Мир сошёл с ума. Опять?! Глава 2

стороны Победоносцева, посмевшего указывать им на их фантомные боли, так сказать, колониальное прошлое, за которое им всем очень стыдно, тревожно и они выражают глубокое сожаление.
И вообще, они сами, без лишнего со стороны напоминания, дошли до этих высот самосознания, признавшись в собственных ошибках, которые наши предки совершали, будучи допотопного и ещё неразвитого до цивилизационного самосознания. Чего как раз не хватает тем народам, которые представляет Победоносцев. И посмотрел бы сэр Чемберлен на способность Победоносцева признаться в ошибках своего прошлого. И сэр Чемберлен сильно уверен в том, что ничего такого не произойдёт, а заявлять о том, что у нас до такого непотребства души дойти своего ума не хватило, не является оправданием.
А между тем такое развитие по вине и замыслу Победоносцева ситуации, где он повёл себя дерзко и вызывающе неприлично, сходу указав на их недостатки и несовершенства месье до Моля и сэра Чемберлена, использую при этом факт внезапности и родные стены, которые всегда помогают в деле поддеть гостя, предусматривает и дальнейшее давление хозяина этого дома, Победоносцева, на своих незваных, как он вскоре будет доказывать, а так-то точно званых гостей, сэра Чемберлена и месье де Моля, которых если хотите знать, то всякий был бы рад заполучить в свой дом, и даже в том случае, если это влетит в копеечку (что поделать, если сии господа любят отличный стол и выпить). И как уверенно кажется сиим господам, то Победоносцев сейчас будет подлавливать их на невразумительных словах и поступках, не давая при этом высказать дословно свою мысль, где он сам будет сражать их разум разного рода сложными аллегориями и головоломками.
И бл*ь, хоть раз бы они насчёт пакостливого и в чём-то похабного в свою сторону поведения Победоносцева ошиблись. Да никогда он не доставит им такого уважения. В чём прямо сейчас и убедились все тута, как только Победоносцев занял место на свободном кресле, стоящим строго посередине между креслами сэра Чемберлена и месье де Моля, в самом деле озадаченными такой геометрической прогрессией Победоносцева в деле такой точности расстановки кресел. И что удивительно, то в какой очередности не поставил бы Победоносцев эти кресла, то он всегда будет посередине и в центре внимания своих соседей по креслам. Тогда как его соседи, находясь вроде бы в таких же условиях, отчего-то себя чувствуют как-то с краю и в стороне от центра принятия решений, который занял всё тот же Победоносцев, человек с огромной харизмой и длинной фамилией. Что видимо и даёт ему такое преимущество перед своими исчерпавшимися тоже партнёрами.
И вот как только Победоносцев с демонстративным пафосом, комфортом и удобством устроился на своём кресле, – а моё кресло не чета вашим, – отчего его соседи по креслам вдруг почувствовали себя ущемлёнными, сидя не на таком удобном кресле и вообще это подо мной не кресло, а одно название, то он с выражением на своём лице довольства и какого-то самозабвенного нахальства, которое возникает у человека когда он себя чувствует, так сказать, на коне, а все вокруг тут пешие, делает следующее заявление, которое по степени наглости и нахальства затмевало всё ранее услышанное и произносимое в присутствии сэра Чемберлена и месье де Моля.
– Смею вас спросить, – покручивая носком своего ботинка на той ноге, которая была Победоносцевым закинута на свою соседку, и которая упиралась в лица месье де Моля и сэра Чемберлена, делает вот такое беспрецедентное по своей подлости вопросительное заявление Победоносцев, – что вас ко мне привело?
И первой реакцией гостей Победоносцева на эту его откровенную манипуляцию и передёргивание легко прослеживаемых фактов настоящей, а не выдуманной им реальности, был  кризис отношений со своей реалистичностью и спокойствием этих господ, прямо охреневших от такой самонадеянности и наглоты Победоносцева, так открыто и прямо им в лицо решившего интерпретировать по своему факт их здесь появления. Когда всё было не так, и чуть ли не наоборот.
А это они, через свою пресс-службу всего лишь заявили, что они приветствуют мирные посылы страны изгоя, представителем которой является Победоносцев. Им же в ответ сказали, что двери их посольства всегда открыты для диалога. И вот они здесь находятся по факту этого призыва к диалогу, а не как посчитал для себя удобным всё перекручивать Победоносцев, заявляя, что они сюда сами и по своему желанию припёрлись. Ведь все дипломатические и около работники знают, какое существенное значение имеет факт проявления инициативы в деле выстраивания диалога или навязывания будущей встречи. И со слов Победоносцева тогда получается, что это им больше всех надо и они больше других ожидают от этой встречи.
Что и говорить, а очень коварная и вероломная дипломатия у Победоносцева выстраивается по отношению к ним. Впрочем, а что ещё можно ожидать от представителя авторитарного режима, который и ведёт себя всегда так, ссылаясь на различных авторитетов, тогда как в странах полнейшего просвещения и цивилизационного жаргона, всё напрочь вычистили и отменили всех каких-то бы то не было авторитетов. И в них теперь полнейшая свобода и каждый сам себе авторитет и голова. И как с высоты своего просветительского понимания жизни и выбранного цивилизационного пути снисходительности к погрязшим в своей природной дремучести интеллекта стран, выбравших традиционный путь развития, понимают эти представительные господа, то тем странам, представителем которых является Победоносцев, никогда не достигнуть тех высот прогрессивного мышления, который они уже сейчас достигли.
