легко лишь с той женщиной, которая не твоя. Но я, наверное, считал её своей женщиной. Коль скоро она всё же тут. Впрочем, никто из нас не стремился активно проявлять свои собственнические инстинкты и ничем друг друга не ограничивали. "Ты устала от череды безуспешных попыток стать счастливой - сказал я. - Это можно понять, но счастье гораздо проще, чем тебе кажется". Она с иронией посмотрела мне в глаза и покачала головой. Я понял, что она имела в виду. "Ну, мне тоже не просто. Ты вот говоришь "Хочу его". Он как мужчина не может отказать даме, это как-то не принято, значит, приходится искать иные пути отхода. Думаешь мужчинам проще? Мы тоже не всегда хотим близости. Это миф. И, как ты понимаешь, иной раз нам даже сложнее скрыть как наличие страсти, так и её отсутствие. Мужчина, обладающий харизмой, притягивает женщин. И они тоже говорят "хочу его". А ему что делать? Бежать как загнанному оленю сломя голову? Куда ему кинуться? Он, обладая воспитанием, уважением к женщине и человеку не может сказать: "Иди прочь, я не желаю тебя!" И что он сделает? Одно из двух. Или найдет выход или сдастся, чтобы подтвердить статус "самца" и оправдать якобы "мужскую суть", а, в результате, он же и останется виноват. Уступит он или откажет. Он будет виноват. Женщина, получившая отказ, редко это забывает. Чаще всего – глубоко оскорбляется. И таит обиду и злость. Потому что ей, "Женщине", посмели отказать. Женщина, которой не отказали, начинает питать надежды. Как ты понимаешь сама, а за этим следует разочарование. Согласиться на близость – ещё не значит полюбить и захотеть продолжения. Это, так или иначе, заденет её гордость. Или же она говорит: "Я так и знала, все они "проститутки в штанах", их можно использовать как резиновые игрушки из секс-шопов. Что только подтверждает миф о том, что все мужчины с утра до ночи думают о сексе и о женщинах".
Она посмотрела на меня с непередаваемым выражением грусти на лице: "Получается, что кругом ложь. Даже в этом. В одной кровати находятся двое. Которые не только не любят друг друга, но и даже не желают толком. Вот так, чтоб хотеть по-настоящему. До дрожи губ, ноздрей, ресниц, до мурашек и головокружения. Нет, они вместе лишь потому, что так нужно. Они думают, что так нужно. И выражают это словами, что желают друг друга. Но на самом деле лгут. Их ведет не любовь и даже не страсть. А мысль, мозг, условность общества. Они не хотят, но будут спариваться и оценивать, считая, что так нужно. Причем – не только им, но и партнеру. И он, и она будут уверены, что совершают чуть ли не акт милосердия, в то время как это всего лишь очередное нагромождение лжи". Я не знал, что ответить ей на это. И думал сейчас совершенно о другом. А меня, меня она тоже не хотела? Это что – акт милосердия? На бедность, что ли? Я не отношу себя к разряду легко раздражающихся людей, но она начинала меня злить. И я спросил её: "А ты сама, сама-то хоть раз в жизни хотела кого-то так, как сейчас говоришь?" Она посмотрела на меня с упреком, но промолчала. Мне стало стыдно. Что я действительно, как подросток, она тут, она со мной, что еще сейчас нам двоим надо. Оба мы прошли не легкий путь, оба по-своему перенесли бремя нелегких разводов и неудачных отношений, да и жизнь не проста сама по себе. У нас выходные, вино, мясо и фрукты, музыка и целых три дня в нашем распоряжении. Уютная квартира, тепло и в воздухе легкий аромат печенья. За окном ночь, а у нас инструментальные хиты, уют и нега. Зачем нам здесь и сейчас скандал? Мы тут, чтобы понимать и наслаждаться. "Закрой глаза" - попросил я её. Она послушно прикрыла глаза. Некоторое время я молча любовался её лицом, слегка касаясь кончиками пальцев её век. "Тебя выдает взгляд - сказал я ей. -"Если твои глаза закрыты, то никто не может понять, сколько тебе на самом деле лет. Ты кажешься мне совсем девочкой. Но если ты смотришь, то всё меняется. У тебя такой взгляд, он рассказывает о тебе больше, чем ты могла бы сказать словами". Она распахнула удивленно глаза, но промолчала. Зато я сказал с гордым видом знатока женских душ: "Все женщины хотят замуж!" Она снова промолчала, но прищурила на меня свои карие глаза, и я уже ждал, что сейчас она опять скажет свое коронное:"А зачем?". Но она задумчиво протянула: "Хотят". "И ты хочешь?" - склоняясь над ней, сказал я полу-утвердительно, полувопросительно. "Хочу" - подтвердила она легким кивком головы. "Хочу, но уже не пойду, находилась" - буркнула она.
