Актёрский роман

Возможно, я буду груб к вашему огорчению, но никогда не буду лживо улыбаться, чтобы понравиться вам, – сказался Анин.
У Милана Арбузова перехватило дыхание: Анин был прямолинеен, как телеграфный столб, и одним махом мог разрушить всё то, что с превеликим трудом возвёл Милан Арбузов.
Парафейник в свою очередь понял, что сквозь гордость и позёрство в Анине проступает обычный ранимый человек.
– Павел Владимирович, – заметался Парафейник, – мне говорили, что вы далеко не дипломат. Меня это устраивает! Будем считать, что ресторанный инцидент между ними исчерпан! Теперь к нашим баранам. На меня давят, причём постоянно, поэтому без имён! – Он испуганно оглянулся на вход в бар, словно их подслушивали.
– Я вам сочувствую, – благородно прошепелявил Анин и понял, что Парафейник пребывает не в своей стихии и что ему было сложно ориентироваться в киношных делах, посему он имел раболепствующий вид.
– Я хочу снимать фильм только с вашим участием, – сказал он просительно и даже сделал соответствующую паузу. – Вы согласны?..
– Согласен, – искренне ответил Анин, не понимая одного, как человек с таким опытом в бизнесе, мог угодить в такое сомнительное мероприятие: загашники кинематографа были забиты самыми разнообразными фильмами, удивить кого-либо было крайне трудно, разве что сотворить нечто непотребное, экзистенциальное, но для этого нужен был гений, а не Милан Арбузов. Однако говорить об этом вслух не стоило. Не в том я положении, подумал Анин, чтобы кочевряжиться.
– Больше тянуть нельзя, – продолжил Парафейник и осуждающе посмотрел на Милана Арбузова, который вдруг опустил глаза, да и вообще, до удивления был тише воды ниже травы, – все сроки вышли. Вы начинаете сниматься под моё честное слово. У меня есть информация, которая стоила мне кучу денег, что ситуация может измениться в любой момент. Я не могу открыть её, я дал честное слово, но уж, поверьте, всё очень и очень серьёзно.
Что «серьёзно»? – Анин не понял. Ему, вообще, не хватало чувства реализма, так и тянуло оглянуться на Таганцеву, словно она была голой, и он легкомысленно подумал, что в этом деле замешана женщина.
– Отлично! – он вцепился в Милана Арбузова, как репейник, – вы внесли мои изменения в сценарий?
Теперь главный, даже если бы захотел, отвертеться никак не мог.
– Разумеется, – покорно кивнул Милан Арбузов, зная бешеный темперамент Анина.
Сытая, размеренная жизнь в Москве сделала его, мягко говоря, полноватым, а молодцеватые усики типа «карандаш», он наверняка подсмотрел в каком-то модном журнале.
– Все, все, все? – недоверчиво уточнил Анин.
– Абсолютно все, – спрятал глаза Милан Арбузов.
Парафейник добавил, не замечая их пикировки:
– Вы получаете аванс в трехкратном размере за моральные издержки.
Хоть этот не будет подворовывать, подумал Анин, памятуя, что для большинства продюсеров первейшей задачей в любом проекте было вначале решить личные финансовые проблемы, а всё, что останется, пустить в дело.
– И удваиваете гонорар, – вставил Анин, показывая всем своим видом, что за меньшее из принципа играть не будет и что прямо сейчас готов встать и уйти, и плевать ему на прииски и на колбасные заводики!
У Милана Арбузова моментально запотели его железные очки. Он даже округлили глаза и набрал воздуха в лёгкие, чтобы возмутиться, то бишь праведно сберечь хозяйские деньги и распорядиться ими по своему усмотрению, но Парафейник не дал ему слова сказать, и публичная оферта состоялась:
– Хорошо! С завтрашнего дня начинаете неофициально работать в картине. Новый договор подпишем в самое ближайшее время, но об этом, естественно, до поры до времени никто не должен знать.
– Так всё равно донесут же, – высказал сомнение Анин, имею ввиду вполне определенную личность с седыми усами.
Он уже снимался в малобюджетных фильмах на одних обещаниях, и это ему не нравилось, но выбирать не приходилось, хотя здесь был совсем другой случай.
