глава
Я быстро выключил телевизор, сплюнул пасту в раковину и постарался быстро забыть все увиденное как страшный сон, чтобы не портить себе настроение. Я надел чистую футболку и спустился вниз, чтобы выпить эту извечную французскую чашечку кофе с парижским же круассаном. Не то, чтобы я тут ассимилировался, нет. Просто хотелось чуть-чуть красивой жизни, раз уж меня занесло в Париж. Глупо быть в Париже и не побывать у Эйфелевой башни. Не прокатиться на кораблике по Сене. Глупо быть в Париже и не сожрать круассан. Что, собственно, я и намеревался сделать. Прекрасное парижское утро прекрасного дня и ничто на свете не сможет мне испортить его. Ребята, мне все испортили. Кафе было под завязку набито темными. Французская жандармерия, Парижский филиал. Не хочу никого обманывать - они явно были тут по мою душу. Раз уж не смогли предугадать произошедшее в часовне, надеялись хотя бы так урвать кусок моей энергии, чтобы я истёк кровью и срочно прекратил поиски кусков артефакта, способного сделать мощный перевес на стороне светлых сил. Не на того напали. Я окинул взглядом сквозь витрину кафе всех, кто собрался там в сладком предвкушении моего поражения и торопливо зашел за угол , стараясь лишний раз не отсвечивать. Я был голоден, но не глуп. Найти новое кафе не состояло труда, найти новое кафе без темных - вот в чем была проблема. Они сели мне на хвост, отлично понимая, что ещё пару тройку кусочков и корона будет полной и тогда им просто Капец. Они знали это, и, очевидно, они делали все что могли, чтобы остановить меня. Но я был unstoppable. Я знал, что моя корона очень поможет нашим, я знал, что она может решить исход битвы. Той самой многовековой, который ни один человек на планете Земля не может избежать. Я устал воздевать руки к небу и кричать, обливаясь слезами: «Почему я?!» Я должен сделать my best, чтобы потом не было мучительно стыдно. Итак, тёмные были на хвосте, мне оставалось найти буквально кусок или пару недостающих фрагментов, и было устойчивое ощущение, что во Франции я не все собрал. Я решил петлять, пересаживаясь на такси, из улочки в улочку, от одного старинного дома к другому. На что я надеялся? По правде говоря, на портал. Специально выбирал старые дома, чтобы или меня наши запихнули в портал или из портала кто-то вышел, кто мог бы мне передать артефакт. Наконец я увидел очень старинную булочную, запах свежевыпеченного хлеба валил с ног. Я так устал от моих перебежек, что подумал: «И в самом деле, чашка капучино с багетом ещё никого не убивала» - «Little party never kill nobody»(с),- да-да, и все в таком духе. Краска на входе облупилась, но я заметил над козырьком маленькую иконку Девы Марии - так делали ещё в 19 веке, и я, честно говоря, обрадовался этому, как ребёнок, и страстно понадеялся, что там не будет тёмных. Веками тянущееся противостояние утомляло. Не то слово. Хотелось хотя бы 5 минут пожить без войны. Внутри было пусто, пахло хлебом и свежесваренным кофе, стояла кофемашина, и я жадно вгляделся в меню - здесь варили кофе! Ура! Из видавших виды занавесок очень медленно вышел абсолютно седой красивый старик с белой бородой. Его лицо могло бы украшать картины 18-19го веков, я серьёзно, он был похож на Бенедиктинского монаха. Что-то сдавило мне грудь до боли и мне очень захотелось плакать. Да что там, рыдать мне захотелось. Я, обычно сдержанный, не в силах был смотреть на его добрые морщины, на свет, исходящий от его седины и поэтому быстро пробормотал: «два круассана и один капучино пожалуйста». Старик ещё раз внимательно на меня посмотрел и поставил вариться кофе. Он положил передо мной два круассана в пакетике, объявил: «7 евро» и ещё раз внимательно посмотрел на меня, пока я судорожно искал мелочь. «Тебя-то я и ждал», - вдруг