Содержание
-На автовокзале
-О Кате, Лиле и обо мне
-О хорошем отношении к Ленину
-Совет Артемия
-Ум, глупость и наши ошибки
____________________________________
На автовокзале
Эту весну я провожу в одном из южных городов: прохожу военные сборы и, если верить офицеру,
призвавшему меня на службу, может быть, "дослужу до винограда", то есть, до сентября.
Город понравился!
Мне, почти северянину, прибывшему сюда с пятьдесят шестой параллели, кажутся удивительно милыми,
даже трогательными зеленые улочки, усаженные абрикосовыми деревьями. Обилие частных одноэтажных домов. Грушевые, черешневые.
яблочные рощи….
Все готово к Празднику Цветения.
В моих краях такого раздолья нет:
У нас этой роскоши не увидишь!
Хорошее место! К тому же, "сокровища" моря и гор — недалеко, в пределах досягаемости на пригородном автобусе.
Даже автобусы в дивном городе не простые, а чудесные: способны в течение полутора часов подарить путешественнику,
быть может, самые на всем свете волшебные волшебства: море и горы — щедрые дары южной природы!
Выходные у меня не заняты, я свободен, немного скучаю по дому и стараюсь использовать время для знакомства с краем:
поездить, покататься, полюбоваться на красоты великолепной природы. На людей посмотреть и себя показать.
Сегодня воскресенье. С утра я уже на автовокзале. Пассажиров собралось много: город большой, погода замечательная,
и все куда-то едут. Кто на море, кто в горы, но, большей частью, "на землю", потому что весна уже на дворе, и земля зовет!
Купил билеты. Встал сбоку, у стены, чтобы никому не мешать. Наблюдаю за живописной толпой путешественников, великих и просто "на пути к даче".
Взгляд скользит вместе с группой людей от выхода из кассового зала к площадке автобусов. Взгляд забирается на горку,
съезжает вниз, как на саночках и… вдруг замирает, уткнувшись в маленького, очень маленького малыша.
Особенно крохотным мальчик кажется по сравнению с огромным колесом автобуса,
под которое он забрался, как котенок, и играет там во что-то интересное.
Автобус вот-вот отправится. Мотор гудит, ревет со все нарастающей интенсивностью, —
это нога водителя опустилась на педаль газа и "пробует" ее. Колесо уже вывернуто в направлении движения. Сейчас шофер выжмет сцепление,
правой рукой включит скорость…
Бросаюсь к автобусу. Что-то кричу. Машу руками, сводя их в крест...
Умница водитель! Он все понял правильно! Понял главное: ехать нельзя!
Подлетаю к колесу, выхватываю из-под него ребенка, поднимаю. Прижимаю к груди!
"Ах, ты, сокровище мое! Как же тебя в такое место угораздило заползти?! И куда твоя мамка смотрела!?"
Мальчик улыбается. Наверное, думает, что дядя с ним тоже играет.
Иду вдоль перрона, показываю ребенка всем встречным и поперечным.
Мать должна быть где-то рядом!
А вот и она.
Переносит очередной "двадцать седьмой" чемодан к куче таких же чемоданов.
Я не способен ругаться! Ни читать ей морали! Плохо путешествовать без мужа!
И вообще, без мужчины плохо. Неполно как-то.
Даже за малышом посмотреть — выходит что некому!
Вручаю ребенка.
Он уже соскучился по маме.
Передаю из рук в руки.
А вот и мой автобус подошел!
Сегодня я увижу море…
===========================
О Кате, Лиле и обо мне
У Кати был очень скверный характер. У меня — просто плохой!
А уж у нее!..
Девушки из ее группы спрашивали подруга подругу в полном недоумении:
"Как же ей самой не жалко людей, с которыми она "разговаривает?!"
Катя, действительно, была не сдержана на язык и, в определенных ситуациях,
умела наговорить много такого, о чем люди обычно не говорят.
Вы, разумеется, уже догадались, что я в Катю влюбился. И как меня угораздило, —
сам не знаю. По контрасту, наверное. Тихий возлюбил громкую. Так бывает.
