Медуза

что, быть может, это заслуженно, и что никто не обязан терпеть её облик. Но почему-то надеялась на то, что хотя бы её дорогие и любимые сёстры не сбегут от неё так!
Наивная Медуза! Жалкая Медуза! Уродливая навсегда Медуза!
–Они не сбегают, – хриплым от волнения голосом сообщает Афина и Медуза поднимает голову. – Афина указывает в окно – там две прекрасные девушки на все лады бранят небо, дожидаясь лишь одной участи – стать чудовищем.
Чтобы быть наравне.
–Нет…– Медуза пугается, бросается следом и сталкивается лицом к лицу с невовремя вышедшей служанкой. Так каменеет на глазах, каменеет мгновенно и как-то стыдливо, прикрывая лицо.
Медуза замирает, оборачивается на Афину, но её уже нет в комнате.
***
–Если бы я был там, я бы тебя поддержал! – Арес – один из сыновей Зевса, ненавидимый всем Олимпом – это не самая благостная компания, но Афине всё равно. Она ищет хоть какого-то тепла и понимания, настоящего, а не раболепного, и потому приходит к нему. – Это же непостижимо! Посейдон… вот мерзавец!
–Он бог, – смеётся Афина, – ему можно. Ему всё можно.
Арес смотрит на неё внимательно:
–И что с девушкой?
–Жива, – отзывается Афина и признаёт: – но я предпочла бы смерть.
Арес молчит, ожидая подробностей и Афине приходится быть честной. Очень сухо она рассказывает про волосы-змеи и про уродство лица. Арес остаётся тих и вежлив до самого конца её рассказа, даже не перебивает. Лишь когда она заканчивает, спрашивает:
–Так и кончилось?
–Да, – Афина кивает. – И сёстры её… выпросили. Теперь три чудовища. А всё из-за моего дяди.
В эту минуту Афина забывает, что Арес ей тоже брат, и что Посейдон ему тоже дядя.  Арес привык к пренебрежениям, и потому лишь краткая тень ложится на его лицо, но он тут же светлеет:
–Зевса можно понять.
–Конечно! – Афина сама полна яда не меньше змей Медузы, – можно! Всех можно! Все боги!
–Я тоже бог, – бросает Арес очень невинную фразу, но Афина угадывает контекст и замирает, не веря.
Афина смотрит на брата очень широко и изумлённо, словно вообще впервые его видит. Арес хранит покой, не выдаёт никакого волнения, и не продолжает, позволяет ей догадываться и размышлять.
–Не может быть…– шепчет Афина, – это же…это!
Она не произносит «измена» – страх душит её не хуже железной руки отца.
–Нельзя, – беспомощно заканчивает почитаемая народом воительница, которая ничем не отличается сейчас от девчонки, которых на этой земле в избытке. Такая же растерянная, такая же напуганная.
–Почему? – спрашивает Арес, – я бог. Богам всё можно – по такому закону живёт Олимп!
–Это же…– у Афины нет слов.  Она хочет вскочить и броситься к отцу, рассказать ему то, что передал ей Арес, но…
Она продолжает сидеть. Более того – слушать.
–Закон над людьми должны давать те, кто сам подчиняется закону, – шепчет Арес, в глазах его что-то красное поблескивает, не то зарево пожарищ, не то царство Аида, не то игра воображения Афины. – Он не творит закон. Он решает сам. Поступает так как хочет. Разве был прав дядя? Разве имел он право?.. но ЕМУ было нужно…
Афина отталкивает руку Ареса, встаёт, собравшись с силами, и, наконец, изрекает:
–Тебя ненавидят совершенно справедливо. Напрасно я заступалась за тебя!
И уходит прочь – гордая лицом, душою сбитой  с толку.
***
Но это не её день.
Лёжа без сна, Афина выходит на балкон, подышать холодом равнодушной ночи, вдохнуть свежесть и успокоиться. Ей удаётся убедить себя в том, что Арес – мальчишка, а значит – не опасен. Удаётся поверить и в то, что её действительно оскорбила эта Медуза.
Афина умна и это позволяет ей убеждать себя в чём угодно, в зависимости от выгоды.
Немного успокоив мысли, она уже собирается уходить, когда слышит возню на нижнем балконе и приглушённый голос, знакомый, ставший ей ненавистным голос Посейдона:
– Но я люблю тебя. Все мои владения, все царства мои…
–Остынь или умойся! – и второй голос Афине знаком – Гера.
–Думаешь, он тебя защитит? – похоже, Посейдон пьян и яростен. Афина бледнеет, сама того не замечая, против воли вцепляется в перила.  – Думаешь, он вечен?
Звук пощёчины, затем быстрый шаг. Тишина…
Афина остаётся стоять, ошарашенная этим ночным откровением, из которого следует три вещи:
Первая – Посейдон любит Геру. Любит так, что даже Зевса не боится. А вот Гера отказывает.
Вторая – фразы про «вечность» и «защитит» наводят на мысль о заговоре против Зевса, а против кого ещё? Только он, если подумать – препятствие Посейдону.
Третья и самая нехорошая – Арес не просто мальчишка, ведь Афина стала свидетелем сцены, свершившейся на его балконе, расположенном ниже её балкона. Соединив этот факт с речью Ареса сегодня, Афина уже не сомневалась – Зевсу конец.
Сомневалась в другом: как поступить?
–Прежде всего – поспать, – прошипела Афина сама себе, – ничего хорошего я на бессонницу не надумаю.
Укладываясь, Афина вдруг с досадой подумала, что грозящая в новом дне тяжесть от любого решения – это всё заслуга Медузы! Не будь её, не маялась бы Афина совестью, не пошла бы к Аресу, не услышала бы ещё более смутных слов и не добавила бы себе мук, которые привели её к бессоннице и выходу на балкон!
«Мало я её наказала! Всё из-за неё!» – подумала Афина, засыпая.