медленно проговорил он и я начал терять сознание. Очень медленно терять сознание. Так медленно, что я мог видеть как он сделал пасс на стену, открыл невидимые в трёх измерениях створки, достал оттуда свёрток, полыхающий огнём, медленно развернул бумагу и достал оттуда кусок солнца. По крайней мере, это выглядело именно так. Вся булочная немедленно озарилась невероятно сильным огнём, как будто был пожар и она действительно горела, он взял это в руки, и крайне аккуратно и медленно приблизился ко мне, после чего кусок солнца выскользнул у него из рук и вошёл в мою голову. На этом месте я отрубился. Мое сознание больше не вывозило. Я очнулся от шума волн. Я лежал на траве на берегу Сены, рядом слышался хохот бухающих вино подростков. В моей руке был зажат бумажный пакет с круассанами, голова была пустая и звонкая. Казалось, щёлкни по ней - и она зазвенит, как созревший арбуз. Я посмотрел на спокойные воды Сены, на беспечно бухающих подростков. На два круассана. И вспомнил все. Схватился за голову и явственно почувствовал новый кусок в короне. «Ай да дед», - радостно сказал я сам себе и расплылся до мочек ушей в довольной улыбке. Представил, как темные от злости и отчаянья скрежетали зубами и моя улыбка стала ещё больше. Ещё одна маленькая победа на пути к самой Большой, той, которая изменит баланс сил в нашу сторону, в сторону Света. Я радостно выпрямил спину и гордо посмотрел на Сену: «Что, дорогая, в нашем невидимом соревновании «кто кого», кажется, я побеждаю?» Сена недовольно просигналила мне гудками своих вечно спешащих речных трамвайчиков. Я спустился вниз к порту и сел в один из них. Я сиял как начищенный самовар. Я справился, я смог. Кажется, с заданием в Париже покончено, и я мог расслабиться и покататься на кораблике. Имею право, в конце концов - я выполнил французский план. Берега проплывали мимо меня, я сидел на открытом воздухе среди немногочисленных туристов и щурился на солнце. Notre Dame de Paris смотрел на меня так, как будто собирался скучать. Воды Сены бурлили под винтами кораблика, как будто не ожидали что повезут меня, такого быстрого, такого активного, такого вертолетного, такого счастливого светлого агента. Что уж там, я гордился собой. По-моему, это в первый раз, когда я расслабился и вообще пришёл в себя от этой гонки. Солнце припекало, и я, грешным делом, задремал. Нам, светлым, строго запрещено спать в общественных местах, где нас могут увидеть, да ещё и без защитной молитвы. Последствия могут быть ужасны: откачка энергии, блоки, ранения ауры. Темные не спят. Мы - люди и нам необходим перерыв на сон, но мы должны это делать в максимально защищённом месте, хотя бы без предположительного прямого воздействия тёмных. Ну и, разумеется, после соответствующей защитной молитвы. Но тут я заснул, буквально минут 10 мне дали отдохнуть, а потом я увидел сообщение от наших, написанное огромными огненными буквами: «Срочно в аэропорт!». «А как же вещи? Мне нужно заехать в отель»,- крикнул во сне я, на что получил сообщение: «Соберут. Срочно в аэропорт!» Я быстро набрал адрес аэропорта в приложении такси, и вдруг осознал, что не знаю, где нахожусь и какая следующая будет станция. Кинулся спрашивать у пассажиров, английским я владел на хорошем уровне, во всех странах мира он был понятен. Но только не во Франции, о нет. Эти гордецы, французы, отказывались говорить со мной на английском, жестами показывая, что не понимают меня никак, и что говорят только на французском. Все бы ничего, но я видел по ауре, что они нагло врут, что им доставляет удовольствие, когда несчастный турист в панике пытается выяснить, где он находится или как ему проехать в другое место. Воистину, сей народ наказан за гордость. Он так и будет на одном из первых