Чёртова дюжина лет на двоих

             

Сидят рядом два человека. И обоим невесело. Вы, наверное, подумали, потому невесело, что на двоих им 13 лет сегодня исполнилось? Это бы ещё полбеды!..
Маше сегодня 6, а Андрюшке 7. И в один день. И так уже давным-давно, с самого Машиного дня рождения. Андрей говорит, что даже помнит, как родилась его закадычный друг Машка. Но, наверное, сочиняет, чтобы Маша его слушалась безоговорочно. Это потому, что он старше ведь, а ещё Андрей – мальчик. А мальчики в жизни – главные. Так он Маше всё объяснил, и она поверила, потому что ведь ближе друга, чем Андрей, у неё никогда не было и не будет – уж в этом Маша точно не сомневалась.
Андрей вот, когда гулять выходит, то сначала дотягивается до кнопки звонка в Машину квартиру, а когда дверь ему открывают, говорит:
- Здравствуйте, тётя Оля…
А потом спрашивает:
- А Маша выйдет?..
Вариантов у этого вопроса не бывает, потому что в квартире напротив никто больше, кроме Маши и её мамы Оли не живёт. У Андрея с родственниками тоже негусто: мама Таня только.
Вот потому Оля и Таня дружат. А Маша с Андреем не потому, что оба безотцовщина, а просто потому  - что…
Когда же Маша первая выходит, то она бежит сразу к Андрюшкиным окнам и кричит:
- А-а-ан-дрю-ю-ю-ша-а-а!.. Я уже вышла!! Ты, давай, тоже вы-ы-ы-хо-о-о-ди-и-и!!!
А чё здесь такого-то? Четвёртый этаж всего – только дурак какой-нибудь не докричится.
Сейчас оба «юбиляра» ждут мам с работы, сидя на лавочке и надеясь, что те их из детского сада заберут.
Вот придут мамы, и начнётся пир горой. Это, конечно, здорово, потому что будут торт и подарки обоим. Плохо, да что там – плохо: отвратительно -  другое!  Сегодня  от воспитательницы  Андрей узнал, что осенью он пойдёт в школу. Весь ужас был в том, что он пойдёт, а Маша – нет. Она ещё целый год будет в садике без него. А он – без неё, только в школе.
А это же ведь неправильно! Целый год  друг без друга!! С ума сойти же можно!!!
Когда мамы изъяли из детского сада детей, а приходили они всегда вдвоём, потому что работали вместе, и потащили их к приготовленному ещё с утра праздничному столу, который накрыли в квартире у Андрюшки и его мамы, потому что те  «богатые»,  и у них было две комнаты, оба виновника торжества по-прежнему были невеселы, остро переживая  грядущую длительную разлуку.
Мамы никак не реагировали на минорное настроение своих отпрысков, приписывая его, видно,  стремительному повзрослению своих чад.
Первой не выдержала Маша. Она мстительно сузила глаза, глянула по очереди на обеих мам и, даже не развернув причитавшуюся ей по праву куклу, сказала:
- Радуетесь, да? А нам вот с Андрюшечкой не до веселья! Он в этом году в школу пойдёт, а меня в детском саду бросит. А как я там одна-то останусь?.. Может, я все эти годы и ходила туда только ради него!..
После столь страстного монолога Маша отдалась своему горю сполна. Она вскинула руки, прижала их к лицу и  з а р ы д а л а. Картина, воцарившаяся  в этот момент за столом, очень напоминала плач Ярославны  по любимом муже на стенах Путивля, снятый в жанре индийской мелодрамы. Накал страсти был столь высок, что обе мамы даже растерялись в первую минуту.
Но на счастье трёх этих женщин, за столом с ними в эту минуту был же мужчина. И он не просто молчал всё это время. Он – думал. И принимал решение. Именно его голос раздался в тот момент, «аки голос Вышнего Разума из Горних Высей»:
- Ничё, Маш!.. Не плачь ты так!..
Тут Андрейка даже глаза подруге своей боевой вытер. Прям - ладошкой. Прям – от чистого сердца. И продолжил:
- Я, знаешь, чё? Я на второй год в первом классе останусь... И тебя там дождусь!..
Мама Оля, по достоинству оценив ту жертву, которую ради её дочери приносил сейчас мужчина, и спасая сердце своей приятельницы Тани, вмешалась в разговор с интересным предложением:
- Андрей! Может не стоит сразу так, экстремально? Давай так лучше поступим. Ты всё лето будешь с Марьей заниматься и готовить её к школе. А в конце августа мы все вместе пойдём в школу и там попросим директора, чтобы вас даже за одну парту посадили. А? Как вам мой план?..
Мужчина, раздумывая, взглянул на ту, ради которой сейчас был готов понести столь тяжёлый труд. У Маши же лицо было таким, наверное, с каким Жанна д*Арк всходила на эшафот. И вместо того  чтобы в счастливом порыве прижаться к тому, кто первым предложил выход во спасение казалось бы безнадежной ситуации, бросилась на шею матери с криком… Нет! – С визгом:
- Ну, мам! Ты у меня – ваще прям!!!
Потом, провисев на родительнице в благодарном окоченении несколько мгновений, отстранилась от той, вытерла  ладошкой нос и, уже обращаясь к Андрею, сказала:
- Учи, давай, начинай!..