Век прожить - не поле перейти(Глава XV)

Весть о том, что Степана с Максимом схватили и закрыли в сторожке, первой дошла до Верки. Она побежала к Татьяне, словно обезумевшая.
- Пропали, кума, пропали!
- Ах, господи… что еще случилось?
- Ты не слыхала?.. Наших мужей урядник к себе вызвал!
- Урядник вызвал?.. Зачем?..
- Страшно сказать, кума... сейчас сердце выскочит... говорят, что кума с Максимом обвиняют в убийстве...
- Не говори!
- Не я, в деревне говорят… Обоих взяли под стражу и закрыли в караульной избе.
- Господиии, - Татьяна, взявшись за сердце, схватилась за угол стола, чтобы не упасть.
Верка, не обратив внимания на то, что куме стало плохо, продолжала:
- Кума, давай пойдём туда... Может больше не увидим их...
У караульного дома им навстречу вышел Платон.
- Ха, пришли посмотреть на убийц? Сами не хотите попробовать березовый прут? Что ж, нам не жалко. И ваши спины раскрасим!
Верка испугалась.
- Кума, пожалуйста... не будем смотреть, как избивают наших мужей... ― сказала она, когда Платон скрылся в сенях.
- Нет, кума, я никуда не пойду. Если убьют Степана - я умру здесь же... Все равно у меня не будет жизни без него... - Татьяна села и закрыла лицо рукой.
Верка заплакала и пошла домой.
В это время в сторожке происходило следующее.
Как привели Максима – сразу же внесли два десятка березовых прутьев и веревки. Посреди избы поставили скамейку. Огуречников подошел к столу и раскрыл книгу для записи допроса. Мошков встал у двери, приготовившись стрелять в случае сопротивления.
У Максима дрожали ноги, как при лихорадке. В избе Платона он поклялся себе, что не дрогнет. Теперь же, увидев готовые к порке розги, он испугался. Мало ли тех, кто сошел с ума, не выдержав побоев! Мало ли людей покалечили! И сколько было погибших!
Степан был подавлен. Он ругал себя, что побоялся принести ложную клятву при допросе.
Огуречников посмотрел на Степана и Максима:
- В последний раз спрашиваю вас: расскажете правду или будете всё отрицать?
- Ваше благородие, делай, что хочешь, воля твоя. Но мы можем повторить только то, что уже сказали.
Решительный ответ Степана придал силы Максиму. Он не перестал бояться, но подтвердил:
- Мой кум прав. Мы никого не убивали и больше ничего не знаем. О нас тебе кто-нибудь донес неправду.
- Значит по-хорошему вы не хотите?..
- Что ещё рассказать? Все сказано, мы не можем говорить того, чего не было! – отрезал Степан.
Огуречников не сомневался, что Максим выдаст всю подноготную, как только его начнут пороть розгами, но ему хотелось побыстрее замучить Степана, опозорившего его в трактире.
- Положите его! Свяжите!
Платон, Мошков и десятский поспешно подошли к Степану, пытаясь его схватить.
Несмотря на то, что Степан ждал этого, их действия вызвали в нем бурю негодования. Ему показалось, что они не считают его за человека. Он быстро повернулся к ним лицом:
- Что за люди вы... Что хватаете?
Те отступили. Огуречников разозлился.
- Ты что, бунтарь? Против царя и Бога? - закричал он, брызгая слюной. - На колени! Вставай на колени, сволочь! От имени царя приказываю! ― по привычке он хотел ударить Степана.
Степан схватил Огуречникова за руку.
- Вон ты какой бунтарь?! ― Огуречников кричал, пытаясь вырваться из рук Степана. - Против Бога и царя! Против закона!
- Эх, ты не человек, ваше благородие... Когда я был против бога и царя? Что я сделал против закона?  Пожалуйста, не трогайте меня, а то за себя не ручаюсь...
Степан отпустил руку урядника.
- Что вы смотрите, связывайте его! - захлебываясь, крикнул тот.
Мошков и Платон с десятским предприняли попытку прорваться к Степану. Степан по-прежнему не подпускал их.
- Я сказал вам, чтобы не трогали меня... никому не позволю себя принуждать...если хотите ударить, бейте. За правду я готов пострадать! ― сказал он и, не торопясь, лег на скамейку лицом вниз. ― Связывайте меня. Смотрите, вяжите крепче!