Эта история продолжалось недолго, но почему-то надолго запомнилась.
Я был старше Кати на два года, поэтому она, вполне обоснованно, обзывала меня "старой лошадью.
Быть "старым" совсем не обидно, когда вам девятнадцать лет! И я не обижался.
На переменах Катя носилась по коридорам, вся устремленная в светлое будущее
наших буфетов, туалетов, лекционных залов, аудиторий, классов… Энергия в ней так и бурлила.
Катя никого не любила… Кроме мамы, возможно. И это меня удивляло.
Я в ее годы был чрезвычайно влюбчивым молодым человеком. Быстро влюблялся.
Быстро разочаровывался.
Однажды, товарищ по студенческой группе сказал мне:
"Ты ставишь девушек на пьедестал, чтобы потом удобнее было сбрасывать!"
Так что и я хорош был гусь: тоже трудный, но с какой-то другой стороны…
Пошли мы как-то с ней в театр на вечерний спектакль. У меня тогда что-то вроде гастрита начиналось.
Капусту вовсе нельзя было есть: желудок отказывался переваривать щи, салаты.
А в тот день я днем поел все же капусты, которую обожал.
Это был мой запретный плод! Мое лакомство. Поел! Ну, как назло…
И вот, сидим мы с Катей рядом в партере, а у меня в пузе урчит, хоть из зала беги.
Я ерзаю на сидении. Катька злится. Съежилась. Был бы браунинг,
убила бы меня прямо на месте №32 в восьмом ряду.
Я понимал! Хорошо понимал Катю! Ей хотелось блистать,
быть ослепительной, успешной, неповторимой и удачной всегда и во всем!
А тут… Несовершенный кавалер подкачал. Подвел по части совершенства!
"У-у, "старая лошадь!"
Но все хорошее и все плохое рано или поздно заканчивается.
Закончилась и пьеса, показавшаяся мне слишком долгой.
Я поехал провожать Катю на окраину города, в Теплый стан.
Она быстро остыла и уже не сердилась на меня. У подъезда
я хотел ее поцеловать, на прощание.
Но она приложила палец к губам,
сделав интересный поцелуй технически невозможным.
Я знал почему: ей еще не было восемнадцати!
У Кати были свои незыблемые принципы.
И это мне в ней очень нравилось!
…С начала нашего знакомства прошло уже два месяца.
Наступил Новый год. Я встретил его с родителями.
Первого января к нам из Кузьминок приехала
моя сестра с дочкой, моей племянницей.
А с Катей мы, тем временем,
договорились сходить куда-нибудь третьего января.
Праздник проходил замечательно.
Моей племяннице Лиле было двенадцать лет.
Разница в семь лет вовсе не мешала нашей дружбе.
Мы играли, общались, я рассказывал ей о занятиях, знакомых
и, разумеется, о Кате, которая занимала тогда
львиную долю всех моих мыслей и поползновений.
Лиля слушала очень внимательно, реагировала на каждую деталь
и, как ни странно, особенно сильно
ее занимали мои рассказы об отношениях с Катей.
Третьего января, когда я стал собираться на свидание,
Лиля вдруг закапризничала: глаза налились слезами, голос задрожал,
на устах зазвучали слова горечи, упрека и печали:
"Мы так редко видимся, а ты!..
Что, не мог на другое время договориться?
Какой праздник, если ты уедешь…"
Дальше — больше. Слезы. Грусть. Тоска. Тревога.
Что ж мне делать? Разорваться между двумя дамами?!
.
Понял я, что не могу уехать из дома: в самом деле, —
нехорошо получается!
Позвонил Кате. Сказал буквально следующее:
"Кать, извини! Ко мне родственники приехали!
Не могу их оставить одних!
Давай перенесем встречу на следующий раз!"
Она приняла информацию, как тогда мне показалось, спокойно:
даже "старой лошадью" не обругала.
А на следующий день, в институте,
когда мы встретились в коридоре за несколько минут до зачета,
Катя со мной НЕ поздоровалась. Пронеслась мимо, как паровоз,
отвернув к стенке курносый нос свой, в порыве ледяной ярости и презрения!