Но только месье де Моль и сэр Чемберлен так себя успокоили, как Победоносцев создаёт новый повод для их раздражения, чуть ли не указывая на несовместимость их мышления. Считая свой головной мозг за самый разумный, а их за какой-то пришибленный и ограниченный санкциями (а это не санкции, а границы правил приличий в обществе друг друга уважаемых людей).
– Неужели холод наших отношений? – с проскальзываемым ёрничанием и усмешкой выдвигает вот такую неприемлемую и прямо циничную версию появления здесь этих господ Победоносцев. Где он при этом завуалированно так кивает в сторону камина, потрескивающего теплом отношений с ним людей, занявших предусмотрительно поближе к нему место, а также на возникший по поводу этого близкого к камину места раскол в отношениях между не разлей вода Ла-Манша союзников, сэра Чемберлена и месье де Моля. Где последний повёл себя как последний негодяй и подлец, вдруг и при этом очень сноровисто посчитав, что его мнение о себе ближе к фактическому положению дел и истине. Что и вылилось в то, что он опередил сэра Чемберлена в деле своей расторопности и быстро с ориентировавшись в этом гостевом кабинете, занял кресло поближе к камину. Оставив сэра Чемберлена в дураках и при крайне предвзятом мнении насчёт месье де Моля.
– Месье де Моль явно уже бывал в этом кабинете для секретных переговоров с Победоносцевым. А иначе никак не объяснить эту его расторопность. – Всё сразу понял насчёт месье де Моля сэр Чемберлен, не зря же именно у него в стране возникла дедукция. И вслед за этим ещё одну важную вещь понял сэр Чемберлен. – Держать врагов ближе, в своих союзниках, достаточно перспективная формула дипломатии. – При этом всё равно сэра Чемберлена от злости корёжит при виде довольной физиономии месье де Моля.
А вот такого раскола между сторонами этой коалиции на принципах безлюдности…тьфу, человеческого просвещения (ему всё объясняешь, что для него лучше, а он всё не слушает) и цивилизационных ценностей и добивается Победоносцев, крайне эффективно используя погрузивший величайшие умы просвещения в энергетический кризис, как оказывается имеющий большое значение для работы мысли человечества, в том числе и облагороженного философией. И тут как не вспомнишь одного Карла, который в своих, как все думали философских и оторванных о реальности трудах предвосхищал этот энергетический кризис, заявляя, что бытие определяет сознание. И вот же падла этот Карл, так будучи прав, как в воду глядевший.
И вот теперь месье де Моль, полностью подтвердивший на собственном примере правоту воззрений этого Карла на сознательную жизнь человека, испытывал нервы сэра Чемберлена, стойко переносящего бытие несовершенства этого мира. Ну и что, что в душе не спокойно и покусывая от злобы губы. И сэр Чемберлен не пойдёт на нарушения своих принципов, ради своего комфорта, и ему пусть будет даже в сознании холодно, но он по примеру месье де Моля не оденет под сорочку тёплую кофту, которая, конечно, тело теплит надеждами на обогретое будущее, но нисколько не приближает эту реальность. 
Ну и как в сознании сэра Чемберлена ожидалось, то всем этим решил воспользоваться Победоносцев, обратив свой взор на неспособность месье де Моля осознавать вокруг себя реальность. Где месье де Моль несколько убаюкался комфортом своего нахождения на мягком кресле в такой успокаивающей близи от камина и представлял из себя лёгкую для Победоносцева добычу.
– Что вы по этому поводу думаете? – очень неожиданно для месье де Моля обращается к нему с этим вопросом Победоносцев. И, естественно, месье де Моль растерялся и даже слегка разнервничался, будучи пойманным Победоносцевым на неожиданности. И как так уже вышло, что даже сам месье де Моль не в курсе своего разумения и правил извлечения из головы слов, но всё это случилось в той самой событийной степени, что этого уже не изменишь и все услышали, как месье де Моль, пойдя на поводу Победоносцева, не удержал себя в рамках односложного ответа, а начал заикаться, пытаясь выдавить из себя хоть что-то. Но получилось одно какое-то прямо самолюбование собой месье де Молем, где он даже проглатывая основные смыслы и слова, и только себя выделяя на манер Победоносцева: «Я..я,…я», принялся прямо-таки захлёбываться от важности своей персоны.
Правда, в этом его самолюбовании местами очень чётко прослеживалось влияние другого именного авторитета для месье де Моля. И это авторитетное лицо не имело никакого отношения к сэру Чемберлену. И если посмотреть на это высказывание месье де Моля через призму лингвистики и человеческого самосознания на основе его языка, – а месье де Моль себя позиционировал за полиглота, в общем, не слишком большого государственника, – то что-то тут всем подсказывает, что тот авторитет, на кого так сейчас ссылается месье де Моль, находится не за горами и даже не за проливом. И этот авторитет для месье де Моля большой не авторитет и конкурент для сэра Чемберлена, если выражаться языком его знания о дипломатии. 
А вот Победоносцев почему-то считает, что он может себе позволить не только укоризненные рожи строить и в своей физиономии видоизменяться в сторону прискорбности такое видеть. И он позволяет себе усмешку и многозначительное замечание в сторону вот такой невоздержанности месье де Моля. – Как говорится, оговорка по Фрейду.
Что немедленно вызывает бледность лица месье де Моля и расстройство личности сэра Чемберлена по Стивенсону (в него от такого невероятного искушения дать в морду