Глава 6
Эпилог
Дозвонилась-таки на рассвете, стоило Цветаев дисциплинированно включить телефон в ожидании команды на эвакуацию, о которой накануне обмолвился Пророк, как телефон затрезвонил, затрезвонил, словно спешил напоследок донести весть о всемирном катастрофе. Но это оказалась Самохвалова собственной персоной, всё еще находящаяся в состоянии перманентной ярости.
Не успел он поднести трубку к уху, как она заорала, словно базарная торговка:
– Я там, где мы договорились встретиться!
Он представит её разъяренное лицо, пробормотал что-то невразумительное типа: «Сейчас» и чтобы успокоиться, отправился чистить зубы: всегда неприятно, когда на тебя орут малознакомые женщины, и знакомые – тоже. Пророк рассосредоточил группу и к радости Цветаева отправил его в магазинчик Татьяны Воронцовой, тем более, что об этой явке не знал никто, кроме их двоих, хотел и сам поехать допить арманьяк, да Рыжий что-то ему нашептал, и они куда-то срочно смотались. Связь договорились держать по условленному звонку: три пустых, на четвёртый звонок надо ответить: «Вы ошиблись» и перезвонить. Естественно, спросонья он забыл об этой договорённости.
Цветаев умылся, задумчиво пожевал «пармезана» и нехотя отправился на кривое свидание, благо, что накануне догадался перегнать свой «бмв» на Ярославский вал, а то пришлось бы бить ноги до улицы Артёма.
Ирину Самохвалову он увидел издали бегающую туда-сюда по дорожке и в ярости пинающую скамейки. Голуби и воробьи, сидящие в кустах с изумлением обсуждали дикую тетку. Во все стороны от неё сыпались икры. Такую жену врагу не пожелаешь. Цветаев сразу смалодушничал, даже развернулся, чтобы незаметно исчезнуть, да не успел.
– Стой! – она неслась на всех парах с искаженным яростью лицом и без обиняков залепила ему пощёчину, но он уклонился чисто рефлекторно, как поступил бы с любым, кто бы ни замахнулся на него, и испытал привычное чувство превосходства, хотя, по большому счёту, надо было дать ей выплеснуть накипевшее, то есть по-толстовски подставить щеку, однако получилось, как получилось; она попыталась ударить ещё раз, но безуспешно: он перехватил её руку и сказал:
– Всё! Хватит! – Едва не добавил: «Я тебе не Кубинский!», но хамить прежде времени не стал.
Она осеклась, а потом с гневом потребовала:
– Где он?!
Если её лицо о чём-то и говорило, то не только о потрёпанных нервах, но и о желании взять реванш за долгое неведение, а это уже было опасно, как бывает опасна импульсивная женщина, измученная ожиданием.
– Кто? Ты скажи, кто? Я тебе отвечу, – и посмотрел ей в глаза, но не добавил: «Что ж ты, запуталась, а я виноват?»
Впрочем, упрекать женщин было не в его правилах, женщины – существа хрупкие, у них у всех, без исключения, ангельский характер.
– Ты сам знаешь! – укорила она, не собираясь уступать.
Однако теперь они были на равных, и она не имела над ним прежней власти, на которую, должно быть, рассчитывала.
– Не знаю, ты говоришь загадками. А Орлова я видел вчера вечером, – оттарабанил он, решив, что умыл руки и что можно разбежаться.
Не расскажешь же, что они сбивая след, поменяли три машины, и остановились только в Феофании, откуда разъехались кто куда.
Самохвалова вдруг заплакала скупо, по-мужски, от бессилия перед жизненными обстоятельствами. Уселась на скамейку, сжав колени под юбкой цвета морской волны, достала платок и начала промокать им сухие глаза и кусать, кусать, кусать его. И ни звука, ни слезинки. Вот это женщина, удивился Цветаев, не хотел бы я быть её врагом.
