Слуга

наберете нужных вам знаний, которые можно использовать, чтобы остудить пыл господина. Есть же вещи, которые его величество не должен знать о брате?
Граф задумался – таких вещей было очень много. Король хоть и сносил терпеливо все кутежи брата, все-таки за некоторые проступки мог устроить вполне себе выволочку. Но тут вдруг до Дору Маоласа кое-что дошло и он, взглянув на Эжона совсем другими глазами, спросил:
-А чего ты выглядываешь и выжидаешь? Чего потребуешь от меня за все свои знания, за все имена, что ты здесь слышал и всех гостей, что в моем доме могли найти приют веселья?
-не веселья, а порока, - поправил слуга, - и я ничего не планирую требовать. Вы дали мне право отвесить вам пощечину, когда я увижу, что вы зарвались. Я не воспользовался им. И все мои знания, мои тайны – это тайны дома. И я не вижу смысла шантажировать ими. Могу, но не нуждаюсь в этом.
-А в чем ты нуждаешься? – Дору удивлялся все больше.
-Ни в чем. Мне и так хорошо, - пожал плечами слуга, - ваша светлость добр ко мне.
С того дня Дору стал осторожнее со  своим слугой. Человек, который не нуждается ни в чем, но хранит много тайн, не только о доме, в котором работает, но и о гостях его, не желающий пользоваться этими знаниями, вызывает куда больше опасения, чем отъявленный шантажист.
Принц Филипп же, переговорим со своим кутилой, помрачнел и был вынужден, столкнувшись с откровенным шантажом, позволить ему выйти из веселого круга. Прежняя жизнь еще долго догоняла графа. Но он упорно работал во внезапно открывшихся ему областях, занятый своей службой, заводил новые знакомства среди тех, кто прежде казался ему скучен.
И жизнь потекла совсем иная, тихая…натура графа Маоласа, прежде буйная, кажется, пошла на перемирие, бросая нерастраченную энергию на самообразование и знакомства.
Но рано выдохнул Эжон. Граф Маолас привык получать всё, что хочет, и ни одна деятельность не заменила ему безнаказанности.
***
-Это что? – спросил Эжон, растеряв всякое приличие в одну дождливую и мрачную ночь, глядя на  аккуратно завернутое в тканевый кокон тело. Женское тело. По лицу, оставленному за пределами кокона, можно было увидеть и юность, и нежность всех черт, и нетронутость пороком…девушка спала.
Слишком крепким сном, учитывая, что все ее тело было затянуто в ткани и обвязано лентой.
-Это? – граф Маолас взглянул на поданный ему «кокон», принесенный парой его слуг из его же собственной кареты, - ах, это Ленута.
-Мне все равно, как ее зовут, почему она спит и обездвижена?
-Она сопротивлялась моей любви, - отозвался граф абсолютно спокойно и велел слугам, - отнесите ее в комнату и заприте. Эжон, пошли к ней Маришку, пусть приведет ее в чувство и в порядок.
Эжон не сразу обрел дар речи, но обретя, бросился за господином:
-Ваша светлость, как вы прикажете это понимать? Вы что, похитили девушку?
-Ну какая разница? – раздраженно вздохнул граф. – если бы она согласилась идти сама, мне бы не пришлось ее похищать. А так… что, выдашь меня? Или решил, что тебе что-то нужно?
Эжон терпел насмешки и пьянки. Эжон терпел дурную репутацию дома, которому служил, Эжон привык ко многому, но это было слишком даже для него.
И он воспользовался своим правом на пощечину.
-Вы разрешили мне, ваша светлость, много лет назад, - напомнил Эжон, - вы перешли черту, зарвались. Вы кутили и вам это прощали, но эта девушка…зачем?
-Я люблю ее, - просто ответил граф, как будто бы не было никакой пощечины.
-Что сказала бы ваша мать! А отец? Что вы делаете? Такого не позволяет себе даже принц Филипп! Это скандал, это…
-Молчи, - оборвал его граф. – Ты слуга. Вот и служи мне. Подумай, как это можно использовать, что я могу сделать для тебя, чтобы ты служил мне преданно, как и раньше. А эта девушка…кто ее вспомнит? Красавицей больше, красавицей меньше. Эта – моя!
Эжон постоял ещё минуты три, наблюдая за тем, как закрывается наверху лестницы маленькая дверца, запечатывая Ленуту в плену графа Маоласа, и подумал вдруг, что ему, в принципе, неважно. Вспыхнувший гнев легко уходил, оставляя после себя лишь усталость.
Разве мало совершил он уже отвратительных поступков во имя Маоласа? Разве мало было в его руках тайн и подлости? Тайной больше, тайной меньше…что изменится? Небо падет? Так пало бы уже.
Эжон поколебался еще недолго, но колебание его было не между желанием броситься на графа и требовать освобождение Ленуты и службой ему, а между желанием поспать или перекусить чего-нибудь легкого…
В конце концов, Эжон решил, что лучше сначала укрепит графа в своей преданности, потом перекусит, а потом приляжет. До Ленуты ему уже не было дела. Ничего от ее облика не осталось даже в его памяти.
Эжон двинулся за графом Дору, жалея лишь о том, что так бездарно пропадает столько тайн! Ах, если бы Эжону можно было что-нибудь вытребовать у господина, но, как назло – ничего его не было нужно!
Но поднимаясь по ступенькам, Эжон уверял себя, что жизнь его ждет еще длинная, и, как умный слуга, он сумеет однажды выбрать момент, если ему что-то будет нужно, и намекнуть на некоторые провалы своего господина, чтобы получить желаемое. А что до лиц прошлого, жизней и чужого страдания…его эти люди уже не должны волновать, ведь служит Эжон графу Дору и когда-нибудь будет служить себе.
Надо лишь дождаться.