Однажды, мама Кирилла вернулась домой раньше обычного и нашла его принимающего ванну вместе с Олесей. Через месяц в полночь в дверь позвонила пьяная и заплаканная Таня и просила его не бросать ее. Инна звонила ей и убеждала, что она беременна, но это оказалось неправдой. А когда ее подруга Марина, изрядно выпив на юбилее своего мужа, размахивая сигаретой, схватила ее сына за задницу, она отозвала его в сторону, и назвала «блядью в штанах». Кирилл ответил, что это джинсы, но понял, что ему уже двадцать три и пора валить от предков в свободную жизнь.
С той поры прошло восемь лет.
Это было прекрасное время, окрашенное розовым рассветным цветом. Их было… Их было много. Спасибо папе, за то, что настоял на бассейне для сына с пяти лет. И маме за кавказские корни, красивые блядско-коричневые глаза и волосатую грудь. Ну, и, конечно же, бабушке-еврейке, за то, что свой тридцатник Кирилл отметил имея собственную компанию по грузоперевозкам, внушительный банковский счет, трехкомнатную квартиру в престижной высотке, и все остальное, что характеризовало его, как завидного жениха.
И пора бы уже и пасть бастиону, пора бы впихнуть родителям на дачу законных внуков, пора бы уже начать лысеть и перестать ездить в Тайланд на пару деньков спустить пар. То есть, пора бы уже и жениться. И Кирилл совсем не боялся этого, его не страшила жизнь замужнего человека. Но вопрос – на ком? – так и висел в воздухе. И причина его избирательности была крайне примитивна. Это был минет.
Все, что ему предшествовало, он воспринимал как необходимую трату денег, времени и обаяния. Все, что шло за ним, было неизбежными физическими нагрузками и вокальными упражнениями. А вот он сам… Ему казалось, что он едет по извилистому серпантину на красном «ламборджини» со скоростью двести километров в час. Над ним знойное испанское небо. Или французское. Не важно. Справа отвесная пропасть, вдалеке зеленое море и истеричные чайки. И он хозяин вселенной.
Фигня в том, что серпантин обычно имел крайне острые зубы. А пропасть не была настолько уж глубокой. Отчего и небо серело, и чайки хрипли, да и море становилось не таким уж зеленым. Кирилл вздыхал, улыбался, говорил что-то нежное и приступал к физкультуре с вокалом, проглатывая свои мечты.
Так было ровно до тех пор, пока на горизонте не появилась она. Снежанна. Девушка с ногами и губастой улыбкой. Правило трех свиданий по ее же инициативе было сведено на нет. А поездка по серпантину оказалась настолько стремительной, что сорвавшись с обрыва, Кирилл пришел в себя и смог только пробормотать что-то типа «извини», а потом он занимал ее полчаса, пока мотор «ламборджини» не завелся вновь.
Они поженились через полгода и прожили уже три. Конечно, не только способности Снежанны стали тому причиной. Она была успешной девушкой, дочкой крупного чиновника и ведущей новостей на местном телеканале. Ко всему же она с братом напополам (ну не папа же) владели обширной сетью … да не суть важно, пусть будут магазины, или автосалоны – главное, что владели. А с учетом того, что папа Кирилла был успешным ресторатором с шестью солидными заведениями, то брак был просто неизбежен.
И в тот злополучный вечер Снежанна сидела на кухне и курила уже третью подряд сигарету. А пьяный Кирилл валялся в спальне. В одном носке. И в трусах, надетых шиворот-навыворот. С формулировокой: «Прости, малыш, перебрал на корпоративе», он упал в кровать и вырубился.
Его секретарша Вера была ею уволена уже год тому назад. От греха подальше. Если это был не силикон, то значит просто отек губ. После новогоднего междусобойчика Елена, бухгалтер в компании-партнере Кирилловского бизнеса, услышав фразу: «А тех, кто спят с чужими мужьями, хачики у подъездов ловят и насилуют», решила уволится сама. Да и Вероника тоже была обезврежена… Тогда кто? Почему трусы наизнанку?
Снежанна взяла телефон и набрала Олега.
Олег исполнял две основные функции в ее жизни. Во-первых, он был гей. Во-вторых, он был другом ее мужа, который всегда выступал на ее стороне. Именно он придумал этот план.
Утром Снежанна отпоила Кирилла чаем с лимоном и отправила на работу. Вечером встретила как ни в чем не бывало. И все шло хорошо, как обычно. За одним «но»… Она перестала делать минет. С легким укором она отстранялась от его ладони и лезла целоваться. Стыдливо хихикала и просто забиралась сверху. Щелкала пальцем и ложилась на живот.