Я не стал поддерживать в ней пламя обиды на мужа. Незачем. Бог ему судья. У всех есть свои причины. Но все же сказал: "Если ты и дальше будешь смотреть на всех мужчин как на "мясо" и дичь, как на альковные бездушные игрушки или как на заводского племенного жеребца, то тебе не выйти замуж. А постоянно боясь оказаться ненужной и смешной в своих чувствах и желаниях, в своей любви, ты действительно навсегда окажешься одна". И я даже слегка нахмурился, при этом стараясь придать голосу строгости. Она хмыкнула: "По-твоему лучше быть одинокой замужней женщиной, чем в принципе незамужней?" Я покачал головой: "По моему, лучше вообще не чувствовать себя одиноко". "Тебе сейчас одиноко?" - спросил я её и тут же пожалел, потому что мне было бы неприятно услышать, что ей одиноко со мной. Какое это имело значение для меня, я и сам не знаю, но не хотелось бы услышать подобное от женщины, с которой встречался почти год, с которой сейчас я провел не менее трех дней в тесном общении и в одной кровати. Нет, это совсем не то, что я хотел бы от неё услышать. "Нет, я про это сейчас не думаю" - очень тихо сказала она. И добавила: "Я уже была замужем и даже не один раз, что это изменило?" И вдруг как-то съежилась вся, стала усталой и грустной. Мне показалось, что она даже в росте уменьшилась. Эта глупая беспомощность меня разозлила, какой смысл так страдать из-за ничего? Что ей мешало изменить отношение к ситуации и перестать трагически и гордо нести одинокое свое "Я"? "Вот видишь, ты не сохранила брак" - сказал я, не подумав, и тут же пожалел об этом. Она резко села, укуталась в плед и отодвинулась от меня, прижавшись к стене, и закинув голову, прикрыла глаза. Я знал, что последний брак принес ей немало боли, как и не сложившиеся последующие отношения. Но зачем-то решил задеть её за живое. И сам тут же устыдился этого. Возможно, мне хотелось, чтобы она разозлилась. Закричала на меня или сделала что-то ещё, дала волю чувствам, разбила тарелку, выплакалась и оттаяла. Наконец оттаяла бы. Но она лишь молча сидела с закрытыми глазами, крутила в руках не зажженную сигарету. Она молчала. Молчал и я. От этой паузы воздух на уютной и теплой кухне словно стал холоднее. Я боялся нарушить это молчание и сказать что-то такое, что расстроит её еще сильнее. Она же не торопилась начать разговор. Мне было неуютно, хотелось что-то сказать или сделать, но я ждал, просто сидел, курил и ждал. "Вот поэтому я и не горю желанием непременно выйти замуж снова. Мужчины шутят - "Обещать не значит жениться". Зло. Но правда. Хотеть – не значит сделать. Я хочу замуж. И любить хочу. Но уже не могу" - голос её звучал негромко, ровно, без трагического налета или ноток грусти. Может быть, лишь немного устало. И мне от этого было не по себе. Захотелось обнять её и укачивать, как маленькую. Но она, скорее всего, не позволила бы такого отношения. Не из гордыни, из-за страха. Я почти уверен, что так и поступали все те, кому непременно хотелось утешить её. И кто потом просто уходил. Оставив после себя еще больше пустоты. С которой она сражалась, сжилась и смирилась окончательно. Даже не тоскуя уже по этому поводу. И это, пожалуй, было самым трагичным и самым шокирующем. И этот страх, и недоверие сродни раненому зверю, что не дает коснуться себя и причинить еще большую боль, хотя сам страдает от раны. Рана затянется, а вот память остается навсегда. Миниатюрная шатенка, хорошо сложенная, которой на первый взгляд никогда не дашь её настоящий возраст, открытая в общении, робкая и решительная, улыбчивая и задумчивая, тонко чувствующая и в целом не глупая женщина с красивыми грустными глазами. Что ей мешает стать счастливой? Любить, заново построить семью, наладить быт и жизнь. Это ведь не так уж сложно. Впрочем, тот же вопрос я мог бы вполне задать и себе самому. Поэтому я молчал.