Понял я, наконец, почему она никого не любила!
Самолюбие сжигало ее: искало, алкало, жаждало поводов для обиды и мести,
пусть до смешного мелкой и вздорной!
Но Радой она не была! Не была она Радой, слава богу!
А я не был Лойко Зобаром!
И, к счастью для нас обоих, в ногах у нее валяться не стал!
Наши отношения закончились.
На ближайший миллион лет, по крайней мере!
…Когда мы увиделись с племянницей в следующий раз,
она спросила меня про мои дела с Катей
Я рассказал ей о том, что произошло между нами.
Лиля вздохнула с облегчением:
"Ну, и очень хорошо! У тебя не было с ней ни одного шанса!
Ни единого! Промучила бы она тебя еще месяц, год….
Или Пятьдесят Лет… Вот и все.
Ничего другого тебе с ней не светило!
Хватит грустить! Лучше поиграем в "Море волнуется раз…"
А мне тогда вдруг подумалось, что и в прошлый раз
моя Лиля тоже немного со мной играла!
Что хныканье, упреки, всемирная печаль были не то что не настоящие,
но выстроены, представлены и сыграны под определенную цель!
Девочке хотелось отвадить меня от "дуры" Катьки!
Операция прошла блестяще!
Не зря ведь говорят, что все женщины, маленькие и большие, —
великие актрисы, и сама реальность у них театральна!
…А я иногда все-таки вспоминаю — хорошую Катю!
Вдыхаю полной грудью ту лунную ночь.
Вижу дом у парка, облицованный зеленой плиткой.
Стою перед девушкой с пальчиком возле губ:
Ей еще нет восемнадцати лет!
"Не надо в губы! Для этого есть щека!"
Вот и все!
===========================
О хорошем отношении к Ленину
Ленин весь пронизан идеей полезного Труда.
В этом он близок Чехову, Толстому, Горькому,
любому творцу из семьи "детей солнца",
чем бы тот ни занимался: политикой, музыкой,
литературой, повседневным трудом пружинки от часов —
ведь работает пружинка, и ничего! — не жалуется!..
Только вера в Труд, в людей Труда — святая.
Любая другая вера неизбежно скатывается в фальшь.
Неотвратимо ведет в бездну преступлений: лжи, деспотизма,
паразитизма, идеи превосходства ("бог наш"),
затягивает в пучину самообожествления и прочего маразма.
Святость есть, да не там, где ищите!
Не в бирюльках лукавцев,
желающих навсегда задержать людей
в мифах и легендах первобытного детства, —
надо ее искать!
Не в мощах и не в культе немощи
живет святая правда!
...Ленин — разный.
У каждого — свой!
Ленин — знамя хороших людей.
И — страшилка
для испуганных собственной глупостью,
низостью, корыстью...
Пусть Он остается таким!
Разным!
Он таким и останется...
===========================
Совет Артемия
Артемий был круглым двоечником.
Меня однажды попросили "подтянуть" его по некоторым школьным предметам.
Ему было всего двенадцать лет, но выглядел он крепким юношей:
высокий, красивый парубок с южнорусскими корнями,
правнук известного советского писателя.
Артемий не хотел учиться. Любил спорт.
Игры тоже, конечно.
Постоянно строил себе виртуальные домики
и украшал их всяческим дизайном.
Скорость открывания программ, окон и вкладок была у него поразительная.
А вот в смысле подумать, запомнить, решить — полный ноль.
Оказывается природа такая же лентяйка, как и мы:
отдыхает не только на детях гениев, но также на внуках и даже правнуках!
Артемий быстро уставал,
поэтому мне приходилось часто прерывать занятия, делать паузы, —
устраивать что-то вроде звонков на перемену.
В один из перерывов я рассказал юноше,
что с меня чуть не сорвали сумку недалеко от станции метро.
Даже не вор, а просто полупьяный идиот какой-то.
Они ведь сейчас такие: хлебнут джин-тоника,
почувствуют в себе силы
|