На третий день Кирилл не выдержал.
- Ты знаешь, - Снежанна завернулась в одеяло и смущенно уставилась на репродукцию на стене. – Я просто больше не могу.
Кирилл вопросительно смотрел на нее.
- Я… Мне не очень приятно. Дело в том, что ты…
Повисла пауза.
- Ну?... – не выдержал Кирилл.
Снежанна уткнулась носом в заодеяленную коленку.
- Ты не обрезан, - почти прошептала она.
Кирилл молчал почти минуту.
- И ты только после трех лет решила мне сказать.
Снежанна смутилась еще больше.
- Не знаю, - пробормотала она. – Просто я больше не могу. Я терпела, но больше не могу…
Кирилл молчал еще больше. Потом встал и подошел к окну. Смотрел на мокрую от дождя улицу, и, наконец, треснувшим голосом спросил:
- Ты хочешь, чтобы я сделал обрезание?
…
Григорий Виссарионович был похож на Весельчака У из мультика про Алису. Он улыбался масленно и пухлогубо, говорил высоко и заискивающе. Он взял Кирилла под локоть, сообщил, что все понимает, сделает все быстро, деликатно и по высшему разряду. А потом заставил его раздеться, нацепить бесформенную белую тогу и уложил на жесткую кровать на колесиках.
- Я сейчас, - пропел он и куда-то исчез.
За зеленой перегородкой материлась какая-то пожилая женщина. По отдельным репликам Кирилл понял, что ее увезут или в морг, или на ампутацию ноги. Вот тебе и по блату обрезаться… А еще Казань – столица мусульманской республики.
Появился улыбающийся Весельчак У.
- Щас поставим анестезию, и все будет хорошо.
Первый укол.
Через пару минут космический пират задрал его тогу и начал пухлыми короткими пальчиками, напоминающими сосиски, постукивать по его члену.
- Чувствуете?
Кирилл чувствовал.
И после второго укола тоже.
И только после третьего, он решил, что ничего не чувствует. Только бы его больше не барабанили по члену.
Боль была все равно адская. Сначала оттянули, потом зажали, потом полоснули, потом копошились и вот у него между ног огромная фигня из бинта с маленькой дырочкой, «чтобы пописать».
Через два часа Весельчак похлопал Кирилла по плечу на крыльце больницы. Кирилл нездорово улыбнулся, поблагодарил и пошаркал к машине, широко расставляя ноги. Сев за руль, он понял, что это его максимум. Нажимать на педали он не может. Он набрал Олега.
Олег приехал меньше чем через час.
- Зубы любишь? – спросил Кирилл.
- Понял, молчу, - сказал Олег, садясь за руль.
…
Дальше началось самое интересное. Уплотнение между его ног должно бы было вызывать заинтересованные и завистливые взгляды. Но его походка все портила – взгляды были сочувствующие и понимающие.
А потом вернулась она.
Та бровастенькая из «Спасателей Малибу». Она подошла незаметно, обняла его, провела ноготками по груди и вонзила нож в пупок. Боль была адская. Вернулась забытая подростковая утренняя эрекция. Ровно на третий день. Вернулась болью от лобка до лба. Но он проснулся.
Потом была Света. Креативщица из агентства. До начала джинсов она была девушкой, потом переходила в мамонта. Но когда ее бумажки упали, и она начала нагнувшись собирать их, боль от лобка до лба напомнила о себе опять.
А тетя Глаша, мывшая коридор…
Кирилл взял больничный на неделю.
Снежанна постелила ему в зале. От греха подальше. И каждую ночь эти две недели он вместе с Зеной, королевой воинов терпел адские муки от лобка до лба.
Повязки сняли.
Весельчак улыбался маслянисто и доброжелательно.
Он летел домой.
С букетом и малиновым тортиком из «Метро».
Он кончил через пять минут.
Снежанна легла рядом и положила голову ему на грудь.
- Знаешь, - задумчиво сказала она. – А вообще-то меня никогда не смущали необрезанные мужики. А вот трусы задом-наперед вызывают во мне кровожадность.
…
-Сука!!! Ты пидарас ебаный!!!
Кирилл носился по квартире Олега и аккуратно бил кулаком об стены.
- Как ты мог? Друг еще, блять!
Олег невозмутимо сидел в кресле и листал телевизор.
- Ну че молчишь, - Кирилл плюхнулся на попу рядом с ним. – Че скажешь в свое оправдание?
Олег прочистил мизинцем зубы между клыком и резцом.
- Может тебе бабу поменять надо было, а не член? – ответил он.
