посетительницей.
Девушка, наконец, разомкнула объятия и протянула ему записку.
− На, читай. Мама, умирая написала. Не дождалась тебя. Рак в четвёртой стадии. Нужных лекарств сейчас днём с огнём не сыщешь, вот и покинула меня, тебя так и не дождавшись. А тут, я гляжу, всё в шоколаде, отдельная палата и всё такое.
Новоиспечённый Чесноков её не слушал, он внимательно вчитывался в неровные буквы.
«Наташенька, дочка, разыщи отца С.С. Чеснокова.
Я иногда ездила к нему на свидание. Рассказывала о тебе, как ты растёшь, привозила твои детские рисунки. А потом его перевели куда-то на край света, и я больше не могла… Да и здоровье моё подкачало.
Твой папа после колонии, бедолага, как и я, скитается по больницам. Но несмотря на своё тёмное прошлое, и многолетнюю отсидку, человек он хороший. Обязательно будет о тебе заботится. И вообще, Сергей Сергеевич твой единственный близкий человек на всей земле.»
Силуянов никогда не был сентиментальным, но сейчас комок подкатил к его горлу, и он не знал, что сказать неожиданной посетительнице.
Но этого делать и не пришлось. Дверь распахнулась, и вошедший Индов повёл больного на обязательные процедуры.
− Папа, я заканчиваю вечерний техникум и работаю посудомойщицей в столовой №13. Той, что возле вокзала. Пожалуйста, разыщи меня, очень прошу, − крикнула Наташа вслед удаляющемуся Силуянову-Чеснокову.
Пять минут спустя. Процедурный кабинет частной клиники.
− Репейник! Твою м…! Ты какую ксиву мне подсунул? На кой ляд мне эта девчонка? Только малолетней родни мне сейчас не хватало! − Сила схватил своего помощника за грудки и прижал к стенке.
− Но босс, бумага идеальная! Лучше и не придумаешь! Бродяга отсидел десятку с лишним, в городе его никто не знает. Помер прямо на вокзале, хватанул палёной водки, за выход на волю. Ну и откинул копыта. Нам только и оставалось, его бумажку об освобождении на паспорт поменять, да фотку трою присобачить. Между прочим, немалых бабок паспортистке отвалили. Так что радуйся, всё чин-чинарём. Ксива знатная, настоящая!
− Лучше бы я сам собой остался. Без всяких недозрелых родственниц, − буркнул воровской авторитет, отпуская подельника.
− Зря ты так, − с досадой в голосе огрызнулся Репейник, − ресторатор, грёбаный, спортсменов-стрелков нанял. Все мастера спорта СССР, не хухры-мухры. Будь спок, не промахнутся. Поэтому слинял бы ты, куда подальше. Куда пуля не долетит, и нож не достаёт.
Ресторан «Плакучая ива»
Марго пронеслась по залу и перепрыгивая через ступеньку ворвалась в кабинет Шаральского.
− Лазарь! Твоя работа? Тобою нанятые отморозки угробили Силуянова? − женщина выхватила пистолет и направила его на ресторатора.
− Во-первых, мадам, уберите оружие, дамам, сей предмет явно не к лицу, во-вторых, Ваши визиты в это заведение становятся постоянными, и это очень нервирует наших посетителей. Заведение несёт убытки. И наконец, в-третьих. Упомянутый Вами господин, нужен мне исключительно живым. Ибо с мёртвого какой спрос? Никакие финансы он мне уже не вернёт. А мне, между прочим, за него, перед очень уважаемыми гражданами нашего города ответ держать. Надеюсь, я удовлетворил Ваше любопытство. Если да, то извольте, покинуть ресторан, только чинно и степенно. В противном случае, я буду вынужден позвонить товарищу прокурору, ну и ещё кое-кому из советских и партийных органов.
На следующий день. Городское кладбище
− Стоять! Руки вверх и поворачивайся медленно, без резких движений. Иначе получишь пулю в свой тупой лоб, − произнеся эти слова, Крулевская поймала себя на мысли, что в последнее время довольно часто бряцает оружием и это не есть хорошо.
− Маргарина Сергеевна! Какая встреча! Как ты меня вычислила? − Силуянов руки не поднял, но всё же медленно повернулся.
− Твоё тщеславие подвело. Я знала, что обязательно заявишься посмотреть на собственную могилу. И не боишься, что такая мысль не только в мою голову пришла, но и тем верзилам, которых ресторатор нанял?
− Об этом я как-то не подумал, − искренне смутился вор.
− Верни Шаральскому деньги. Ведь ты их не украл, закона не нарушал, и живи себе дальше. У меня к тебе претензий нет!
− Откуда они у меня? Сколько можно талдычить! Уплыли они, исчезли, растворились. Я, что, не представляю, на что эти бывшие спортсмены способны? Никакая братва меня от них не спасёт! Вот даже фамилию пришлось… − тут он осёкся и замолчал, боясь сболтнуть лишнего.
