Курсанты 50-х (продолжение 6)

поколе бали мое решение, но все же в душе появилось какое-то сомнение.
Несколько дней до мандатной комиссии ребята провели в отдыхе и развлекались, кто как мог. Любимым занятием были всяческие розыгрыши, порой грубые и даже жестокие. Я не был сторонником жестокости, но подшутить над товарищами любил, и часто сам был заводилой таких развлечений. Чаще всего спящего мазали зубной пастой или привязывали за что-нибудь к палатке. Один раз даже удалось вынести из палатки спящего вместе с матрасом на улицу и только утром он это обнаружил.
Благодаря своему чуткому сну мне удавалось избегать подобных розыгрышей над собой. Практически невозможно было подойти к мне спящему, чтобы я это не услышал. И вот как-то утром перед подъемом, когда отдохнувшие за несколько дней безделья ребята лежали и тихо переговаривались между собой, а остальные еще дремали, решили подшутить и надо мной. Я продолжал дремать чутким предрассветным сном. Шум тихих разговоров не мешал сну. Но вдруг все разговоры стихли разом, и стало как-то тревожно и непривычно тихо. И среди этой тишины стали слышны шорох соломы и чье-то усердное сопение. Не открывая глаз, через ресницы осторожно осмотрелся. К изголовью моей постели приближался Юрка Бештейнов с отрытым тюбиком зубной пасты. Ладно, пусть паста, это не опасно, - подумал я. Я даже слегка запрокинул голову и приоткрыл рот, как будто во сне и немного отвернул голову от непрошеного гостя. Юрке пришлось наклониться надо мной, чтобы выдавить содержимое тюбика мне в рот. Делал это он с наслаждением, высунув от удовольствия язык. Ребята приподнялись на своих матрасах, ожидая развязки. Но развязка получилась самая неожиданная. Все ждали, что я сонный вскочу и начнет плеваться и размазывать пасту по лицу, как обычно до меня делали многие. Но вместо этого, когда почти все содержимое тюбика оказалось во рту, я как бы во сне сочно выплюнул его, и резко повернулся на бок, изображая спящего. Плевок пришелся точно в нос нападавшему, и был таким неожиданным, что Юрка схватился рукой за нос, и размазал всю пасту по своему лицу. Грохот смеха чуть не снес палатку. От него проснулись две соседние палатки, и даже к ним заглянул дневальный. Обиженный Юрка сразу полез в драку, но ребята его остановили: спящего не тронь, сам виноват.
Более жестокую шутку устроил Одинцову Якутин, который его, так же как и я, весьма недолюбливал. А шутка эта называется “велосипед”. Заключается она в том, что спящему человеку между пальцев ног осторожно закладывают полоску бумаги, и поджигают ее. Спящий просыпается от боли и начинает судорожно мотать ногами. Здесь и страх и испуг и непродуманные действия. Окружающие весело смеются, а потерпевшему конечно не до смеха. При этом серьезных ожогов получить нельзя, так как бумажка узкая и тонкая, а кожа на ногах, как правило, достаточно толстая. Но, в общем-то, вещь для потерпевшего неприятная.
Обиженный Одинцов отплатил Якутину на следующее же утро еще более жестоко. Как уже говорилось раньше, Якутин ходил в вечно рваных носках и трусах и во время сна “светил” своими мужскими достоинствами. Этим и воспользовался Одинцов. Взяв длинную нитку, он сделал из нее петлю, и через дырку в рваных трусах тихонько накинул ее на мошонку спящего Якутина. Другой конец нитки он привязал к чьему-то ботинку 45 размера и тихонько поставил на грудь спящего перед самым его носом. Потом легонько, как бы невзначай, толкнул его. Проснувшись, и обнаружив на груди своей чужой ботинок, он резко выругался ,и с размаху швырнул ботинок на улицу через раскрытую дверь палатки. Ботинок, пролетев полпути, резко дернул нитку, привязанную к интимному месту спящего. Раздался громкий вопль. Это от боли взвыл Якутин. Все свидетели этого события катались от хохота, а пострадавший до самого завтрака зашивал свои трусы.
Наступило 15 августа - день мандатной комиссии. В этот день мандатную комиссию проходило сразу несколько групп. Двадцатая группа была одной из первых. Комиссия проводилась в первом корпусе, главном корпусе, где находился штаб училища, и где было Знамя части. Возглавлял комиссию сам начальник училища полковник Ушахин. Он сидел в своем большом кабинете, а члены комиссии сидели за столами по обе стороны от стола начальника. Вызывали по одному. Входящий докладывал, зачитывалось его личное дело, присутствующие задавали ему вопросы, и председатель комиссии принимал решение.
                          (продолжение  следует)