произведение о философе ч.9

О задачах разума

В этот дождливый воскресный вечер в самой большой комнате дома, где в настоящий момент проживал всеми забытый Бенедикт, собрался очередной консилиум его многочисленных родственников и престарелых сиделок. Так же присутствовали здесь давно отвергнутые им жены с огромным количеством непонятно от кого рожденных детей, присутствовали какие-то, как они уверяли, закадычные друзья философа и его, якобы приёмные, дети.... На повестке дня стоял  очень важный  вопрос — когда же, наконец, вышеупомянутый гражданин  скоропостижно скончается и наступит долгожданный момент «по честному», именно «по честному», разделить  его многомиллионное богатство.
Надо вам сказать, что такие консилиумы в последнее время проводились всё чаще, хотя толку от них получалось всё меньше — считай треть заседавших уже не дождалась завершения процесса и отошла, так сказать, в мир иной, а немощный Бенедикт, как тот монах... «людьми и смертию забыт» всё «стирает пыль с могильных плит», а умирать не хочет! Уж что только не предпринимали сердобольные родственники, чтобы облегчить его незавидную участь.... И  кормили неделями всякой вегетарианской гадостью, и поили самым дешёвым вином в бумажной таре, и прислугу нанимали с вирусной заразой — вся та прислуга, как говорится, давно протянула ноги, а он живой! Даже вакцинация не помогла — сколько не прививали,  хоть бы хны! Лечили, кстати, его и от деменции и от болезни Паркинсона, которую внезапно нашли недавно нанятые врачи — тоже не помогло! Наоборот, начал проявлять чудеса невероятной для его лет прыти, то есть — хватать проходящих мимо девок за неприличные места... И тут же, шельмец, извиняется — мол, у меня деменция и болезнь Паркинсона, мол, мои руки двигаются без моего ведома... Ну что тут делать?  Ну не убивать же негодяя, на самом деле! Ведь очень трудно будет скрыть потом от всемирной общественности внезапное исчезновение такого, не побоюсь этого слова, великого человека...
Были, конечно, у некоторых мысли как - нибудь незаметно избавиться от Бенедикта за счёт наёмных убийц. Да где же их столько наберёшь, этих убийц! Они же возле магазина у ящиков с просрочкой, как это обычно происходило ранее, не валяются, да и те, что валяются такие дорогущие! Ни каким наследством потом не расплатишься... За одного Бенедикта требуют чуть ли ни половину его состояния! Они же не знают, какое у него состояние... Думают — копейки...
Председательствовала на заседании очень красивая женщина с белыми волосами, имя которой Бенедикт постоянно забывал. На этот раз она вела себя довольно странно — временами истерично кричала, вытаращив и без того огромные глазища, временами надолго замолкала, как бы забывшись, а когда начинала говорить в речи её непременно проскакивали нецензурные выражения и какая-то тоска. Её, конечно, все боялись, но больше из-за неземной красоты и огромного роста. Кем она доводилась Бенедикту, никто, естественно, не знал, потому что не знал об этом и сам Бенедикт.
Конечно, прямо в лицо старику не говорили, что, мол, пора и честь знать, пора дать молодым пожить, то есть, понаслаждаться бытиём без унизительной нужды, а всегда только намекали, как бы невзначай… На этот раз решили спросить прямо...
- Доколе! - в очередной раз прокричала женщина, обращаясь к застывшему в кресле Бенедикту. - Меня уже  третий раз вызывают с Крайнего Севера, отвлекая от важнейших государственных дел и научных проблем! А результат? Я скачу сюда, невзирая на пандемию и международные санкции, и что я вижу?  Глумление над здравым человеческим смыслом!
Речь её продолжалась минут пять, после чего слово взял один из молодых людей, которые сопровождали юную красавицу, которая, как мы помним, любила постоянно наряжаться и запираться в ванных комнатах. После его монолога почти все догадались, что молодой человек вообще не понимает, где в данный момент находится и какое отношение имеет к открывшимся обстоятельствам. Потом говорили ещё несколько человек, и так же создалось  впечатление, что эти люди забрели в жилище Бенедикта совершенно случайно и потому подлежат немедленному изгнанию...
Однако, никто их гнать не стал, и никто не ушёл - все ждали ужина. Какой дурак побежит из дома без ужина? Поэтому дальше говорили уже все, перебивая друг друга, и, как потом оказалось, только с единственной целью — создать видимость особой  значимости именно своего присутствия на происходящем  мероприятии.
Несказанно удивила всех старая кухарка Аглая, которая вдруг заявила, что ужин переносится на неопределённый срок ввиду запоздалой доставки каких- то необходимых  к черепашьему супу ингредиентов, (видимо черепах) после чего дебаты продолжились с ещё большим остервенением.
Говорили обо всём. О глобальном потеплении и похолодании, о миграционных процессах среди животных и людей, о надоевших всем политиках и  неминуемых демографических ямах при стремительном росте народонаселения. И у докладчиков  всегда и непременно  получалось так, что все  эти неразрешимые проблемы человечества каким-то загадочным образом, но обязательно  являлись следствием того, что некоторые несознательные индивидуумы стараются как можно дольше жить! О как! Без слёз нельзя было смотреть в этот момент на сгорающего от стыда Бенедикта.
Чё размолчался?! - подавшись всем телом вперёд, обратилась к нему суровая красавица. - Мы все с нетерпением ждём ваших дальнейших объяснений.
Конечно, были и ярые сторонники Бенедикта, например некий сосед издалека. Тот, напротив, призвал всех заниматься гимнастикой и вести здоровый образ жизни, потому что сам всегда этим занимался, но на него все так начали орать и называть  латентным алкоголиком, что он сразу  обиделся и срочно засобирался домой. Ведь ему, как он всем неоднократно рассказывал, надо было пройти пешком почти 150 километров. Да ещё за полтора дня, чтобы успеть к вечерней дойке коров — скотина ждать не будет, сразу сдохнет! Но ходить правильно, как того требует спортивный устав, он, к сожалению, так и не научился - постоянно переходил на бег... За что и был дисквалифицирован ещё в 98 году, пожизненно... Поэтому двигался украдкой, перебираясь короткими перебежками  от куста к кусту, стараясь не попадаться на глаза привередливым судьям и злопамятным завистникам...