– Когда донесут, будет уже поздно, – многозначительно ответил Парафейник, всё чаще поглядывая на Евгению Таганцеву. Вдруг он изменился в лице и сообщил: – Милан с вами свяжется, а сейчас мы должны бежать.
– А как же?.. – крайне удивился Милан Арбузов, облизываясь, как голодная собака. – А?..
Оказывается, они заказали обед на троих из антрекота, закуски и водки, к радости Анина, пахнущей чёрным хлебом.
– Потом, потом… – нервно вскочил Парафейник, косясь на Таганцеву, как на чёрта. – В «Турандоте» пожрёшь!
«Турандот» был самым дорогим рестораном в центре Москвы, и они трусливо свалили прочь.
– Кажется, нас раскусили, – насмешливо огорчился Анин.
– Ну и бог с ними, – Таганцева посмотрела в окно на удаляющихся галопом Парафейника и Арбузова.
– Бог, да не бог, – заикнулся Анин, – а что-то их вспугнуло. – Но ни до чего путного не додумался, разве что решил не ломать себе голову.
И они с удовольствием пообедали, прежде чем вернуться в город.

***
– Шеф, они встретились!
– Где?! – подскочил Базлов так, что опрокинул хрустальный бокал с арманьяком.
Сразу же тонко запахло портвейном, сливой и цветочным лугом. Голова слегка закружилась то ли от восторга, то ли от недельного запоя. Поводом послужил очередной отлуп, и Базлов с поцарапанной физиономией скрежетал зубами, вспомнив, как Алиса Белкина отхлестала его же букетом роз: «Не смей сюда больше соваться! Не смей сюда больше соваться!»
– В «Сандунах»! – в тон ему гремел, как линкор, Пётр Ифтодий. – Даже разговор записали!
Ещё бы! – обрадовался Базлов, потирая руки, однако, устыдился своей горячности и плюхнулся на место: всё же Анин друг, подумал он удручённо, боясь решись вопрос одним махом и потому ошибиться.
– Молодец! – похвалил он Пётра Ифтодия на всякий случай, мотая головой так, словно она сидела на шарнирах. – Я сейчас прилечу! – Тьфу, то бишь, приеду, хотел сказать он, понимая, что прозвучало глупо, но Пётр Ифтодий уже отключился.
Они пребывали в «английском», на Тверской. Дорогой персидский ковёр был усыпан апельсиновыми корками и конфетными обёртками. Стол был покрыл тонким слоем пепла от доминиканских сигар, которые курил Ингвар Кольский; он уже накурился до чёртиков, уже сделался серо-буро-малиновый, но всё равно курил, потому что на халяву.
Ингвар Кольский явился в сопровождении красивого мальчика-грузина, однако, заметив, что Базлов ревнует, выгнал парня прочь:
– Я тебе позвоню. – И сказал Базлову, вопросительно глядя ему в глаза: – Это не то, что ты думаешь, я даю уроки.
– А я ничего не думаю, – ответил Базлов, хотя ему, действительно было неприятно.
«Зеркало-шпион» было нараспашку, чтобы вовремя хихикать, глядя в него. На этот раз концерт давали vip-проститутки, блондинка и брюнетка, не поделившие клиента. Скандал всё больше забавлял Базлова, он ждал, когда дамочки вцепятся друг другу в космы, чтобы подать сигнал братьям Зайцевым, которые в свою очередь выкинут их на улицу на вполне законных основаниях.
Ингвар Кольский явно наслаждался ситуацией: впервые за десять лет Базлов искал его общества, а не наоборот. Это обошлось Базлову в кругленькую сумму с тремя нулями, Кольский планировал разжалобить его ещё больше и получить хотя бы не меньше, а там видно будет.
– Что-то случилось? – спросил он заплетающимся языком, покачивая ногой в изношенных штиблетах и изящно держа сигару на отлёте. Сизый дым от неё поднимался вверх и растекался слоями под потолком.
– Анин попался… – невольно понурился Базлов, чувствуя, что предаёт друга окончательно и бесповоротно и что судьба несправедлива, в общем-то, ко всем без исключения, даже к самым удачливым актёрам.