***
Перед тем как исчезнуть из города, Силуянов, не до конца соображая, зачем он это делает, побрёл в привокзальное кафе. Денег у него при себе было немного, но и те он решил оставить невероятным образом появившейся в его жизни девушке Наташе. Пусть купит себе обновку, ну или ещё чего-нибудь, что им в таком возрасте крайне необходимо. А ему братва, везде лаве[1] подбросит, с голоду не даст помереть.
Однако осуществить намеренное он не успел. Какой-то неприметный мужичонка, постоянный обитатель вокзального зала ожидания внезапно огрел его чем-то тяжёлым по голове, а невесть откуда взявшаяся машина Скорой помощи, мигая проблесковыми маяками, увезла бедолагу с площади.
Процедурный кабинет частной клиники.
− Сила! Ты решил исчезнуть из города, таки не расплатившись за оказанные услуги. Это не хорошо, не по-людски, − Индов набирал в шпиц какую-то мутную жидкость из маленького флакона.
− Но ведь Репейник, мне обещал, что всё твои затраты...комп… − Силуянов хотел потереть то место, куда пришёлся удар, но понял, что сделать это невозможно, ибо его руки были прикручены к металлическим краям больничной койки.
− Не дёргайся! Лежи спокойно! При возможном сотрясении мозга такие выкрутасы крайне вредны, − это я тебе как врач говорю, − Игорь Ильич нажал на шприц и вылил из него капельку жидкости, − нельзя, чтобы воздух попал в твою драгоценную вену. Знаешь, что там внутри? Сыворотка правды! С большим трудом достал. Вот и пригодилась. Сейчас ты мне и расскажешь, куда сумку ресторатора припрятал. После чего тихо и безболезненно умрёшь, только уже по-настоящему!
В это мгновение сильный удар в плечо выбил из руки врача шприц, а его самого опрокинул на пол.
Марго не мешкая ни секунды, наставила на врача табельное оружие:
− Лежи тихо, иначе я лично вколю тебе эту гадость. Сам понимаешь, заслужил! А ты, − женщина взглянула на Силуянова, − одевайся и живо на выход, иначе здесь тебя залечат, до смерти.
− Во-первых, не могу − Сила, кивком указал на связанные руки, а во-вторых, как ты меня нашла?
− Жучок подсунула на кладбище, выходит не зря, − Крулевская дулом пистолета ткнула во врача, и тот сразу понял, что надо делать. Извлёк из кармана скальпель и освободил вора.
Пять минут спустя в салоне служебного автомобиля
− Марго, ты сама понимаешь, благодарить тебя за своё спасение мне по статусу не положено. За такое, если узнают, могут и раскороновать[2], запросто. Но попрошу тебя ещё об одном, отвези меня, пожалуйста, к столовой №13, той, что на привокзальной площади. Мне кое с кем повидаться надо.
− Посадить бы мне тебя, лет этак на десять, да вот только ещё не придумала за что, − ворчала Крулевская нажимая на педаль газа.
Вечер того же дня. Подсобка столовой
К своему удивлению, разговор с «обретённой дочкой» у Силуянова получился лёгкий, без длительных пауз и главное, без девичьих слёз.
***
Наташа слушала молча, не перебивая. А он, всё говорил и говорил, как стал вором, как ему поручили переправить деньги за границу, как он их уронил и как его спасла от смерти, ты не поверишь… следователь прокуратуры.
Потом девушка отвела его в свою коморку, расположенную неподалёку, напоила чаем, настоянным на каких-то травах, и уложив спать, куда-то ушла.
***
Вернулась лишь через сутки, вся чумазая, но весёлая и довольная.
− На, держи свою пропажу. Мы с ребятами, всю решётку коллектора канализационного облазили, столько всякой дряни выкинули, но отыскали-таки. Потом с ними рассчитаешься, не сейчас. Нам надо спешить. Поехали быстрее к этому дураку Шаральскому, пусть деньги пересчитает и отменит своё задание на твоё убийство.
Ты, хоть и не родной отец, а всё равно мне тебя жалко. Потому, что ты…. хороший… и… честный.
***
При виде воскресшего из могилы Силуянова ресторатор перво-наперво упал в обморок, а после того как его откачали, брать в руки скверно пахнущую сумку, категорически отказался.
С трудом поднялся с пола и пошатываясь побрёл по коридору, бубня на ходу… твой, как его, Репейник и другие, из блатных, деньги собрали и мне принесли, вчера, утром. В расчёте мы! Сгинь нечистая, видеть тебя не могу. С того света не возвращаются. Призрак ты, теперь батюшку звать надо, всё заведение освящать, опять расходы на мою голову.
[1] − деньги (жарг)
[2] − лишить звания «вор в законе»
