Разговор двух пьяниц о Новом годе, распаде СССР и маленьких радостях

Разговор двух пьяниц о Новом годе, распаде СССР и маленьких радостях

– Привет, Колян! Далеко собрался? – выйдя во двор, Колян услышал знакомый голос и, повернувшись, увидел Петровича.
– Да вот, жена попросила ковёр на снегу почистить, – Колян показал лежащий у него плече свёрнутый ковёр. – К Новому голу готовится, такая у нас кутерьма!
– Сама-то дома? – спросил Петрович.
– Нет, с соседкой в магазин ушла, продуктами запасается. Холодильник и так забит, класть некуда, но всё ей мало, – сказал Колян.
– Ну, что же ты хочешь – Новый год!.. Однако удачно получилось: я бутылку клюковки открыл, решил проверить, как настоялась, а одному пить скучно – дай-ка, думаю, во двор выйду, вдруг Коляна встречу? А тут и ты идёшь – правду говорят, что на Новый год всяческие чудеса случаются, – покрутил головой Петрович.
– Как бы моя не заругалась – мол, пошёл ковер чистить, а сам наклюкался, – засомневался Колян.
– Брось, в клюковке не больше двадцати градусов, да на морозе, да ковёр потом будешь чистить, да твоя благоверная ещё не известно, когда явится, – у тебя и следа от выпитого не останется, – успокоил его Петрович. – Идём к нашему столику, не пить же у подъезда!
– Ладно, – согласился Колян, – идём.
…Смахнув снег со стола, Петрович поставил бутылку и достал из кармана два стеклянных стаканчика.
– Как знал, стаканы захватил, – сказал он. – А я тебе рассказывал, откуда рецепт этой клюковки узнал? Это целая история. Отдыхал я в санатории, и моим соседом по палате был мужик, чей прадед служил до революции поваром у князя Вяземского. Князь этот выпить очень любил и от частого питья нажил себе цирроз, – а выпить-то всё равно хочется! Вот он и приказал своему повару придумать такое питьё, от которого печень не страдала бы. Так эта клюквенная настойка и появилась; вещь уникальная – пьётся легко и печени нисколько не вредит. Мужик в санатории мне под большим секретом её рецепт открыл и то только потому, что мы с ним крепко подружились: за три недели проживания там чуть ли не цистерну водки выпили… Ну, давай по первой, – Петрович наполнил стаканы. – С наступающим!.. Как тебе клюковка? – спросил он, когда они выпили.
– Вещь! – подтвердил Колян. – И водка совсем не чувствуется.
– То-то же! – сказал довольный Петрович. – Давай сразу по второй, чего ждать?.. За Новый год!.. Да, Новый год… – выпив, он вдруг призадумался. – А если поразмыслить, что такое Новый год? Ещё один виток Земли вокруг Солнца, только и всего! И почему мы считаем, что он начинается первого января? Я видел передачу, в которой рассказывали, что в древности люди считали началом нового года весеннее равноденствие, когда день становится длиннее ночи, и в этом был свой смысл. У нас в России до Петра новый год отсчитывали с первого сентября, поскольку согласно Библии бог в этот день мир сотворил, и в этом отсчете тоже смысл был. А первое января – что за дата? Я слыхал, Юлий Цезарь установил, чтобы год начинался с первого января, но мне это непонятно. Отчего в середине зимы, а не с началом весны, скажем, – первого марта? Где-то вроде и такое есть…
Ну, пусть считают с первого января, зачем этот день праздником сделали? Учёные говорят, что Земля уже четыре миллиарда лет вокруг Солнца крутится – так чего же мы празднуем? В этом году четыре миллиарда первый виток, в следующем – четыре миллиарда второй, потом четыре миллиарда третий, – и так ещё четыре миллиарда лет праздновать будем, пока Солнце существует?
