Отказ

   Отрегулировать отношения, как просила она, мне не удалось.
  - Всё равно, что будет, – сказал я напоследок и ушёл, а через полгода...
  - Вот ты какой стал, – моя мать улыбалась, будто я маленький, а она...
Вот именно, она серьёзно заболела: никого не узнавая, мать пыталась приблизить своё лицо к "новому человеку" и, картавя, как говорят с маленькими детьми, произносила заученную фразу:
  - У тю-тю, какие мы маленькие... спой ещё, – или, – так не хорошо говорить со взрослыми, – это произносила тогда, когда ей казалось, что "дети" слишком многого от неё требуют, как правило, это был доктор со своими просьбами: "Покажите язык", – и прочее.
Мне уже было не смешно, но посторонние люди радовались, как мне казалось, развлечению расспрашивать мою мать:
  - А вот это, тётя Маргарита, это что? – говорил не маленький ребёнок, а взрослый портной (он к нам ходил делать примерку, а шил у себя в мастерской).
Тогда я ему напомнил, что моя мать – больной человек и его не понимает, но ответить могу я, и шлёпнул его по лицу, на что он покраснел как рак и промолчал, уже после извинился. За время моего отсутствия они так привыкли мучить мою мать, что забыли про меня, её сына, думая таким образом показать: как я был прав, что уехал тогда. Но я корил себя за это, ведь тогда она уже заболевала, а я не понимал смены настроения – ничего не понимал. Теперь жалел чужую женщину, которая меня не узнавала, считая ещё одним маленьким ребёнком, непослушным ябедой: я докладывал о её состоянии доктору, а он выслушивал меня, кивая, и показывая всем своим видом тщетность надежды увидеть прежнюю мать. Я понимал, но силился всё изменить: хоть немного поправить интерьер комнаты, которая могла напоминать матери о болезни, сменил обивку дивана, шторы другие повесили на окна, а вот картина, которая висела у неё над изголовьем, заставила меня задуматься. Изображено было чудище из сказки, и царевич целился ему в глаз из лука. "Детская сказка, ничего особенного", – подумал я, но мама пристально смотрела на меня, переводя взгляд на картину.
  - Нет, не трожь – не твоя, – сказала мне серьёзным голосом.
  - Хорошо, не трону, мама, если тебе так нравится...
  - Нет, не нравится, не трожь, – она не говорила больше, только тёрла виски, будто вспоминая о чём-то, потом рассмеялась, принимая привычный образ сумасшедшей, – я сразу сказала... – и потом смеялась до конца, пока я не ушёл из комнаты.

Мама не была "буйной" – состояние, при котором доктор обычно рекомендует госпитализацию. У меня хватало денег приглашать доктора на дом столько, сколько потребуется до её выздоровления. Мама была немолода, но "здорова и проживёт ещё долго", поэтому доктор осторожно советовал отдать её в приют для душевно больных. "Там хороший уход и вашу маму лечить не будут, только ухаживать..." – так успокаивал меня доктор, а я всё ещё надеялся её излечить. Следующий случай показался мне странным: мама напала на моего напарника. Я занимался боксом, борьбой – входил в лигу спортсменов, и ко мне приходили гости. На этот раз мой кабинет остался незапертым, и мама заглянула в него. Мы жали друг другу руки, так как он только что пришёл. Я вышел из-за стола и подошёл близко к товарищу, протянул руку, и только он коснулся моей руки, как мама с воплем кинулась на него:
  - Отпусти сейчас же! Отпусти!
Сила у неё была неимоверная: поцарапала лицо и шею, я еле оторвал маму от гостя. Пришлось объяснять... а потом пошёл в приют порасспросить, как там у них...  То что предстало моим глазам – весь этот ужас больных, обречённых здесь умереть людей... я чуть не заплакал. Здесь были и некогда именитые люди, они, казалось, меня узнавали: а может так и было? Я хоть и не такая известная личность, как они, но мои портреты мелькали на страницах газет. За что их отправили сюда? В женское отделение я заглядывать не стал, лишь краем глаза наблюдал за прогулкой – нет, моей маме здесь не понравится! Я решил...

