги. Если мы будем полностью растворяться в ком-то, мы от себя ничего не оставим. Если тебе комфортно одиночество, это нормально. Ты же не всегда в нём? Скучаешь же?
–Да, – Моргана задумалась, – и по Уриену тоже.
–Ну вот! – Ланселот улыбнулся уже шире, – видишь? Нельзя быть с человеком безотрывно. Просто кому-то нужно чуть больше времени вместе, кому-то меньше.
–Значит, я нормальная? – Моргана – этот жестокий дипломат, интриганка, воровка, отравительница, убийца, колдунья, разоблачавшая казнокрадство и ложь, не понимала элементарных вещей. Вырванная из семьи, лишённая её, обречённая на долгие годы скитания, она утеряла что-то, что не требует объяснения и уже не первый раз на памяти Ланселота приписывала себе то, что считала пороком. Например, так было, когда Моргана посчитала себя ленивой и бестолковой – она не могла осилить какую-то книгу. А Ланселот настоял на том, что Моргане просто следует отдохнуть и об этой книге не думать. Для верности он её даже забрал и три дня не давал ничем полезным заниматься. Тогда Ланселот победил, и Моргана, вернувшись к книге, легко сообразила то, что ей не удалось.
–Насчёт полностью нормальной я уже не знаю, – честно сказал Ланселот, – но в этом плане – да. В конце концов, ты можешь открыть рот и объяснить Уриену свои потребности. Он не шкаф, сообразит, что тебя нужно не трогать иногда.
–Обидится…– неуверенно произнесла Моргана.
–Он-то? – усомнился Ланселот, – он друг Мелеаганта с детских лет самого Мелеаганта! Думаю, он привык к тому, что окружён странностью. И потом, он же не один день тебя знает, верно?
Моргана кивнула.
–А ещё ты всегда можешь его отравить, – пошутил и не пошутил Ланселот. – Ну, или заплатить наёмникам…
Шутка сработала – Моргана, наконец, расхохоталась и расслабилась.
***
–Невеста должна быть в светлом! Это традиция! – утверждала портниха, прикладывая к Моргане отрез бежевого шёлка, привезённого откуда-то с востока.
Моргана, стоявшая перед швеёй на низенькой скамье, возмутилась:
–Я? светлое? А голову тебе не оторвать?
Швея захлопала глазами. Никогда у неё не было такой грубой дамы! Она обшивала весь двор, содержала шесть мастериц, ей платили золотом и все перед нею робели, потому что мастерство её было более чем приличным, и одежды поражали изяществом вышивки.
А тут оторвать голову?!
–Не надо светлого, – заторопилась Лилиан, пытаясь