И, главное, отчего на Новый год все на что-то надеются, чего-то сказочного ждут? Ладно бы дети, но ведь и взрослые верят в новогодние чудеса. Ребёнок уже в семь лет знает, что Деда Мороза или Санта-Клауса нет, однако же до старости продолжает верить, что на Новый год какой-нибудь добрый волшебник заявится и мечты осуществит.
– А мне нравится Новый год, – возразил Колян. – Взаправду, как сказка; да ты и сам сказал, что на Новый год чудеса случаются.
– Я шуточно сказал, я давно никаких чудес не жду. А ты верь в чудеса, если тебе от этого веселее, – в нашей жизни радостей немного… Давай выпьем! – Петрович вновь налил стаканы.
*** 
– Бог с ним, с Новым годом, – это обман безобидный, разве лишь ребёнку какому разочарование, что Дед Мороз не пришёл. Но бывает обман, от которого всё вокруг рушится, – вздохнул Петрович. –  От такого обмана СССР распался.
– Как это? – не понял Колян.
– Это меня на мысль передача навела, где всякие специалисты с умным видом рассуждали, почему Союз уничтожился, – пояснил Петрович. – Чего только не наговорили: в экономике неразрешимые проблемы были, в политике и разном прочем. Я не спорю, были проблемы, но, по моему мнению, основной причиной был всеобщий обман. Ты в те времена не жил, не родился ещё, но я-то хорошо помню, как всё было: враньё сверху донизу. Брежнева славят – настоящий коммунист, любимый вождь всего советского народа. А какой он настоящий коммунист, когда, всем было известно, жил он, как падишах, а гараж его дорогущими машинами был забит! От него и другие пример брали: все эти верховные партийцы, как сыр в масле, катались, а в стране нехватка всего, дефицит, – иной раз идёшь с работы, так даже хлеба не купишь, пустые полки в магазине.
«Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи» – плакаты везде висели, но был ли хоть один человек, который в это верил, включая и тех, кто плакаты эти сотворил. На собраниях всяких и по телевизору красивые слова произносили, а в стране делалось чёрт те что, поэтому народ власти лишь для виду поддакивал, а дома про неё злые анекдоты рассказывал.
Хуже всех были эти как бы коммунисты, которые нас жизни учили, лозунгами прикрывались, а в душе были полной гнилью. Они потом Союз и похоронили, нажившись на его богатствах безмерно. Да и сейчас, какого деятеля сверху ни возьми, глядь, бывший коммунист, а ныне хозяин жизни, «владелец заводов, газет, пароходов», – прямо, как у Маяковского. 
У меня как-то было столкновение с одним «настоящим коммунистом», секретарём партийного комитета на предприятии, где я тогда работал…
– Ты, чего, Петрович, в партии состоял? – удивился Колян.
– Спаси бог от эдакой партии! Нет, меня в этот гадюшник ничем заманить нельзя было, хотя как-то пытались, сулили карьеру обеспечить, – усмехнулся Петрович.
– Почему же ты с секретарём партийного комитета поцапался? – продолжал удивляться Колян.
– Ты слушай, не перебивай, вот и поймёшь. Клюковка, что ли, на тебя действует? Так не должно вроде, – не сильно крепкая, – Петрович посмотрел на Коляна.
– Нет, всё нормально. Давай, рассказывай, не буду перебивать, – пообещал Колян.
– Собрал нас этот секретарь, – продолжил Петрович, – и говорит: «Надо на субботник выйти: квартальный план у нас под угрозой, можем не выполнить. Надо, товарищи, потрудиться, чтобы не быть в долгу перед Родиной!» И далее – высокая словесная трескотня, а под конец – угрожающие намёки: если кто не выйдет, пеняйте на себя. А мы-то знаем, что начальство наше не сильно парилось на работе, зато хорошо парилось в сауне, которая была построена в нашем доме отдыха якобы для рабочих, а на самом деле для начальства. В сауне многие удовольствия для «настоящих коммунистов» были предусмотрены, даже девиц им туда возили.
