не перевесил этого.
А что Лина? К его крайнему изумлению она наградила его за эту рефлекторную «физику» потоком самых ласковых слов и счастливых улыбок. «Наверно, именно поэтому все считают женщин глупыми существами», – думал Алекс.
– Тебе тоже было хорошо? – спрашивала она.
– Еще как!! – отвечал он, чтобы не разочаровать ее.
– Давай еще?
– Давай.
К удивлению Алекса, во второй раз все было как-то уже не столь отталкивающе.
На следующий день они не стали дожидаться вечера, а прямо в полдень удалились в лес с пляжной подстилкой. Он пытался подсчитывать, сколько и чего у них теперь было, но очень скоро сбился со счета, да и лесные прелести в виде комаров и муравьев порядком мешали сосредоточиться на собственной донжуанской бухгалтерии.
К третьему любовному свиданию Копылов готовился со всей ответственностью: вспомнил все пособия по сексу, что ходили у них в интернате, и тщательно выстроил для себя последовательность своих предстоящих действий. Больше всего уповал на настоящую постель, которая ждала его в доме Лининой тетки. Однако нового счастья не случилось. Лину он застал с дорожной сумкой – приехавший на машине отец забирал ее на какие-то там спортивные сборы.
– Мы с тобой обязательно в Москве увидимся, – повторила на прощание Лина два или три раза, но при этом как-то забыла указать свой адрес и телефон. Он ей не стал напоминать – оглядев ее разочарованным, более критическим взглядом, пришел к выводу, что в Москве уже ему предстоит стесняться такой восемнадцатилетней старухи.
После первого все же вполне результативного опыта легко было ожидать, что дальше он попытается расширять свой казановский список. Увы, то лето получилось эротичным не только для него одного. Почти весь их теперь уже одиннадцатый «А» в своих летних лагерях и турпоездках как-то тоже умудрился приобщиться к великим любовным таинствам. Добрая половина класса тут же разбилась на пары и принялась с увлечением играть во взрослую любовь. Те, кто Копылову нравился, оказались заняты, а размениваться на дурнушек ему не позволило самолюбие.
С деланным равнодушием пожав плечами, он тут же нашел себе новое равноценное занятие. Собрал под свое знамя Хазу и еще двух одноклассников и повадился с ними совершать кулачные рейды по Москве. Чтобы не выглядеть обычными урками-хулиганами, придумали себе конкретного противника. Им стали расплодившиеся уже на тот момент скинхеды. Каких-либо антирасистских настроений у копыловцев-хазовцев не было и в помине, будь негры и арабы серьезными бойцами, выбор вполне возможно пал бы и на них. А так выпало пострадать их гонителям.
И вот малой компактной группой янычары стали появлялись возле какой-либо вузовской общаги, где жили иностранцы и начинали охоту на бритоголовых. Поджарые подвижные копыловцы на вид не представляли из себя серьезных панчеров, поэтому их появления поначалу мало кто опасался. Конспирации ради Алекс настрого обязал своих подельников разговаривать только по-английски, ведь слово fuck всем понятно без перевода. Подходя к компании скинхедов, они вступали с ними в словесную английскую перепалку, обычно одностороннюю, и когда лысые молодчики наконец понимали, что их оскорбляют, и принимались соответствующе отвечать, тут же приступали к быстрому и эффективному рукоприкладству. Десяток ударов – и полдюжины крепких полупьяных парней лежит на земле, не очень понимая, как это их сумели сбить с ног какие-то тонконогие подростки.
И месяца не прошло, как по столице поползли слухи о банде американских гринписовцев, которые таким образом хотят урезонить отечественных фашиствующих молодчиков. Ровно через полгода эта банда пропала, просто потому что у янычар началась подготовка к выпускным экзаменам, и Алекс благоразумно не стал испытывать судьбу до какого-либо несчастного случая.
21
С Зацепиным к одиннадцатому классу Копылов окончательно примирился. Часто размышляя о том ночном бегстве в Коста-Рике, Алекс пришел к выводу, что все тогда его теперешним куратором было сделано правильно. Дядя Альберто не знал окружающей местности, а мама знала, он мог пробиться в посольство, а она – нет, она была ко всему этому готова со своими кредитками, деньгами и паспортами, а он – нет. И если бы не случайная нелепая змея, она благополучно переместилась бы куда-либо в Панаму или Никарагуа, а оттуда в Европу. И то, что сам Зацепин не объяснял ему это, а позволил до всего додуматься самому, было только в пользу куратора.
Единственный недостаток Петра состоял в том, что чем ближе к окончанию школы, тем он чаще заводил речь о военных училищах. Но тут Алекс был непоколебим:
– Никакой шпионской или военной карьеры я делать не собираюсь! Не хочу и все! Делайте, что хотите.
– Но ведь не в заборостроительный ликбез тебе поступать, – язвил капитан.
Выбрали компромиссный вариант: Институт права и управления, из которого при желании можно было выйти в менеджеры или на судебно-прокурорскую стезю. Старательно подготовившись, Копылов без всякого репетиторства сдал вступительные экзамены и поступил на бюджетное обучение. Считал, что сделал все сам, но так ли это было на самом деле, об этом знал лишь его куратор.
По идее в интернате должны были возмущаться таким выбором своего перспективного выпускника, но там про него на время забыли – все негодование преподавательского состава досталось Хазе, умудрившемся тайком поступить в Духовную семинарию Троицко-Сергиевой лавры.
