ШКОЛЬНЫЕ РАЗБОРКИ

                       По лестнице, ведущей с третьего этажа, прыгая через одну-две ступеньки, бежал парень, а за ним, отставая метра на два-три, второй.
– Давай! Давай! Краб, гони!
– Алекс, нажми!
– Давай! Давай! Жми! Быстрей, быстрей! Еще немного и ты герой! – это кричали им ученики 7-Б, выскочившие на переменку. А бежавшие уже проскочили лестницу и бежали по коридору.
                       Неожиданно бежавший сзади Краб, вдруг споткнулся и рухнул на пол, скользя локтями и коленками по гладкому линолеуму. Толпа на мгновенье замерла, а потом снова зашумела еще сильней. Кто-то кинулся поднимать упавшего, но он, оттолкнув всех, вскочил и кинулся назад.
– Постой, Краб, подожди! Ты куда? – но тот отмахнулся рукой и стал догонять убегающего от него парня по прозвищу Хорек. Догнав, Краб ударил его в плечо, отчего Хорек потерял равновесие и упал руками на стенку. По инерции он прислонился к ней головой и упал на пол.
– Ах ты, Хорек вонючий! Да я тебя прибью сейчас! – прокричал Краб, но ребята придержали его со словами: – Хватит! Он свое уже получил!
Кто-то помог Хорьку встать. Из ссадины на лбу местами выступили капельки крови. Девчонки посоветовали ему пойти в школьный медпункт, но он, утирая слезы и нос, идти туда отказался.
– Никуда я не пойду! А ты, Краб, еще пожалеешь об этом!
Краб дернулся к нему, но Хорек быстро сбежал. В этот день на остальных уроках его не было.
                        На следующий день на третьем уроке, когда историк всматривался в журнал, выискивая очередного наследника далеких предков, для похода к доске, открылась дверь и вошла наша "классная", Марина Сергеевна. Ее все называли – "Эмэска"
– Здравствуйте, Игорь Николаевич! Я на минутку. Внимание! Сегодня после последнего урока никто не уходит: будет классное собрание. Кто сбежит – завтра без родителей в школу может не приходить. Никакие причины не рассматриваются. Это приказ завуча.
Ну и шум поднялся.
– А что будет? А по какому случаю? А у меня тренировка! А у меня... и так до бесконечности.
– Все! Замолчите! После уроков узнаете! – сурово проговорила Эмэска и, извинившись перед историком, вышла. Такой ее никогда не видели. Наверное, что-то действительно интересное произошло. Класс гудел. Но вот раздался голос историка:
– К доске пойдет, – пауза, класс замер, – Алексеев, – класс выдохнул и вернулся к процессу познания. Всем стало интересно, что им расскажет Алексеев.
                        Как только прозвенел последний звонок и даже не все успели вскочить со своих мест, вошла в класс Марина Сергеевна. Она снова усадила всех за столы.
– Я не знаю, что вы натворили вчера, но сегодня из милиции позвонили нашему директору. Дело в том, что мать Хорева подала заявление о причинении телесных повреждений ее сыну Леониду Хореву на большой перемене Крабликовым Сергеем. И если мы не решим этот вопрос миром, то будет проведена соответствующая следственная работа. Поэтому мы должны выбрать секретаря собрания и запротоколировать все вопросы, которые будут там обсуждаться.
Что тут было! Поднялся такой шум-гам, такой крик, что ничего невозможно было понять, кто что и о чем говорит.
                         Эмэска трижды ударила журналом по столу, прежде чем все успокоились.
– Я понимаю, что вы как всегда правы, а кто-то не прав, но таким криком мы ничего не выясним и не решим. Кто будет секретарь?
– Лютикова, Сергеева, Светикова, Коростылев, – послышалось из разных концов притихшего класса.
– Так, в порядке поступления предложений. Кто за Лютикову?
Класс единогласно поднял руки.
– А почему всегда я? Пусть еще кто-нибудь попробует, – защищалась Лютикова.
– Лютикова, ты должна гордиться таким доверием. Леночка, ну, займи свое место, – попросила Марина Сергеевна.
– Марина Сергеевна, только собрание ведите вы, я сейчас не сумею.
