время.
Заручается поддержкой графа Скаррона:
-Вы единственный, кто может защитить меня от шале. Он губит моего отца, и сгубит меня! Я хочу быть правителем, которого заслуживает эта земля, но для этого мне не нужны кукловоды. Мне нужны друзья. Будете ли вы моим другом?
Признается Высшему Жрецу:
-Я давно вынашиваю мысль о том, что трон и боги должны объединить усилия, чтобы создать достойное правление.
Шепчет Казначею:
-Если вы хотите уцелеть, вы сдадите мне всех ваших пособников…
И так по кругу, со всеми, тихой тенью. Шепнет-скажет-намекнет. И вот уже Шале готовит свой триумф, Скаррон готов уничтожить Шале, выловив в пучине жизней неопровержимые доказательства вины и не зная, что Высший Жрец хочет воспользоваться его исповедями и обличить перед народом, чтобы самому пасть по признанию казначея, которого должны казнить по доносу…
Карл хочет избавиться ото всех. Мигом. но никто не внушает принцу столько любви и ненависти как Шале. Карл видит в нем отца, который не был бы так жесток, и врага. Конечно, Скаррон расстарается, но Карл не хочет решать. Слишком опасен этот человек. Слишком желанно и ненавистно его общество!
На счастье принца заговорщики не умеют скрываться.
***
-Сегодня ответственный день, Шале! – король Филипп собран и серьезен. Время подходит к десяти, и он уже идет по длинной общей зале, сопровождаемый заплаканным взглядом своей королевы.
-Да, ваше величество, вы, как всегда, правы, - Шале обладает железной выдержкой, но не удерживается от нервной оглядки. Ему неизвестно лицо убийцы короля, и он пытается угадать среди стражи – все спокойны, ленивы, как и полагается в утренний час.
-Если вам интересно, ваше величество… - Шале держится с непринужденностью, которая обходится ему нынче дороже, чем обычно, - то я полагаю, что сегодняшний законопроект будет принят в высшей степени благожелательно.
Десять.
Откуда появился этот солдат? Почему вдруг так близко? Король Филипп не успел возмутиться, задать вопрос и сделать знак, вскрикнуть. Рука солдата была тверда. Мгновение и нож вошел в горло Филиппу, парализовав страхом и циничностью произошедшего всех вокруг.
Шале отшатнулся – больше из-за того, чтобы не запачкать своих одежд. Меньше из-за страха, который должен был показать.
Вопль, визг – всё это смешалось в какую-то неясную пелену, а в следующее мгновение Шале понял, что солдат смотрит в упор на него и в собственном горле Шале происходит какой-то разрыв…
Шале еще сумел сделать три шага, нелепо и страшно зажимая горло руками, но куда там – жизнь уже оставляла его. Где-то краешком угасающего сознания он чувствовал волнение, видел какие-то тени, силуэты, люди вскакивали, бежали, метались, хватали его руками – это уже не имело значения.
***
-Подонок! – королева-мать залепила пощечину сыну. Она была эмоциональной всегда, но слабой. Пощечина тоже не была серьезной, скорее – обидной.
Король Карл не дрогнул. Лишь прикрыл глаза, когда ее рука коснулась его щеки.
-Ненавижу! Ублюдок! Это все ты!.. – королева-мать разошлась. Она отвешивала удар за ударом, бессильная в своей ярости. Прежде муж не давал ей жизни, заточив в клетку. Теперь это продолжил делать сын.
Он легко развернулся, словно всю жизнь ждал шанса. Полетели головы почти всего высшего света, не щадились ни жрецы, ни полководцы, ни богатые люди. Король снес их вмиг, не дав собраться с силами для ответа.
Народ ахнул, но с интересом принялся наблюдать за событиями. И только Эллин рыдала, билась и не могла поверить, что ее маленький сын уже вырос и стал каким-то чудовищем, отнявшим ее привычный мир и любимого мужа.
Она не верила в заговоры, в дурные поступки Филиппа, сосредоточив всю ненависть на сыне.
-Ненавижу… - рыдала королева-мать, и рыданиям ее не было конца. – как ты мог так поступить со мной?
-Нельзя быть таким эгоистичным существом, - мягко заметил Карл, - что значит страдание одного или даже двух людей для всего королевства?