Опять тот же сквер и та же скамейка, только Самохвалова, как все не накрашенные блондинки, выглядела блеклой молью. По утрам они никакие, отметил Цветаев, никуда не годятся, им нужно полтора килограмма краски, чтобы привести себя в порядок, не то что брюнеткам, которые всегда в форме, и подумал о своей Наташке, глаза которой призывали его к прошлому, которое с каждым днём удалялось всё дальше и дальше, и от этого на душе становилось тяжелее и тяжелее, и он понимал, что проигрывает в ожидании и что надо предпринимать что-то кардинальное.
– При чём здесь Орлов? – спросила она немного брезгливо.
И Цветаев сообразил, что шансы у Герки вернуть Самохвалову даже не нулевые, а в отрицательной степени. Это и коню понятно: с такой внешностью женщину не привадишь, хотя они и бывшая жена.
– Я не знаю, тебе виднее, – сказал он равнодушным тоном, чтобы она только от него отстала.
Какое мне дело до её мужиков и её треволнений? – подумал он, испытывая холодное чувство превосходства и радуясь тому, что не зависит от красивой женщины.
– Ты ничего не понимаешь! – вскипела она ещё раз, с не меньшей ярость, чем прежде.
И у него возник соблазн воспользоваться её слабостью и узнать всё, всё, всё, о чём только догадывался, о том, о чём даже она сама не знала, но могла узнать, заглянув в себя, однако благородно промолчал, давая понять, что его не интересует её тайны.
Впрочем, его благородство не произвело на её никакого впечатления. Она вообще не оценила в нём мужчину.
– Ты ничего не понимаешь! – повторила она на тон выше и приказала: – Сядь!
Он с любопытством подчинился, занял место напротив и приготовился внимать, но так, чтобы она не сумела воспользоваться коготками в кровавом лаке.
– Я могу на тебя положиться?..
От удивления он едва не упал со скамейки на песчаную дорожку: представил, сколько усилий стоила ей эта даже не странная, а неуместная просьба, вовсе не мстя за школьные годы, когда Ирина Самохвалова была надменно-величественна и попросту не замечал его существования. Бывает у женщин такая защита. Только с годами они её растрачивают по причине того, что мужчин рядом с ними становятся всё меньше и меньше, к тому же они и все поголовно, к сожалению, умнеют и умнеют, не позволяя сесть себе на шею и болтать ножками.
– Вполне, – ответил он и дал ей шанс снизойти, встать с ним на одну доску и даже решил посмотреть, что из этого выйдет.
– Да… Тоша так и сказал, ты не предатель.
– Он обсуждал с тобой эту тему? – удивился Цветаев и подумал, что в таком случае Пророк круглый дурак: кто же доверяется жене в таких вопросах? Хранить от своих секреты, а жене – выбалтывать, содрогаясь в оргазме! Интересно, как далеко он зашёл?
– А с кем ещё обсуждать? – удивилась она вполне естественно, говоря тем самым, что имеет над мужем неоспоримую власть.
– Антон тебя любит, – брякнул он, не подумав, что это может только раздражать её, хотя ясно, что проблемы Пророка с женой вылились в абсолютную форму доверительности. Было отчего насторожиться. Что знаю двое, то знает и свинья. Кажется, это поговорка Пророка.
Даже со своей Наташкой я бы не стал обсуждать рабочие моменты, подумал Цветаев и наконец разглядел, что глаза у Самохваловой красные, с припухшими веками, и понял, что она проплакала, а точнее, прорыдала всю ночь и теперь у неё просто нет сил даже на маленький спектакль, до которых она была большая охотница.
– Тоша – это не то, что ты думаешь, – и вдруг вспыхнула она, словно мак.
Не хочет показать, что крутит Антоном, решил Цветаев и рассердился из-за мужской солидарности, хотя ему сделалось противно.
– Я ничего не думаю, – ответил он благородно и даже поднялся, чтобы уйти и перестать её мучить и себя заодно. – И я не хочу продолжать этот разговор.
– Зато я хочу! – отрезала она и дёрнула его за руку: – Сядь! – посмотрела снизу вверх, не воспользовалась своим преимуществом в росте, не унизила, как обычно, а просяще добавила: – Мне не с кем больше поговорить!
