Казахский гамбит. Эпизод первый.

Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.



Глава первая

За окном медленно вился нудный казахский снежок. На кровати в гостиничном номере гроссмейстеру Максиму Сазонову было совсем худо. Лишь после трех бутылок пива, добытых в рюкзаке, заменявшем ему подушку, его глаза, как у десятидневных котят, открылись. Оставшиеся в живых мозговые извилины жалобно потрескивали никчемными дровами. Кололо где-то в боку, сбоку макушки и, главное, между ног. Осторожно, млея от страха, он заглянул в трусы. Гроссмейстерское слегка припухшее мужское достоинство, как и окружающее пространство, было обильно покрыто еловыми иголками.

– О… – всхлипнул Максим, отползая в ванную омывать чресла, – куда же меня вчера занесло? В непроходимую тайгу, что ли?!

− Это ты вчера елочные игрушки вешал, − отозвался его сосед по номеру, гроссмейстер Михаил Утяцкий. – на елку в турнирном зале. Во время торжественного открытия. Еле отбили тебя у секьюрити.

Запиликал мобильник на прикроватной тумбочке.

– Котя, как ты? Я согласна, – раздался задорный женский голос.

– Ошиблись. Нет тут никакого коти, – сбросил абонента Сазонов.

Телефон замычал опять.

– Максик, это же я, Оля! Ты что, все забыл?! И не хочешь больше меня, это, прере… пара… любодействовать?

От неожиданной вспышки памяти на голове Сазонова статически зашевелились волосы. Господи! Господи, это же та прошмандовка, которую он оприходовал в Сочи! Ну конечно, Ольга Сарделько, белорусская шлюшка. Что теперь с этой дурой делать!

– Да, конечно, я тебя узнал. Просто голова дико разламывается. Ну, как ты?

– Максик, мне все пока очень нравится! Такие интеллигентные, интересные люди. Представляешь, меня два казаха, ну, Владик и Муртас, ты знаешь, пытались трахнуть! Так здорово! Но я не дала. Так что я полностью согласна увидеться с тобой! Куда мы идем сегодня после последней партии?

О, боги пустынь Каракум и Кызылкум, которые с утра гадят у меня во рту, подумал Сазонов. Куда идти?! Зачем?! На улице к вечеру будет дубак нечеловечий. Ай, да ладно.

– Максик, ты чего там?

– Ничего, Оль, все нормально, все в силе. Только давай встретимся уже в турнирном зале, а то я никакой. Ну, намешал водочки с портвейном я вчера. Я отлежусь, а вечером после последнего тура обязательно пойдем куда-нибудь.

– Хорошо, хорошо, Максик, конечно, отдыхай. А скажи, ну куда мы вечером пойдем?

– По ленинским местам! – брякнул Сазонов и отключил телефон.

И как прикажете играть ответственный турнир, подумал питерский гроссмейстер. Что делать с этой шлюшкой из Беларуси? Интересно, куда девать Мишку, если я ее приведу потом к себе в номер?! Жуть. И зачем, зачем мне все это нужно? Вдруг, то ли от зверского похмелья, то ли от предчувствия еще неведомых презентов судьбы, Максиму стало не по себе. В холодильнике обнаружилось еще четыре бутылки пива. Сазонов медленно, стараясь растянуть процесс, секунд за сорок, выпил две.

Питерец лег на диван в попытке сосчитать загогулины на потолке. Телефон заурчал опять.

– Ну что, привет, насильник-алкоголик. – Даже сквозь старенький «Самсунг» было слышно, что у Алины Буйвол хорошее настроение.

– Привет, ну, алкоголик – это не обсуждается, а при чем здесь насильник? Любопытно даже.

– Ни фига себе при чем?! Раздел меня, уложил в койку…

– Та-ак…

– Я сгоряча даже подумала отнестись к тебе по-человечески. А ты тупо смотрел на меня минут десять, потом укусил в пупок, сделал парочку фрикций и отрубился!

– …Так это была ты!!! То-то я с утра вспоминал, что были груди, две штуки, и между ног тоже что-то было, проколотое пирсингом… Это же твои отличительные признаки, характерные для такой клевой шмары… – с ужасом понимая, какой бред несет, забормотал Сазонов.



– Какая же все-таки свинья! Ладно, проехали, когда ты отрубился, я ушла к Сереге Моценко! Сколько же можно бухать! И вообще, у меня муж есть! Все, давай. Пока. И чтобы твоя жена нам больше не мешала. – Классификацию металла в последней фразе Алины Максим определить уже не смог.