Она снова легла, поудобнее устраиваясь на диване и положив голову мне на колени. Осторожно и нежно, как ребенка я погладил её по голове. "Ну ведь есть же все-таки ещё и любовь" - как можно мягче, стараясь сгладить впечатление от своих слов сказал я, наблюдая за движением её руки. Указательным пальцем она водила вверх-вниз по моему животу. Может быть, мне и не стоило этого говорить, потому, что она вдруг засмеялась, перевернувшись на спину и задрав обе стройные, гладкие ножки к потолку. Помахивая одной ногой, она пропела: "Любовь, любовь" - с такой непередаваемой иронией, с такой тайной издевкой, что я невольно поморщился. "О какой любви речь?" - зло спросила она - "О духовной, плотской, родительской или о любви к прекрасному? О! Я просто эксперт в вопросах любви!"
Её тон оставлял желать лучшего. Я растерялся, не зная, что сказать на это. С трудом и не сразу подобрал фразу к тому, что хотел выразить, но опять вышло не то. "Ты не справедлива" - вот, что я сказал ей на это. Она отвернулась от меня и как-то сжалась, подбирая ноги под пледом. "К кому?" - Устало и почти безразлично сказала она. "К себе, к нам" - ответил я рассеянно, водя кончиками пальцев по её шее. "Ну а мы то тут причем? - она зевнула - Даже если я несправедлива к кому-то в отдельности, то причем тут "Мы"?" Вот что ни говори, но есть какие-то общие инстинктивные слова, что именно они означают, я не мог бы точно выразить. Я не знал сам, причем тут какое-то "Мы", я мог бы сказать ей: "Выходи за меня замуж", мог сказать: "Давай жить вместе". Но не мог бы шагнуть за прозрачную ледяную стену. Были «Она» и «Я». Действительно, причем тут какие-то "Мы", были ли эти "Мы"? Хотя, безусловно, что мы были. Но как? Что бы она сказала? Что бы ответила мне на такие слова? К какой категории мужчин отнесла бы меня в своей таблице определений? Если я сам готов назвать всё это полным абсурдом. То что сказала бы она, с присущей ей иронией и недоверием к существам противоположного пола? "В некоторой степени "мы" все же есть, мы друзья" - сказал я совершенно и опять не то, что собирался. Она кинула на меня хитрый взгляд и улыбнулась: "Хороши друзья". И села, потягиваясь. Взяла бутылку с вином, долила себе, поставила бутылку на стол и, сделав маленький глоток, засмеялась: "Друзья, скажешь тоже". Ну я-то точно знал уже и раньше, что она не относит подобные отношения в раздел дружбы, но снова сплоховал, причем совершенно неожиданно для себя самого, выдав это невразумительное и никуда не годное в этой ситуации слово "друзья". Пожалуй, тут она была права, назвать наши отношения дружескими, просто дружескими весьма сложно. Она смотрела мне в лицо и, сделав еще один глоток, отчеканила: "Мы – любовники". И прозвучало это вовсе не нежно и не страстно и даже не
