Вражда

То, что граф Моран и маркиз Шенье  ненавидят друг друга, не было никогда ни для кого секретом. Нет, какой-нибудь слепой безумец, пожалуй, мог и не знать об этой ненависти, но такие обычно не попадают в придворный мир.
Когда началась эта вражда сказать было невозможно. Сами противники никогда об этом не говорили. Маркиз Шенье вообще отличался удивительной немногословностью и потрясающей мрачностью. Граф Моран был, конечно, куда живее, но причин тоже не раскрывал, предпочитая носить в тюрьме своего сердца все, что могло нарушить его внешнее спокойствие.
Оставалось гадать!
Говорили, что вражда началась ещё их предками. То ли предок маркиза не поделили что-то с графом, то ли граф с маркизом…двор изнывал от любопытства и, не имея возможности получить правду из первых рук одного из враждующих, придумывал версии самостоятельно.
-Однозначно, в деле была замешана женщина! – сообщала баронесса К., натура весьма романтичная, и от этого очень несчастная. – Еще их предки не поделили любовь!
И тут же версии расходились. То ли сам маркиз, то ли его отец увел женщину у графа (или его отца), то ли наоборот…
-Да землю они не поделили! – замечал более практичный граф С.
И это могло быть правдой. В это верилось больше, чем в то, что такой человек, полный мрачности, как маркиз Шенье, может испытывать какие-то нежные чувства. А вот в то, что два врага, по иронии судьбы соседствующие друг с другом, когда-то не поделили свои участки – это было вернее.
-Да пари меж ними было! Один другому проиграл, - уверенно заявлял известный повеса, граф Л., умеющий найти себе неприятность на пустом месте.
Пари? Ни граф, ни маркиз не проявляли себя как азартные игроки. Они вообще оба были как будто бы в стороне от всей придворной жизни, не знали самых жарких сплетен, кое-как поддерживали разговор и существовали лишь необходимостью, преданно выполняя возложенные на них обязанности.
Даже их ненависть носила совершенно иной характер, чем вражда других придворных. Так, например, муж леди М. враждовал с графом Л, из-за своей жены, едва-едва не попавшейся в обольстительные сети повесы. И что же? Едва не покинутый муж сочинял оскорбительные памфлеты и стишки на балах, а граф Л., карикатурствовал. И двор следил за обоими, обоих поддерживая, но больше посмеиваясь.
Или вот – к примеру! Леди Э. враждовала с леди Н. и такой был между ними скандал! Но, больше того. На потеху придворным леди Э. схватила за волосы свою соперницу и попыталась разодрать ей лицо. Но противница оказалась значительно моложе и проворнее, в результате чего, леди Э, не рассчитав объемы и тяжести собственного платья, весьма шумно и позорно потеряла равновесие, в падении схватившись за ближайшего придворного.
Словом, ссору пришлось разбирать Королю, привлеченному шумом. Но двор был счастлив. Двор желал зрелищ и постоянно. А вражда графа и маркиза носила странный характер. То они оба игнорировали друг друга и в упор не замечали, не приветствовали, проходили мимо, то просто обменивались мрачными и короткими издевками, куда более грубыми, чем изящные острословия двора.
Двор верил, что если постоянно сводить врагов вместе, то будет ссора, да еще яркая! И, как бы случайно, по воле коварных дворян, граф и маркиз, не переносящие друг друга, оказывались постоянно на приемах за одним столом, на молитвенных службах в одной линии. И оба тотчас становилсь словно бы каменными, неживыми,  и не смотрели даже в сторону друг друга, не вынося и презирая…
***
В любом порядочном королевстве должен быть хотя бы один заговор. Никогда не бывает все абсолютно хорошо. И здесь он тоже был. Да еще какой! Принц крови – его высочество Мирас, младший брат Короля, он не должен был унаследовать трон. Вообще, все было закономерно. Обычно в королевском доме и рожали двух-трех детей, на случай скорой замены – болезнь, война и просто случайность всегда были возможны, а трон не должен был оставаться пустым.
И Мирас был такой заменой своему брату. Но вот беда – брат его был крепок, и его выращивали с четкой верой в то, что трон лишь его. брат загордился и стал по делу  и без издеваться над младшим братом. С годами, конечно, это прошло, и Король не проявлял такой насмешливости к Мирасу, но у него осталось уже это отчаянное чувство, когда желанное уходит из-под носа.
И не той он был натурой, чтобы стерпеть это отчаяние и ничего не сделать!
Первая попытка, однако, провалилась. Заговорщики были пойманы и многие из них казнены. Мирас был молод и не сумел организовать должного сопротивления и сообразить весь план. От природы принц был недоверчив и не выносил вмешательства советников. за это и поплатились жизнями первые его сторонники, а сам принц поклялся трону, что его оболгали и сам он не имеет никакого отношения к заговору.
Король поверил.
А Мирас начал собирать новую силу вокруг себя, действуя куда осмотрительнее и осторожнее. В этот раз он действовал чужими руками, переманивал и подкупал.
Впрочем, ситуация за годы подготовки стремительно менялась. Экономика королевства пошатнулась, пара провалов Короля на политической арене способствовали резкому обнищанию народа, неожиданному голоду и очень мрачному настроению.
Впрочем, дело было не только в короле. Дело было в том, что Мирас сознательно разваливал за спиной брата, желая пробиться к власти любыми средствами. Но это совершенно другая история и совершенно другой суд его поступкам.
Факт оставался – Мирас поднимал восстание, после которого должен был занять трон. И другой факт – и маркиз Шенье, и граф Моран оба, независимо друг от друга, присягнули на верность мятежному принцу.
***
Для обоих это стало не самым приятным открытием. Они встретились в темноте ночи, за одним столом тайного логова принца и помрачнели еще больше.