Ну и как теперь жить, подумал гроссмейстер. Уже долгое время Макс Сазонов бесцельно хлопал ушами, глазами, чем там еще можно хлопать, пускал сопли, слюни, мечтая в трезвых и алкогольных снах об Алине Буйвол. Конечно, по совету умных коллег нужно было давно напоить ее как следует и, пока теплая, волочить в койку! Но он-то так не умеет! Он же сибиряк, надежный семьянин, а тут уже после переезда – появился и налет питерской интеллигентщины! Поразрывать душу себе, ей, окружающим – это пожалуйста, сколько угодно. И вот когда наконец-то, сама… Шанс. А у него уже назначено с Ольгой! Стоп, стоп. Алина же свежезамужем. Так что ж, она еще хотела мужу изменить со мной?! Бред какой-то. Да нет, это она просто-напросто измывается надо мной. Сука. И всегда была такой.

Ой, как это все грустно. Вранье! Но было же какое-то тело, две груди, еще чего-то… Какой бред! А-а, ладно! Че-пу-ха! У него теперь другая, благородная миссия. Сверхзадача. По Станиславскому. Затеять с обеими! Да мне перед Олей не опозориться для начала этим вечером, подумал Максим.  А как сегодня играть-то?! Хватит ли сил?!

Опять зашумел над его мыслями телефон.

– Слушай, Макс, ну, ты вчера устроил нам гонки на выживание! – Голос Сереги Сорокина, журналиста из Питера и внештатного фотографа альманаха «Шахматный Сатирикон», хрипел возвышенно и взволнованно.

– Ну, давай, Серег, скажи мне еще какую-нибудь гадость. Мне теперь уже все совершенно по хрену, редьке, огурцу… Слушай, а мы разве с тобой вчера виделись?!

– Здра-асте!!! Ты же у меня в номере вчера ночью был! Я же с Алинкой тебя из этого бардака на руках вытаскивал. А эта твоя лежалка, Сарделько, вообще молодец! Как на тебя этот охранник полез с дубинкой, она ему так от души треснула ногой по яйцам, просто заглядение!

Сазонов погрустнел еще больше. Значит, все было наяву. Сорокин врать не будет.

– А Ольга тоже у тебя была?

– Нет, нет. Она извинилась и ушла к себе. Такая интеллигентная девушка…

Да уж, интеллигентней некуда, ухмыльнулся Максим. Значит, у Сорокина он был именно с Алинкой. И то, что она ему только что рассказывала, – жуткая реальность бытовухи! И что сказать! Позор гроссмейстеру – это слишком легковесная фраза для такой ужасающей глупости.

– Пиво пить пойдешь? – Серега продолжал активно радоваться жизни.

– Ни за что! – неожиданно твердо сказал Максим. – У меня в три турнир!

– Ну, смотри… Если чего, телефонируй.

От очевидной беззубости переживаний – а что переживать то, ничего не изменишь, – Сазонов накрылся одеялом до носа. Вот какой узел завязался в виде могилевской путанки Ольги Сарделько и Алиной Буйвол с рыданием над ее покусанным пупком!

Максим открыл пива еще. Он пытался немного оклематься после нервотрепки, связанной с прилетом, открытием. Да тут еще не желавшее уходить похмелье. Зачем ему звонили, что он нес?! Где-то когда-то он прочитал, что от такого дикого бодуна опытные бойцы спасались через держание ног в тазике с горячей водой и горчицей. Может, ему следовало читать больше шахматные книги?! Ну какая здесь горчица?! Поэтому, напустив в взятый в ванной тазик кипятка из электрочайника, Сазонов обреченно бухнул туда кетчуп, позаимствованный у Михаила – какая-никакая, а все же приправа.

«А вдруг это не от похмелья, а, к примеру, от геморроя? Может, я чего напутал?!» – болтал уже ставшими рачьими ступнями в тазике Сазонов.

Вода постепенно остывала. Все бы было хорошо, но с Буйвол как-то уж совсем по-скотски получилось. И что он теперь ей скажет?! А зачем, собственно говоря, мне вообще чего-то говорить, размышлял питерец. Сама замуж вышла, а теперь мозги полощет. Звонки частые, идиотские, с узнаванием о трудностях похмельного синдрома и нелегкой личной жизни. Да проживем без всяких там стервозин!

− Разбудишь, когда приедет за участниками автобус забирать на тур, − бросил Михаилу Сазонов.

От отчаяния и безалаберности бытия, ближе к полудню, Максим тревожно засыпал. Ему снилось, как он в маленьком, каком-то кукольном домике лежит в кровати с Ольгой и Алиной, а его жена Анастасия, почему-то пролетая по небу, заглядывает в окошко домика, где они втроем занимаются постельными утехами. У жены такое огромное лицо, не вмещающееся в оконную раму! Жуть! В проеме окна кровожадно скалит зубы громадное лицо супруги. Хохоча, она царапает ненормально длинной рукой форточку, пытаясь проникнуть внутрь. Мгновенно выступивший посталкогольный пот утопил Максима в забытье.