Неожиданное повиновение Степана приободрило их. Они поспешно, одну за другой, привязали ноги Степана к скамейке.
- Связывайте, и руки связывайте. Вы научились вязать человека, лежащего на земле. Не бойтесь, в этот раз ничего вам не сделаю! ― сказал Степан.
Первым подошел Платон с веревкой. Крепко затянул Степану руку и, чувствуя, что ему больше нечего бояться, с улыбкой посмотрел на него.
- Вот так...теперь тебе ответить нечем, - он засмеялся. Затем приподнял на Степане рубаху и оголил его спину.
- Вот так еще лучше. Теперь весь мир перед глазами...
Мошков снял верхнюю одежду и завернул рукава. В руках он держал березовый прут.
Огуречников подошел к Степану и весело потер руки:
- Расскажи все, пока есть время. И прикажу развязать тебя.
Степан на дух не переносил усмешки, уговоры, угрозы, попытки напугать или задобрить.
- Ваше благородие, развязав, вы больше никогда меня не свяжете. Я вам этого больше не позволю! - ответил он.
- Так значит?! - закричал Огуречников: - Мошков, бей его!
Прутья скользнули со свистом змеи, обнаженную кожу словно ожгло железом. Прут снова свистнул, порезав кожу. Капли крови брызнули во все стороны. Мошков наносил удары привычной рукой.
Огуречников считал каждый удар. Десять... пятнадцать... двадцать... Наконец закричал нетерпеливо:
- Говори, сволочь!
Степан молчал. И только пот, выступивший на лбу, капал на землю.
Сгорающий от бессильной злобы при виде того, как истязают кума, Максим не выдержал, и, услышав голоса людей за стенами сторожки, закричал:
- Караул!.. Степана убивают! Караул!..
Шум на улице усилился.
- Разбейте сени! Что смотрите!
- Они за разбойника заступаются!
- Ломайте дверь! Открывайте!
Яростные крики, доносившиеся с улицы, услышали и дознаватели . Мошков вдруг остановился, и ,не нанеся очередной удар, растерянно взглянул на Огуречникова.
- Что это значит? - Огуречников вынул револьвер из кобуры и, как бешеный пес, перевел взгляд с Максима на окно.
В это время стена задрожала от удара каким-то тяжелым предметом. Единственное окно посыпалось стеклами внутрь.
Огуречников с силой отворил дверь караулки и выскочил на улицу. Увидев столпившихся селян, Огуречников, не видавший раньше ничего подобного, с удивлением и ужасом подумал: «Зачем они пришли! Кто их собрал? Бунт?!»
- Вы что, бунтовать собираетесь? Против царя и Бога?
Люди вдруг замолчали, словно воды в рот набрали. Стоявшие впереди старались отступить назад. Те, кто стояли позади, испугались и отошли еще дальше.
Огуречников, видя, что толпа рассеялась, смело пошел вперед.
- Ну, и кто же тут угрожал мне?! Кто разбил окно? Не говорите? Не хочется в Сибирь?!
Успокоенный тем, что народ все еще молчал, Огуречников махнул рукой.
- Теперь расходитесь по домам! Чтоб тут не оставалось ни одного человека! Всех, кто останется здесь, отправлю в Сибирь!
Увидев в толпе Миху, урядник осекся и замолчал на полуслове.
Миха вышел из толпы, удивленно оглядываясь вокруг:
- Что это? Что это вы собрались?
Огуречников сразу перешел на букву закона.
- Михаил Петрович, сельчане собрались против порядков, изданных великим царем!
-  Против каких порядков?
- В сторожке два разбойника. А эти собрались их спасать. Мне угрожают! На меня, великого государева слугу, напали! - последние слова Огуречников произнес, чтобы предстать героем перед Михой.
- Не верю! В моей деревне таких людей быть не может! Да?! - обратился Михей к народу.
Из толпы послышались слабые и робкие голоса.
- Михаил Петрович, ― растерялся Огуречников, - я правду говорю!
Миха посмотрел прямо на Огуречникова:
- Что?
- Они действительно собрались заступиться за разбойников. Разбили окно дома. Угрожают!
- А разбойники кто?
- Один Иванов Степан, другой Данилов Максим!
- Не может быть!
- Сегодня вы сами видели, что может и не может быть!
- Это другое дело, Григорий Петрович. Я буду единственным судьей, который будет наказывать за нападение на меня. Где же они?