Между тем жестокая начальница собрания оторвала, наконец, свой взгляд от Бенедикта и принялась строго отчитывать ведущую протокол секретаршу за ненадлежащее исполнение той своих прямых  обязанностей.  Красотке, видите ли, померещилось, что запись её выступлений ведется, не совсем корректно, (ох уж эти красавицы!)  не хватает акцента на именно её важном вкладе в процесс выявления истины в столь сложном деле. Но секретарша оказалась дамой не из робкого десятка, и тоже начала визгливо заявлять, что — « я вам тут не нанималась!» и «мы ещё посмотрим, кто тут главный», явно намекая на длительный судебный процесс, который неизбежно должен будет состояться после неминуемой и, как уже говорилось, скоропостижной  кончины философа.
Товарищи! - закричал вдруг Бенедикт, будто увидел что-то страшное  во сне и от того проснулся. - Граждане судьи и присяжные заседатели! Я вам больше скажу — подозреваемый виновен, но насколь тяжка его вина?
Все долго смотрели на Бенедикта в недоумении, будто только что узнали, что тот вообще умеет говорить. Но философ почти сразу пришёл в себя и, как мог, попытался выкрутиться из нелепой ситуации.
Я, конечно, понимаю, - заявил он громко, но неуверенно, - Память часто подводит стариков.... Поэтому не могу вспомнить, кто это сказал.... Но сказал какой-то великий... Вот... А что сказал... Забыл....
- Ну, всё! Опять ничего не узнаем! - послышалось со всех сторон. - Опять разнесёт всем мозги своими попытками хоть что-нибудь вспомнить!
Не один я такой! - обиженно возразил Бенедикт. - Некоторые, например, даже забывают, в какой стране они живут.... Некоторые, правда,  и помнить этого не хотят.... Живут себе просто так... Между небом и землёй....  Нет, там не так... Вспомнил! Не на небе, на земле, жил старик в одном селе!
Ну, всё! Спятил! Сказки начнёт рассказывать...
- Потому что разум человеческий не совершенен.... - продолжал оправдываться Бенедикт. - И постоянно требует работы над собой... Вот я всё и вспоминаю... О! Вспомнил!  Гегель сказал: - Разум есть хозяин своего господина! И наказание глупцу, есть — глупость!
Приехали! - донеслось из тёмного угла помещения и все опять продолжили страстно беседовать, будто никто даже не услышал  заявление Бенедикта. Только гость издалека показал всем своим видом, что проявляет некоторый интерес к сказанному. Он, кстати, ещё не ушёл, так как, проходя мимо кухни, совершенно случайно узнал, что черепаший суп решили заменить на суп харчо, а он очень любил такие супы...
Позвольте, позвольте, - запинаясь на каждом слове, начал гость. - Как это понимать - хозяин своего господина... Должно быть, неправильный перевод... Ведь хозяин и господин - одно и то же? Как один может быть хозяином другого? Он или хозяин, или господин! Как мог такую несуразицу заявить всеми уважаемый нами господин Гегель — это явно вы неправильно поняли его слова... И выразились, так сказать, своими словами....  Вы, кстати, частенько так делаете, не в обиду будет сказано.... – гость  саркастически захихикал, - Хоть и являетесь знаменитым философом... Ляпнете иногда такую чушь... И валите на какого-нибудь Гегеля... Хе-хе… Мол, Гегель так сказал,  не я... Но мы то вас хорошо понимаем... Возраст... И мы  вас  прощаем... Хе-хе...
Как вы можете хорошо меня понимать, а, тем более, прощать, - тоже с саркастической издёвкой в голосе заговорил Бенедикт, - когда вы, извините за прямоту, даже понятия не имеете, кто такой господин Гегель! Слышали название, а кто это такой, даже понятия не имеете, как и большинство из здесь присутствующих!
=  Помедленнее! - визгливо закричала секретарша. - Я записываю! Так... Глупость есть наказа...ние... глупцу. Далее!
Правильно заметили, госпожа секретарша! Вот именно -  есть наказание! И наказан будет глупец за непонимание элементарных вещей! Потому что разум есть хозяин, а господин — это то существо, в котором он, этот разум, содержится... То есть его тело... То есть его организм... То есть, не существо, конечно, а сам человеческий организм, в котором присутствует разум...
Всем стало ясно, что Бенедикт окончательно запутался в своих рассуждениях  и никак не может сформировать пришедшую в его голову мысль.
Записывайте, записывайте! Я сейчас всё как надо сформулирую, и вы поймёте...
Позвольте! - вступила в разговор строгая красавица. - Это как прикажете понимать? Это как мой подчинённый может быть моим хозяином? То есть — начальником! И что, я его уволить даже не могу? Да как прикажете мне с ним работать!
Вот именно! – обернувшись теперь к красавице, радостно воскликнул Бенедикт. -  Хоть вы и хозяин своего тела, но там ещё неизвестно, кто кому хозяин! Вы, например, можете приказать своему телу, то есть, организму, идти туда-то, делать то-то, а как быть ночью, когда вы спите? Кто приказывает вашим легким, например, дышать, вашему сердцу - перегонять кровь? Вы же спите и не можете этим руководить! Кстати, и днём то не всегда можете…
Что-то я совершенно перестала вас