Я и говорю секретарю: «Ленин писал, что субботник – это окно в коммунизм, потому что рабочие сознательно и добровольно выходят на бесплатную работу для общего блага. А вы нас насильно гоните, да угрожаете при этом, – какое это окно в коммунизм? Вы саму коммунистическую идею извращаете». Он аж побагровел, – как бы его кондрашка не хватила, думаю, – а после выдавил эдак зловеще: «Как вы смеете вести здесь антиобщественные разговоры? Вы замахиваетесь на святое, на наши идеи, на партию! В былые времена вами уже занялись бы компетентные органы». «В былые времена компетентные органы занялись бы прежде всего вами, – отвечаю я ему. – И нечего на меня страхолюдно зыркать, не боюсь я вас». 
После собрания ко мне люди подходили, руку жали: «Ну, Петрович, ты в самую точку попал! Надоели они хуже горькой редьки! Хоть кто-то им правду сказал».
– И тебя не привлекли? – спросил Колян.
– Побоялись – за себя побоялись. Везде видимость спокойствия была, тишь да гладь, полное единение народа и власти, а тут вон какой нехороший случай! Говорю, все врали и вранья требовали, а правда им глаза колола, – Петрович опять вздохнул. – Выпьем? Меньше половины осталось, – он встряхнул бутылку.
– Наливай. Хорошая вещь, эта клюковка, – повторил Колян.
*** 
– Экономика, политика, проблемы – всё преодолимо, когда у народа вера во власть есть, и она ведёт себя как подобает, – сказал Петрович, переведя дух и поставив пустой стакан на стол. – А когда всё на вранье стоит, долго не продержится. Сейчас вранья больше, чем прежде, и оттого никто никому уже не верит, а уж власти и подавно! Даже мне не верят – можешь представить? – а я никогда не вру. Нет, ты не подумай, что я святой, но для чего врут, рассуди? Врут для того, чтобы что-то получить, или чего-то не потерять, а мне ничего не нужно, и терять нечего. У французов, кажись, есть пословица «Попробуй причеши лысого чёрта».
– Так ты же не лысый, Петрович, – возразил Колян. – У тебя шевелюра в порядке. 
– Я фигурально выражаюсь, – пояснил Петрович. – Ты ещё скажи, что я на чёрта не похож, потому что у меня рогов и хвоста нету. Хвоста действительно нет, а насчёт рогов надо мою бывшую жену спросить, она лучше знает.
– Кстати, про жену. Не могу придумать, что своей на Новый год купить, – спохватился Колян. – Может, чего подскажешь?
– Дари от сердца, чтобы доставить радость. Женщина всегда чувствует, когда подарок от сердца идёт, – сказал Петрович.  – Новый год тем и хорош, что можно подарки дарить и радость доставлять. Мелкие радости тоже важны, и тот, кто их доставляет, и другим и себе приятное делает. Вот, Робертыч из первого подъезда давеча ходил по квартирам и угощал печеньем, которое его жена испекла. А я хочу ёлку во дворе нарядить, - вон ту, которая возле горки. Игрушки елочные у меня от прежней семейной жизни остались, так чего им без дела лежать? А ёлка будет стоять нарядная – всё-таки, радость детям. Поможешь ёлку нарядить?
– Мне ковёр надо вычистить, забыл? – Колян показал на ковёр.
– До Нового года время есть, можем завтра ёлкой заняться… Ну, по последней? – Петрович разлил остатки клюковки по стаканам. – Допьём, и помогу тебе ковёр почистить, если хочешь.
– Ты, Петрович, чего-то подобрел, прямо как Дед Мороз. Спасибо, конечно, но с ковром я сам управлюсь, – отказался Колян. – Выпьем! С Новым годом!
– С Новым годом! – ответил Петрович, поднимая стакан. – За многие радости на четыре миллиарда первом витке Земли!