нахлынувших чувств сам сел писать ей письмо. Писал долго, о том, что я чувствуеют, как вспоминаю то время, когда мы были вместе, как сейчас скучаю по ней. На следующий день письмо было отправлено, и снова началось томительное ожидание ответа. Новое письмо пришло снова тоже только через три недели. Оно еще больше разочаровало меня. Подруга писала, что с трудом читает мой дневник, что там встречается много ошибок, которые сильно затрудняют чтение. А что касается моих чувств к ней, то ей сейчас мне ответить нечем. Что если бы они продолжали встречаться, то может быть, у нас что-нибудь и получилось. А сейчас нужно думать об учебе, о поступлении в институт. И что в любовь по переписке она не верит.
Я обиделся и долго ей не писал. И только в мае я поздравил ее открыткой с днем рождения. Она ответила мне письмом, хорошим письмом, словно ничего и не было между ними размолвки. Но в нем не было и намека на наши отношения.
От моих воспоминаний меня оторвала очередная команда.
- Не растягиваться! Подтянись! - слышался голос сержанта.
Задние шеренги ускоряли шаг, догоняя идущих впереди рослых ребят. На несколько секунд это отвлекало от мыслей, после чего я снова возвращался к ним.
Взвод остановился у бани. Баня была старой, еще дореволюционной постройки. Ее серое четырехэтажное здание замыкало угол Пролетарской площади. К ней примыкал небольшой сквер с низкой чугунной оградой, на которой, словно птицы расселись уставшие путники, когда сержант распустил строй и направился узнавать, когда настанет наша очередь заходить мыться. Уже совсем стемнело, шел девятый час вечера. От усталости даже говорить уже не хотелось, ребята сидели молча понурые и нахохлившиеся. Время шло.
(продолжение следует)