– Ты ещё слезу пусти, – насмешливо упрекнул его Ингвар Кольский.
И жизнь показалась Базлову страшной штукой. Ещё вчера он боготворил Анина, глядел ему в рот, готов был выполнить любое его прихоти, а сегодня всё полетело в тартарары. И почему? Ответить Базлов не мог. Может, бог с этими миллионами? – спрашивал он себя, лишь бы всё осталось по-прежнему, лишь бы можно было по-прежнему подъезжать к неприступной Алисе, пожирать её глазами, и получать по мордасам от ворот поворот. А что она теперь скажет? – с потаённым злорадством думал он, представляя её умное лицо, с серыми, укоризненными глазами. Хотя, чего греха таить: если Анин облажался, она моя! – предавался он мечтам. И эта мысль так крепко засела у него в голове, что Ингвар Кольский счёл нужным издевательски заметить:
– Конечно, твоя… – фыркнул, – когда Анин сядет.
Оказывается, Базлов говорил сам с собой, чего с ним сроду не бывало.
– Думаешь?.. – неожиданно для себя смутился он.
– Ясный пень! – безапелляционно махнул руками пьяный Кольский, не замечая, что Базлов чрезвычайно хмур и собран. – Только в следующий раз бери гвоздики или ромашки, морда целей будет.
И Базлов покраснел. Блондинка и брюнетка тянули резину. Они ещё не истощили словесный запас аргументов.
– Да, – неожиданно для самого себя расстроился Базлов. – Завтра, нет, сегодня же, полечу к ней!
– Молодец! – одобрил Ингвар Кольский. – Уважаю! А друг твой… – никчёмный артистишка!
Он уже выкушал пару таблеток «аддерала», и ему захорошело.
– Не говори так! – снисходительно по отношению к Анину поморщился Базлов.
В голове у него образовалась минутная пустота, будущее предстало перед ним в виде полнейшей неразберихи. А стоит ли?.. – гадал он в нерешительности. А вдруг Алиса откажет? Вмиг ослабший телом и духом, Базлов впал в свой обычный ступор. Привычка пребывать в состоянии вечного поражения взяла верх, и душа его скулила, как молочный щенок.
– Почему? – вкрадчиво удивился Ингвар Кольский, намеренно стряхивая пепел на ковёр. – Он же тебя обокрасть хотел?!
– Хотел… – неохотно признался Базлов, машинально потянувшись к левому усу, – но не обокрал же! – уцепился, как за соломинку.
– Потому что воспользовался твоей дружбой, – как змея, крутил Ингвар Кольский.
И дым нимбом восходил над его головой, и глаза горели, как у Мефистофеля.
– Воспользовался… – тяжело согласился Базлов, не в силах противостоять логике.
– А слабо всё сбрить, если Анина соскочит? – тонко издевался над ним Ингвар Кольский.
– И сбрею! – не подумав, в запале пообещал Базлов. – Буду жить с голой, бабской мордой, если всё не по-моему! – И сам не зная того, в последний раз потрогал свои усы.
– Замётано! – кричал Ингвар Кольский, туша сигару о подлокотник кресла.
Неделю назад Базлов не удержался и опять поплакался в жилетку Ингвару Кольскому, мол, должно быть, предал его друг: «Его, видите ли, жаба задавила, хотя я и отваливал по высшему разряду». И рассказал всю подноготную истории и с Аниным, и с их кинематографическим проектом, и с банком, и с шантажом, об Алисе лишь умолчал, стыдно было.
– Лучше бы для меня раскошелился, – посетовал Ингвар, и глаза его алчно вспыхнули.
– За что? – с лёгким презрением удивился Базлов, всё ещё не решаясь на страшный шаг. – Ты играть не умеешь.
– Ну и что? – потянулся за бокалом Ингвар. – Зато я друзей не предаю!
Однако в глазах Базлова это был не плюс, а, скорее, минус. На таких друзьях обычно ездят напропалую. А вот на Анине почему-то не поездишь, подумал Базлов, но я его всё равно люблю.
– Но как он мог?! – затосковал Базлов, слушая вполуха Ингвара и погружаясь в своё горе, как в болото. –