Он плюхнулся с таким ощущением, словно был хрустальным бокалом, боящимся резких ударов и через силу приготовился выслушивать её откровения.
– Я его не люблю! – призналась она с таким темпераментом, словно делала заявление для печати и добавила, гневно сверкнув глазами: – Давно…
– Кого?.. – с вялым изумлением уточнил Цветаев, хотя, конечно, знал ответ, но надо было соблюсти условия мелодрамы и перетерпеть все её коллизии, чтобы не вляпаться в сентиментальность и жалость, в то, что пыталась вызвать в нём Ирина Самохвалова.
– Кубинского! Кого ещё! – сказала она с упрёком к его недогадливости.
– А я думал, Орлова, – тупо заметил он, отгораживаясь от неё таким образом мужской солидарностью.
– И Орлова тоже! – добавила она так, как будто оглашала список отвергнутых претендентов на своё измученное сердце.
А что если о некоторых вещах тебе не надо знать, догадался он? Что если ты потом пожалеешь? Жил себе беззаботно, а потом возьмёшь и пожалеешь. Может, стоит остановиться? Встать и уйти? Это маленькое открытие удивило его. Он всегда думал, что люди должны быть честными перед самим собой и перед друг другом. Здесь же всё наоборот, вывернуто наизнанку. Вот поэтому я мучаюсь всю жизнь, решил он, даю всем шанс, а они не понимают. Наташка только понимает.
– Зачем тогда всё это?.. – опять же вяло удивился он.
«Зачем ты вслед за ним приехала, зачем встречаетесь?» – хотел спросить он, но не спросил, пожалел, она и так сказала всё, что хотела сказать, даже больше того, что требовалось.
– Я здесь не из-за него, – сказала она так, словно бросилась в холодную реку.
– Ну?.. – снисходительно подтолкнул он её.
– А… а… а… – на мгновение закрыла глаза, – из-за Лёшки. Теперь ты всё знаешь! – выкрикнула с ненавистью.
Ах, вон оно что, подумал Цветаев. И перед его внутренним взором возник Лёха Бирсан с окровавленными руками, а позади него – бандерлог с женской головой в руке. Вот почему он предал Антона – из-за Ирки, сообразил он и посмотрел на её с ненавистью.
– А почему честно не развелась с Пророком?! – спросил он вполне естественно, но нотки гнева удивили её, хотя, конечно же, она ничего не поняла, потому что кипела сама, как вулкан.
– Потому что тогда надо было объяснить ему такие вещи, о которых он не должен был знать! – Она снова в ярости взглянула на него, и в её взгляде можно было прочитать: «Что же ты за бестолочь такая!»
– Лёха расспрашивал у тебя о нас? – спросил он с укором, понимая, что даже при данных обстоятельствах спрашивать такое подло, всё равно что без спроса заглядывать в чужую душу.
– Лёха? – переспросила она, как будто задумавшись. – Ни разу. Он куда благороднее вас всех вместе взятых!
– О-о-о… куда тебя понесло, – произнёс он с чувством превосходства, потому что знал кое-что такое о Лёхе Бирсане, о чём Самохвалова даже не догадывалась.
Интересно, как она отреагирует? – подумал он, если я ей расскажу правду. Получается, что Лёха Бирсан, через Жаглина, заманил Гектора Орлова в ловушку, избавившись таким образом от конкурента, как он в своё время избавился и от Пророка. Когда он успел набраться подлости, в школе мы такое за ним не замечали?
– А кто предал Антона?! – напомнил он.
Она промолчала, с любопытством посмотрела на него и потребовала:
– Где Бирсан, чёрт побери?!
Не поверит, понял он. С цепи сорвётся. Бросится, чтобы выцарапать глаза, или достанет из сумочки пистолет. То что у неё есть оружие, он не сомневался.
– Не знаю, – ответил он с постным лицом так, чтобы она ни о чём не догадалась, не потому что он боялся, а потому что действовал чисто интуитивно: время открывать карты ещё не пришло, не та ситуация.
– Он не отвечает со вчерашнего дня! – застонала она, явно взывая к совести Цветаева и