мест по депрессии и по употреблению антидепрессантов, потому что нельзя вечность думать только о себе, нужно иногда думать и о своём ближнем. Бог наказывает за гордость, нельзя быть такими эгоистами. Маленький Париж становится все грязнее в прямом и переносном смысле. Горы мусора, «чёрные» районы, дорогой бензин, забастовки, бомжи и безработица- все окружение реагирует на недоброту к ближнему своему. Я вскочил и помчался искать хоть какой то персонал, нашёл сияющую афроамериканку, которая, радостно улыбаясь, объяснила что мы приближаемся к остановке «Елисейские поля». Я готов был расцеловать ее и еле сдержался. Остались нормальные люди в этом городе! Немного, но они есть!Я выскочил на берег и по навигатору нашёл такси. Водитель стартанул с места так, что дым полетел из под колёс, как будто что-то и знал парень. Я вспомнил «Такси-2» и внутренне заржал: каждый из Парижских таксистов мнит себя гонщиком Даниэлем из этого фильма. Я откинулся на заднее сиденье и закрыл глаза. Я не очень-то понимал к чему вся эта спешка, куда мы так гоним. Я понимал только, что наша история приобретает новый виток и нужно быть готовым ко всему. Было жалко своих вещей оставленных в номере, но если светлые сказали что соберут, значит, они соберут. Я привык доверять нашим. Такая спешка, что мне даже не дали заехать в отель. Хм. Корона в форме полумесяца приятно грела голову. Ещё немного, родимые, ещё чуть – чуть, и мы победим. Потерпите, мои хорошие, потерпите. Последний бой - он трудный самый(с).
39 глава
Мы пронеслись на такси по центру города с максимальной скоростью, я в последний раз взглянул на Эйфелеву башню. Спасибо, Париж, за все, что ты дал мне. Держись, полный артефактов город, не дай себя поглотить тьме. Избавься от ненужного пафоса и осуждения, и ты спасёшься. И в твоих аптеках ни один человек не спросит про антидепрессанты. Если ты делаешь добро и заботишься о других, уныние никогда не постучит в твою дверь. Уныние жрет эгоистов, а на добродушных альтруистов у него аллергия. Меня начало укачивать в такси, я знал, что спать мне нельзя ни в коем случае, заварушка предстояла знатная, поэтому всё, что я мог делать - это щипать себя до синяков, чтобы не заснуть. Бедные-бедные мои руки до локтя, вечно им достаётся. Вся моя жизнь проходит в стиле «Ущипни меня», ничего тут не попишешь. «Если у человека появляется возможность вести необычную жизнь, он не имеет права от неё отказываться» (с), как сказал Жав-Ив Кусто, всегда уважал этого дядьку. Я летел стрелой в аэропорт, не собрав вещи, не заехав в отель, понятия не имея, в какую страну и город я лечу. Всё, что у меня было - зажатый в руках мятый пакетик с двумя круассанами и три четверти короны в голове. Все что я знал - это то, что все нужно делать максимально быстро. Скорость решала все. Я сидел перед табло с рейсами и нервничал. Я не понимал, какой из рейсов мой - билетов не было, денег тоже. Внезапно я понял, что мне срочно стоит пройтись. Я прошёлся почти до самого конца зала, увидел мою самую любимую породу собак - нью фаундленд и почти автоматически подошёл рассмотреть поближе, потрепаться с хозяином, и, если повезёт, потрепать её по макушке. «Большой кусок добра»,- как называют знающие люди эту породу. Как только я испросил разрешения и приступил к поглаживанию этой самой прекрасной собаки к вящему удовольствию обоих, как вдруг на соседнем ряду я заметил сумку, один в один похожую на мою- ту, что я оставил в номере отеля! Я осмотрелся, рядом никого не было! По-воровски оглядываясь по сторонам я быстро открыл молнию и выдохнул- там были мои вещи! Что то меня заставило открыть боковой кармашек. Затаив дыхание открыл его – мне в ладонь выпали билеты в Венецию! Венецию! Ура! Гейтс закрывается через полчаса, я
