Вспомнилась весьма необычная, забавная история, рассказанная, развлечения ради, кем-то из наших приятелей, собравшихся тогда небольшой компанией. Его рассказ был настолько необычен, что вызвал у некоторых слушателей в нашей компании, кроме смеха и ухмылок, сомнение в его реальности. Им казалось, что такое, ну никак не могло иметь место в действительности.
С тех пор, прошло много времени. Тогда, это были времена царения «дорогого» Леонида Ильича. Рассказчик этой истории, гулял тогда, на какой-то свадьбе, со своим другом или родственником, а может быть просто знакомым, неким Зиминым. Со стороны жениха или невесты они были приглашены, такие мелочи уже не помнятся. А свадьба пела и плясала… , было веселье, уже второго дня. Большинство гостей были в норме и держались вполне прилично. Были и такие, кто сильно перепил и находился в мало вменяемом, и даже, буйном состоянии. Таким оказался на этой свадьбе тот самый Зимин, более других выделившийся своей необычной затейливостью. Одурь, что ли, на него нашла с перепоя тогда, захотелось ему спьяну хорошенько почудить – покуролесить. В его опьяневшую голову накатило вдруг совсем необычное побуждение к причудливости и озорству. Возможно от того, что спьяну, показалось ему, мало веселья было на свадьбе, тогда он решил добавить его. Продлить потеху, ещё более развеселить присутствующих на той свадьбе, своей необычной, озорной выходкой, и вдобавок ко всему, попугать собравшихся там, таким образом, повысить градус уже притупившихся чувственных ощущений. Он оказался из всех иных шутников там, наиболее изобретательный и весьма, борзый. Ну, и ещё, для того, чтобы, задуманное им, столь диковинное, неповторимое зрелище, как возможно, более незабываемый след оставило в памяти участников столь важного в жизни события – свадьбы. Но, вполне возможно, и какой-то другой был умысел, возникший тогда в его опьяневшей голове.
Для этого, уже ближе к вечеру, он отыскал где-то чугун, надел его на голову, и принялся, непонятно кого, изображать. Ну, может быть, самим демоном из преисподней хотел казаться веселящимся на свадьбе. Или, всё проще, может быть, – хотел, всего лишь, скрыть свою наглую морду в чугуне. Ему было возможно только, находясь во мраке чугуна, немного приподнимать его (чугун), и видеть только то, что у него под ногами. Он, погоняемый будто нечистым, вселившимся в него, почти на ощупь, мало что, видя перед собой, бегал и ходил среди веселящихся, поющих и пляшущих на свадьбе людей, и говорил и кричал всякое непотребное сквернословие, сильно искажаемое возникающим гулом под чугуном, – падал, вставал, рычал и завывал, как дикий зверь. Будто хотел, во что бы то ни стало, заглушить щемящие душу лирические мелодии играющей на свадьбе гармонии. Конечно не всем гуляющим на этой свадьбе, было так забавно и весело от проделок этого озорника. А кому-то уже и тревожно было видеть это представление, будто специально для этих целей, согласно развлекательной программе, был выпущен этот, не то зверь, не то человек, только вместо головы у него какой-то гудящий и шумящий чугун. Весь вечер этот шутник сумасброд своими столь нелепыми проделками веселил, вперемежку со звуками уже уставшей гармонии, собравшихся на свадьбе гостей. Были и такие, желавшие унять его, уговаривали снять чугун с головы, мол, хватит уже дурью «торговать» – опомнись – говорили они ему. В ответ они слышали гул, рычание и обилие всяких непотребных выражений. Он не обращал внимания на их уговоры и призывы к совести.
