Это наша с вами страна

… Когда говорят, что в 1812 году Москву сожгли сами же русские, оставив погибать в огне 26000 своих раненых, мне сначала становится стыдно и больно за наше национальное малодушие. Только когда краска стыда схлынет и вновь возвращается способность думать, начинаю понимать, что не Русские ведь вообще предали тогда свою Древнюю Столицу и своих же Людей. Предала и то и другое опять  «элита». Та самая «элита», которая вечно возникала откуда-то словно бы из-за угла: никогда не была избрана своим народом, а всегда «кемтоназначенная»…
В середине 90-ых годов недавно закончившегося века Москва была какая-то пыльная. Несмотря на время года, - всегда пыльная.
Возле всех станций метро, подобно уродливым лесным грибам-поганкам  где-то в самой гиблой чащобе, разрастались ларьки и будочки, которые вскоре, в свою очередь,  обрастали всевозможными пристройками, надстройками, верандами и «внутренними двориками». Здесь и торговали сомнительного качества товарами, и кормили более чем сомнительной едой, и поили совсем уж сомнительным алкоголем.
А тогдашний мэр столицы, опять же никем не избранный, а автоматически заместивший собою добровольно отошедшего от дела Гавриила Попова, отплясывал на дне рождения «царя Черкизона» и в поздравительных тостах в адрес последнего сказывал, что это «торжество – главный праздник всех москвичей».
Опять «они» бросили Москву, бросили гореть в пожарище нищеты и криминала, хаоса и какого-то леденящего душу цинизма…
И именно в это  самое время моя соседка по коммунальной квартире, которой было уже далеко за семьдесят и дети и внуки которой давно уже выросли, пошла, добровольно и бесплатно, мыть полы в соседний детский сад, потому что за ту мизерную зарплату, что там предлагали, никто делать этого не хотел. С утра мыла, а в обед приходила домой, чтобы испечь пирожков с картошкой (другой начинки попросту не было) и несла в садик, чтобы угостить ребятишек, потому что там их ну очень скудно кормили. А о себе говорила: «Так у меня же пенсия есть!..»
«Младореформаторы» рассказывали нам по телевизору всякий день, что «во всех странах так бывает, когда держава переходит от одного вида экономических отношений к другому. Придется и нам потерпеть…»
А сосед из квартиры напротив Сергей Николаевич терпеть не хотел. Он собирал у нас у всех выдававшиеся тогда талоны на водку. По блату отоваривал их где-то, отдавая нам две из трёх причитавшихся бутылок. «Честно  же заработанными» торговал у метро из-под полы. И говорил, когда мы случайно встречались на лестничной площадке, куда выходили  покурить:
- Жить, Вован, можно при любой власти, хоть при коммунистах, хоть при капиталистах. Лишь бы голова на плечах была…
Однажды ночью эту голову ему и оторвали, когда с выручкой возвращался домой с «трудовой вахты».
И в это время наш Президент танцевал на публике, дирижировал каким-то оркестром.  И мы его «выбирали сердцем»…
А Луиза Людвиговна, моя старинная знакомая, много лет назад закончившая Гнесинку, когда заболел её муж, преподаватель консерватории, вышла со своею виолончелью в подземный переход и там, трогательная и нелепая на своём раскладном рыбацком стульчике, услаждала слух редких прохожих элегиями Массне, чтобы на заработанное купить кефир и понести мужу в больницу.
И ни на чью помощь не рассчитывала, потому что знала: Президент ей не поможет, ибо он «работает с документами» и, несмотря на усталость, «рукопожатие у него крепкое». А «уставал» он тогда настолько, что иногда даже не выходил из самолёта в какой-нибудь зарубежной стране, куда отправлялся с официальным визитом и где его встречала правительственная делегация, - спал крепко.
И пока он «спал», Михаил Вениаминович, старый учитель математики из средней школы, уже почти десять лет сидевший на пенсии, по просьбе директора,  вышел снова на работу, чтобы детей учить, потому что учить тогда в школе было почти некому: зарплата в пятьдесят три доллара мало кого вдохновляла.
А мир хвалил нас за те преобразования в политической и экономической структуре нашей страны, которыми занималась наша «элита».
Мы ужжжасно гордились державой и в гневе сносили памятники представителям кровавого режима. Людмила Аркадьевна увидела площадь Дзержинского, когда уже памятника «железному Феликсу» на ней не было. А она и не слышала даже, что его заменили  Соловецким камнем, потому что оперировала в своей больнице каждый день. А так как хирурги массово увольнялись, недовольные мизерными зарплатами, и уходили «в бизнес», то в день приходилось проводить по 3-8 операций. Это если несложные, типовые. А однажды, уже почти ночью, позвонила мне:
- Володенька, извини, что так поздно… Но больше мне просто не к кому обратиться за помощью… Забери меня, дружочек, пожалуйста, с работы… Я идти не могу… У меня сегодня сложная операция  на позвоночнике была, я шестнадцать часов на коленях стояла, потому что пациента нельзя было переворачивать. А сейчас – ноги что-то… не идут… Звонила своим – никто к телефону не подходит. На работе ещё, видно…
Людмила Аркадьевна - мама моего старинного друга, с которым мы ещё со школы приятельствуем.
Привёз на такси её домой, а тут Витя, сын её и тот самый мой школьный приятель, звонит как раз:
- Мамуль! Ты меня не жди сегодня. Я в клинике заночую: у нас случай сегодня особенно трудный. Привезли человека с завода металлоизделий. Ему ноги листовым железом, загруженным на платформу,  искрошило прямо в труху. Начальство на заводе на технике безопасности экономит, вот люди и страдают…
А по телевизору в это время господин Чубайс совершенно уверенно говорил, пристально глядя на нас с Людмилой Аркадьевной с экрана:
- Это – наша страна. И мы будем жить в ней, несмотря ни на что!..
И мы оба с Людмилой Аркадьевной верили ему: уж он-то точно – жить будет. Витька только, наверное, не верил, потому что в это время «из трухи» собирал ноги для того самого безвестного рабочего с завода металлоизделий. И верил только в руки свои золотые. В остальное верить было просто некогда…

«И жили мы тогда в своём времени, потому что само время поменять не могли, а место жительства менять не хотели…» - как уже много позже сказала ещё одна моя старинная приятельница, с которой  мы когда-то учились.  До сих пор она служит своему делу – детей учит… Новых детей нашей с вами страны…