– Хорошо, хорошо. Договорились. А вот и наши оппоненты пришли, – сказала Эмэска, когда в открывшуюся дверь вошли мама и сын Хоревы. Леня почему-то шел хмурый и с опущенной головой, а его мама лучезарно улыбалась. Класс загудел.
– Здравствуйте дети, вы, наверное, меня знаете, – ласково проворковала Ленина мама.
– Знаем, знаем! – выкрикнул кто-то с последней парты.
– Это ж вы каждый месяц в прошлом году с нас деньги собирали на разные мероприятия для Изольды Марковны. А в этом году у нас новая классная и вот уже четвертый месяц прошел, а с нас ни копейки не дерут.
                         Раздался одобрительный хохот со словами: – Ну, Кенгуру! Ну, выдает! Вот это отколол!
– Кунгуров! Не устраивай балаган. Если б не такой сегодня вопрос, я бы тебя выгнала. Так что сиди и молчи.
– А где демократия? А где права человека? – пробормотал кто-то.
– Костыль, заткнись! Не до этого. Ты сначала человеком стань, – отозвалась одна из девчонок.
– Хватит "хи-хи, ха-ха". Вы еще не поняли, насколько серьезный вопрос. Это заявление подтверждено справкой из поликлиники.
– Так это? – спросила Эмэска Любовь Николаевну.
– Да, да! Только не стоит драматизировать. Мы только должны установить истину, найти виновных, они должны извиниться и все. Поэтому прошу Вас говорить только правду и без всяких вымыслов. Мы с Леней заинтересованы в мирном решении этого вопроса. Ведь мы же один класс и не один уже год, – высокопарно произнесла Любовь Николаевна, внутренне гордясь своим монологом.
– Итак, кто скажет, как это произошло, – произнесла Эмэска. Класс затих, хмуро переглядываясь и что-то непонятное бормоча по нос.
Никто не хотел умирать!
– Ну, как баловаться, так запросто, как позубоскалить, так хоть целый день. А тут слабо! Где Вы, борцы за демократию и права человека? – продолжила Эмэска.
– А пусть Кенгуру скажет, он у нас Совесть класса и всегда режет только правду, – сказал Коростылев. Но не успела ему Эмэска что-то возразить, как вскочил Кунгуров.
– Марина Сергеевна, а Вы знаете, что Коростылева в армию не возьмут?
– Это почему же?
– Если на амбразуру, так Кунгуров или еще кто-то, а как на буфет, то там первый всегда Коростылев. А армии такие не нужны.
                          Класс взорвался хохотом и даже Эмэска слегка улыбнулась.
– Так, посмеялись, теперь по делу. Что наша Совесть может сказать, но только без трепа.
– Хорошо. Я видел, как бежит Алекс, а за ним Краб. Почему и зачем я не понял, но только когда Краб пробегал мимо Хорька, я увидел, как он подставил ногу. Тот споткнулся и пропахал носом метра три по полу. Затем Краб вскочил и подбежал к Хорьку, наверное, чтобы тот извинился за нечаянную подножку. но он не понял его намерений, и когда Краб коснулся рукой плеча, Хорек с испуга резко дернулся и упал на стенку. Этот момент я плохо прочувствовал, а вот Костыль был метра на три ближе, чем я, и он может лучше видел то, о чем я сейчас сказал.
В классе было тихо и только слышался скрип шариковой ручки по бумаге.
– Леня! Это, правда так и было?
– Да нет, мама! Я там стоял, но это не я.
– А кто?
– Я не заметил. А может он поскользнулся?
– Ну, вот видите, Леня не виноват. Ваш Краб просто поскользнулся и упал.
– Ну, хорошо, а что Коростылев скажет, – сказала Эмэска.
– Ну, что? Я скажу то, что и Кенгуру сказал. Хорек дал подсечку Крабу и тот сразу в штопор. И Краб не бил Хорька, а только тронул его, а тот с испугу головой об стенку. Ну, как бы в состоянии аффекта. Так бывает. По телику показывают, что в таком состоянии люди даже из окон выпрыгивают.
– Молодой человек, что вы наговариваете на нас. Да у вас здесь сговор! И вообще, что это за клички такие, откуда вы их берете. За что вы не возлюбили моего Леню, что назвали его Хорьком? Марина Сергеевна, что Вы на это скажете? Что за зоопарк вы здесь развели?