- Разбойники?
- Не бандиты, а мои односельчане!
- Михаил Петрович...
- Слышал! ― отрезал Миха. - У нас в деревне мало таких честных людей, как дядя Степан и дядя Максим. Не так ли, народ? - опять крикнул Миха, обращаясь к односельчанам.
- Да! Правильно! - закричали из толпы.
- Слыхал, что говорит народ?
Степан, терпевший беспощадные удары и не издававший ни единого звука, был растроган, услышав, что за него заступаются, хотя он и не узнал говорящего. Он не выдержал-с обоих глаз потекли горячие слезы.
- Дядя Максим, ― ласково позвал Миха, - ты уснул что ли, что не развязываешь дядю Степана?
- Развяжи его! - невольно добавил Огуречников. ― Но я...
- Что ты? – Миха опять перебил Огуречникова. - По-моему, больше говорить не о чем. В общем, ты тут и не нужен.
Пока Максим отвязывал кума, Миха тихонько шепнул Огуречникову: «Иди ко мне домой, подожди там меня».
Огуречников, хотя и чувствовал, что тут не стоит говорить ни слова, перед Степаном и Максимом пытался держать марку.
- Ладно, Михаил Петрович, мы пойдем! Но потом не жалуйся на себя! - и, сунув револьвер в кобуру, сунул бумажник под мышку. - Мошков! Поехали!
Как только они уехали, Миха поспешил на помощь Максиму. Он отвязал руку Степану и снова заговорил с глубоким негодованием:
- Что делают с людьми, а? Увы, остановить их невозможно...
Максим отвязал ногу.
- Встанешь, кум?
- Если ты чувствуешь себя плохо, сейчас пошлю запрягать, отвезу тебя домой! - сказал Миха.
- Не беспокойся за меня... Мне ничего не нужно... - уверенно ответил Степан. С помощью Максима он встал со скамейки и спустил рубашку.
- Совсем из головы вылетело! - хлопнул себя по лбу Миха. - У меня же в кармане была водка! - тут же достав из кармана плаща полуштоф, велел Максиму найти какой-нибудь посуду.
Максим поспешно принес кружку.
- Нам любая кружка хороша, лишь бы не дырявая была! – пошутил Миха. - Вот, дядя Степан, выпей! Водка залечит раны.
Увидев колебания Степана, продолжил уговоры:
- Почему не берешь? Мешает то плохое, что было между нами? Об этом не думай, дядя Степан. Я это забыл! И тебе советую забыть. Это вино только из добрых пожеланий. Вот и пей до дна. Заживи рану.
Не веря словам Михи, а сочувствуя куму и желая поскорее облегчить его боль, Максим поддержал:
- Кум, пей, не думай!
Это убедило Степана. Он взял из рук Михи чашку и залпом выпил.
- Молодец, молодец, дядя Степан! - одобрительно отозвался Миха. ― Еще налить?
-  Довольно. Спасибо! - сказал Степан.
- За это и благодарить не надо, дядя Степан. Я налил тебе, чтобы мы и впредь были друзья. Я говорю, дядя Степан, не смущайся и, что бы ни требовалось, смело подходи ко мне и спрашивай. Буду помогать по мере сил!
На улице уже никого не было, кроме Татьяны, ожидавшей мужа на углу дома. Все разошлись, как только уехал урядник.
Татьяна горько заплакала, увидев мужа.
- Ай, Степан, что же происходит с нами?!
- Не плачь, тетя Татьяна, — сказал Миха, - конечно, тяжело... Но вернуть то, что произошло, невозможно. Не беспокойтесь о будущем. Как, дядя Степан, дойдешь? В крайнем случае, сейчас возьму лошадь.
- Не надо, сам дойду, - твердо ответил Степан.
- Господи, помоги тебе, Миха, ты оказал нам невероятную поддержку. Если бы не ты, Степана могли засечь до смерти, - искренне поблагодарила Татьяна.
- Пусть сил вам хватит на все, тетя Татьяна...на все... Ну, до свидания!
Огуречников встретил его упрёками. 
- Михаил Петрович, я вас искренне уважаю и слушаюсь...
- И что? - перебил Миха, не дожидаясь, пока тот выскажется.
- Сегодня вы все испортили.
- Что же делать? - засмеялся Миха.
- Вы всегда смеётесь. У меня жена,