-Что? – спросил принц, заметив реакцию двух своих союзников. – А…вы, говорят, враждуете? Это правда.
-Если вы того хотите, - ответствовал немногословный маркиз, не сводя ненавидящего взгляда с графа.
-Ваше высочество, этот человек и я имеем разногласия. Они, разумеется, не отразятся на преданности вам…- сообщил граф, и не удержался, - с моей стороны.
Взгляд маркиза полыхнул.
-Полагаете меня предателем?
-Полагаю, что вы можете быть кем угодно, - ласково ответил Моран.
-Вы ничтожество, если смеете допустить мысль об этом!
Принц не вмешивался. Он вдруг вспомнил, что не знает причины ссоры между этими двумя, а значит, может быть, ему сейчас откроется эта тайна.
-Я сам решаю, когда и какую мысль мне допустить, без вашего участия! – граф Моран оставался каменным.
-Напрасно. Ваш ум не приучен самостоятельно допускать мысли.
-Зато ваш ум не приучен к человеческому общению и взаимодействию!
-Взаимодействую я лишь с достойными…
-Достойными вас? Пожалуй, при всем дворе не сыщется и еще одного такого каменного болвана!
-Достаточно! – принц понял, что эта странная, почти безэмоциональная ссора, выдающая себя лишь во взглядах соперников, ни к чему не приведет. В том числе и к желанной разгадке этой вражды. – Вы оба должны поклясться мне в верности и действовать сообща! Я не желаю выносить ваших…вот этого вот вашего не желаю!
Поклялись. И даже принялись работать на своего господина. Мотивы их присяги были схожими. Оба видели, что Король не справляется с тяжестью ситуации, перешли на сторону того, в ком видели силу.
Разница была лишь в том, что Моран не хотел смерти Короля, которому все-таки присягал когда-то. а Шенье, в свою очередь, считал, что если попутно новому господину, получит он какие-то блага для своих детей-  будет прекрасно. А будущего с Королем у них нет. Будущее идет с Мирасом.
***
Когда грянуло…долго готовились темные тучи, долго сгущались, и когда, наконец, произошел этот страшный удар, когда полилась кровь, без которой не обходится власть, граф Моран и маркиз Шенье были рядом. Оба командовали гвардией Мираса, только разными отрядами. И, тут оказалось, что несмотря на вражду, несмотря на тайную ее причину, отряд Морана пришел на помощь отряду Шенье, который оказался в ловушке из-за малой численности союзников и большого количества не желающих перемен дворян.
Но после они не обменялись ни словом, ни взглядом, ни жестом. Граф торопливо убрался подальше от маркиза, боясь, что тот нагонит его еще своей благодарностью.
А потом начался новый порядок. И граф, и маркиз попали в Совет при теперь уже короле Мирасе. И вот тут им приходилось заговаривать друг с другом вежливо. Во-первых, отвечали они за соседние участки деятельности. Во-вторых, взаимодействие предполагалось.
Приходилось им пересиливать себя и заговаривать:
-Ваша милость, как насчет нашей договоренности? Не забыли ли вы про нее…
-Нет, я все помню…ваша светлость. Ожидайте. Делаю все. что в моих силах.
Они впервые учились по-настоящему работать друг с другом и наблюдать за ними со стороны в этих попытках было смешно…наверное, но время смуты не предполагало того, что кому-то может быть смешно. Совет сбивался с ног, совет сходил с ума, в попытке отстроить по новому образцу королевство.
Но Мирас умел собирать людей вокруг себя и постепенно что-то начало вырисовываться. Все разрушенное в дни смуты поднималось, столица приобрела прежний, холено-нагловатый вид. Сменились своды законов, разработались соглашения и договоры с соседними землями, в народе усиленно работали уличные поэты и барды, карикатуристы и актеры, имеющие лишь одну задачу: прославлять новоставленного короля Мираса, да будут дни его долги. Народ оттаивал. Пережив голод и холод, уверовал, наконец, в будущее и в то, что оно связано с правлением Мираса.
Понемногу отступали страшные дни. Палачи не так усердствовали. Дознаватели отставили шпионов среди народа и все ждали только одного – светлого будущего.
И только некоторые из советников короля Мираса, да будут дни его долги, понимали, что будущее это только для тех, кто не видел короля, а прежде принца, бессильным и мятежным, для тех, кто не был свидетелем его ничтожества, его мольбы, поиска друзей. Только эти люди пойдут в будущее с ним.
А маркиз и граф не должны были встретить будущее. Слишком много они видели о принце, теперь короле. Слишком много слышали. Присягнули рано, и теперь, вот-вот должны были расплатиться, как и другие.
Оба были достаточно образованные, чтобы понять это, достаточно умны, чтобы не отрицать и не пытаться искать выход, а лишь ожидать. Хотелось обоим поговорить начистоту друг с другом, может быть, в первый и в последний раз, но кому-то требовалось пересилить себя, а это было невозможно.
Или почти невозможно.
***
Когда пал первый советник короля Мираса, да будут дни его долги, пал по пустяковому и смутному обвинению, но лишился головы, граф Моран и маркиз Шенье переглянулись. Они не ожидали от себя такой реакции и устыдились, но запомнили.
И тем же вечером граф Моран, понимая, что маркиз скорее утопится, чем первым пойдет на мировую, постучался в убежище своего врага и заявил изумленному слуге, что желает видеть его господина, чтобы принести извинения.
Заинтригованный до жути маркиз явился к своему давнему врагу и тот, наконец, произнес долгожданное и неехидное:
-За нанесенную много лет назад тебе обиду, я прошу прощения. Мне следовало пропустить тогда тебя