вам всем как отец родной, и вы из меня веревки вьете! Но одеться надо. Да, и напиши в номер что-нибудь новое, бодрое, весеннее. Давай-давай, давай! Рубрика «О природе» пустая. Ну, сам знаешь, не мне тебя учить.
- Ведьм..., Вадим Игоревич, я о зиме напишу, - единым духом выпалил Марк. И, подумав, прибавил:
- Пожалуйста.
Горыныч стал медленно багроветь, набухать жилами и каплями пота. На языке его уже висело гневное: «Издеваешься?! Сколько можно на мне ездить?!». Но взглянув в ясные, словно промытые снеговой водой, глаза Бесчастного, осекся и прохрипел:
- Вот гад! Черт с тобой! Валяй о зиме! Знаю: не статья будет – песня!
И улыбнулся широкой щербатой улыбкой.
Что ж, зима. Белый улей распахнут.
Тихим светом насыщена тьма.
Спозаранок проснутся и ахнут,
И помедлят и молвят: «Зима».
Выпьем чаю за наши писанья,
За призвание весельчака.
Рафинада всплывут очертанья.
Так и тянет шепнуть: «До свиданья».
Вечер долог, да жизнь коротка.(1)