– Не знаю! Это у них надо спросить.
– Вот ты самый шустрый, которого Кенгурой называют. Как ты это объяснишь.
– Во-первых, не ты, а Вы!
– Кунгуров не забывайся! – выстрелила Эмэска.
– Простите, а во-вторых, все здесь просто, как у тимуровцев. Мы просто сокращаем фамилии для удобного обращения. Вот, например, Алексеев. Длинно и неудобно, а Алекс звучит как выстрел. Коростылев – неудобно, а Костыль – самый раз. Крабликов – ау, не отзывается, а крикнешь Краб и он тут как тут. Вот еще пример: Лютикова. Смотрите, она даже и глазом не моргнула, а скажешь Лютик, и она уже смотрит на тебя, растопырив все ресницы. Потому что Лютик – это цветок, это – радость, это – солнце, это – фотосинтез.
– Во, заливает! Не Кенгуру, а поэт! Слушай, а он что на Лютика глаз положил, а я раньше и не замечала. А что завидно стало? А тебе бы так говорили, так ты бы что плевалась? Да, ну, тебя! А Лютикова, Лютикова как покраснела и захлопала ресницами! – все это понеслось из разных девичьих углов, пока не раздалось:
– Кунгуров, не забывайся. Остановись на фотосинтезе, – посоветовала резко Эмэска.
– А моего Леню-то, за что так обозвали? Он так переживает!
– Так ваша фамилия – Хорев. Сокращенно – хор. Но хор – это, когда много людей, а когда один человек, то – Хорек.
Мама Лени, заморгала глазами от расстройства, а хохот в классе перешел в ржание.
– Любовь Николаевна, мы отвлеклись от темы. А ты, Лютикова, что пишешь? Ведь это же документ, а у тебя здесь как отчет из зоопарка.
– Так сказали же правду писать, – возразила чуть, не плача Лютикова, – а можно я над кличками фамилии понадписываю, чтобы не переписывать.
– Можно, – сказала Эмэска, чувствуя, что она теряет контроль над классом и над собой.
– Так, Крабликов! Расскажи, как это было и с чего началось.
– Я был на третьем этаже у старшеклассников, когда вижу мимо меня парень побежал. Бежит, всех толкает, его тоже толкают, а в одном месте даже драка началась, но он вырвался и убежал. А бегать-то у нас по коридору запрещено, так как внизу наши малолетки учатся. Вот я и побежал за ним, чтобы остановить. Я же не знал, что это Алекс: сзади не узнать. И вот когда я его уже почти догнал, мне Леня и сделал подсечку. Я упал, а потом подбежал к нему, чтобы он извинился, если нечаянно, а он как рванет от меня и об стенку. Тут уж я виноват. Не сдержался. Надо было спокойно подойти, а я подбежал.
– Ну, вот видите! И Краб, ой, простите, и Крабликов не уверен.
– Леня, так может ты нечаянно?
– Может. Я не помню. Ведь я же головой ударился.
– А кто рядом с Хоревым был в это время.
– Ленка Светикова. Там, где она, там и Хорек всегда трется, – прокричал кто-то из ребят.
– Так что он того?
– Ага! Того!
– Вот счастливчик!
– Костыль, я тебя вычеркнула из списка, можешь не подходить больше, – сказала Светикова в окружении улыбающихся девчонок.
– Ой, не надо! Я пошутил!
– Поздно, Джонсон!
–Так, разминка окончена, Светикова, что ты еще добавишь к уже рассказанному, – прервала перепалку Эмэска.
– Мы с девчонками стояли в коридоре. И Хорев рядом стоял. Поэтому, когда мимо пробегал Краб, мы, ну я, видела, как Леня отставил ногу и быстро убрал, после чего Краб кубарем покатился, разбросав клешни по коридору.
– Леня, это было так?
– Может и так! Я не помню. Может, я переступал с ноги на ногу и так получилось.
– Ну, вот видите. Так получилось, – воскликнула Ленина мама.
– А можно, я внесу предложение? – спросила Светикова. – Что у нас получается. Леня нечаянно выставил ногу и сделал подсечку Крабу, и тот упал на пол и разбил себе локти и колени. Потом Краб нечаянно толкнул Леню, и он упал на стенку и получил ссадину на лбу. Ничья. Леня идет и