С наступлением ночи, устав и навеселившись сполна, он попытался, уже, снять с головы чугун, но не сумел. И все другие участники свадебного гуляния, натешившись вволю, прежде чем разойтись на ночной сон, пытались ему в этом помочь, не веря в невозможность освободить из-за точения его голову. Они с усердием крутили и дёргали чугун, доставляя ему весьма, ощутимую боль, от чего он, ещё более, матерно ругался и требовал прекратить такие попытки, и дали ему возможность отдохнуть. Чугун не поддавался никому, ни у кого так и не получилось освободить, засевшую в чугуне, голову этого возмутительного смутьяна. К этому времени он имел вид беспомощного, уже едва державшегося на ногах, измучившегося человека, чем ещё больше веселил иных гостей, даже, более чем, когда издавал какие-то пугающие, почти не членораздельные звуки в чугуне. После неудачных попыток освободить голову, заключённую в чугуне, собравшиеся озадачились, и принялись, и советы всякие давать, и делать предположения, что делать, как, всё же, освободить злополучную голову из чугуна. Многим стало уже, и не до смеха, они искренне сочувствовали несчастному, случившейся с ним напастью. Кто-то из не молодых, сокрушаясь, упрекал его за то, что он своими рукам сотворил над собой такое злополучие. Осмотрительнее надо быть, назидательно говорили они не то ему, не то меж собой. Голова в чугуне вряд ли могла слышать. Кто-то говорил о необходимости колоть чугун, какой-то шутник, с напускной серьёзностью, чтобы ещё более, возбудить у присутствующих воображение, и продлить этот курьёз, веселье и потеху, говорил, что надо кувалдой разбить чугун. Кто-то говорил, что надо пилить его, кто-то не сдерживаясь, всё ещё хохотал, были и такие, чьи-то страдания нисколько не трогали их зачерствевшие сердца и души. Иные, близко к сердцу принявшие страдания этого бедолаги, предлагали, даже, скорую помощь вызывать, чтобы быстрее прекратить его страдания. Была уже поздняя, на исходе, ночь, и сообща, решили оставить решение этой нелёгкой задачи на утро. Согласились с тем что, тяжело «невинно» пострадавшему, но, до утра он доживёт, вполне.
Стеснённая и измученная за весь вечер и ночь, чугуном голова, никак не позволяла несчастному заснуть, он стонал, кричал, матерно ругался. Но всё же, несмотря на столь удручающие обстоятельства, перетерпев свалившееся на него бедствие кое, как он скоротал ночь. А поутру, накрыв его голову в чугуне какой-то материей, или лёгким одеялом, чтобы, столь необычным, экзотическим видом, меньше привлекать внимание посторонних людей, на машине, в сопровождении своего друга, (нашего рассказчика этой истории) повезли пострадавшего в поликлинику. В поликлинике, стыдясь собравшихся там людей, в регистратуре, с помощью приятеля помогавшего изъясняться с работницей регистратуры, (сложно представить, как бы он изъяснялся без посторонней помощи), ему выдали направление, где было написано. – Больной Зимин А. И. , 12 июня, находясь в сильном алкогольном опьянении, на свадьбе из хулиганских побуждений надел на голову чугун. Снять не смог. Обратился за помощью 13 июня в поликлинику. Направляется на консультацию к хирургу. Диагноз: голова в инородном теле.
Уж не ампутация ли головы имелась в виду, направлением его к хирургу, отделением её от инородного тела, будто, раз и навсегда, предполагалось, хирургическим вмешательством избавить больного от его столь неприятных и таких тягостных страданий, свалившихся на него, испытанием его, Свыше, как искупление грехов и дальнейшего его духовного преображения. – Шутка. Приятель, согласно полученному направлению, провёл его, как поводырь слепого в кабинет хирурга, кратко пояснил ему историю случившегося с доставленным к нему пострадавшим, и возвратился к свадебному застолью. Можно себе представить, только, изумление хирурга, увидевшего, наверняка, впервые, пациента вошедшего к нему в кабинет с головой в инородном теле.
Как вынимали из чугуна злополучную голову Зимина, наш рассказчик не поведал, сославшись на то, что уже не помнит за давностью лет. |