  - Десять лет как минимум.
  - Не меньше?
  - Это самое приемлемое для вас, если вы сейчас не выйдете вон отсюда!
  - Я заслужил столько? Объясните!
  - Вы нарушаете закон: вам ясно?
  - А закон нельзя исправить? Ведь моя мать...
  - Я в который раз вам сказал? Вот извольте выслушать ещё раз: ваша мать больна, агрессивна и набрасывается на людей. Сколько уже было? А вот и этот случай, у меня на столе... а, нет, это не то, – он бережно отложил документ "не о моей матери" и продолжил, – вам следует её отдать в клинику на... лечение, – он уже "любовался" новым документом, и я вышел.
Я должен был отдать свою мать "на лечение", потому что она набросилась ещё... и ещё: мой слуга избит ею и, к сожалению, посторонний человек. От него я попытался откупиться, но он был принципиальным и подал в суд на меня, как её опекуна. Дело в конце концов разрешилось, не в мою пользу, но в тюрьму меня сажать не стали. Я усилил охрану матери, и случайных людей у меня не стало: дом превратил в тюрьму для себя. Мама была уже давно в тюрьме собственного сознания, так что страдал, как мне казалось тогда, только я один.

  - Ваша мама не больна, – сказала мне одна девушка, я с ней не рассиживался по ресторанам, не гулял под ручку, но она мне благоволила, – я как-то видела её, вы гуляли вместе во дворе своего дома, я следила за вами из окна, – она показала дом напротив моего, – вон оттуда, там живёт моя подруга. Я увидела вас, потом вашу мать, и она мне показалась...
  - Вы ещё с ней не разговаривали, – я хотел оборвать "проникновенный" разговор, – у неё кажущееся спокойствие и это не надолго. К сожалению, она уже сильно больна – вот деньги, что мне присудил суд в компенсацию, – и показал на судебное решение, – больна, не больна, а ничем не поможешь.
  - Помогу, – девушка была явно в меня влюблена, мы стояли на тротуаре рядом с моим домом и обсуждали мою маму, – вернее, могу помочь вам, если вы меня попросите об этом.
  - Попрошу? – я засомневался в реальности самой девушки. – Вы знаете? – это не лечится.
  - Надо найти саму причину. Отчего у неё всё пошло? Она не выглядела сумасшедшей рядом с вами. Вы её бросали?
  - Я уезжал ненадолго, полгода всего, а она за это время изменилась до неузнаваемости, – я вдруг стал девушке рассказывать свою историю, посвящал в свои мысли, но не удосужился пригласить в дом. Так как мы были знакомы, ничего предосудительного не было в том, что мы стоим и разговариваем.
Вдруг я увидел в окне маму, она стояла за шторой и пристально смотрела на нас. Сейчас я был согласен с Ольгой (так зовут эту девушку) – теперь она выглядела нормальной. Я так же ответил маме внимательным взглядом, чтобы было понятно – я её заметил.
  - Ольга, попрошу вас, помогите, дальше только лечебница: понимаете меня?
  - Приходите по такому адресу, – она написала карандашом адрес и вложила мне в руку, – только без мамы приходите, без неё, – она потупилась, – я ещё не сказала, сколько это будет стоить для вас.
Я смотрел внимательно, ожидая продолжения – она молчала.
  - Тогда скажите, я жду.
  - Видите ли, мне деньги не нужны, я сама могу дать, сколько вам надо, мне нужно... – она побежала от меня, крикнув через плечо, –приходите обязательно.
Время она указала на обороте, а дату... сегодня? Когда? Ольга уже была далеко, спрашивать не у кого. "Ладно, пойду сегодня: чего ждать?"
Вечером уже был готов. В дверях встретил мать: она ходила по комнатам свободно, только входная дверь запиралась на замок, который ей было не открыть.
  - Не ходи, погубит тебя, – сказала, – и странно посмотрела, исподлобья.
  - Не пойду... и что, мама? – я решительно направился к двери.
Следом пошёл слуга надзирающий за больной, чтобы закрыть за мной дверь.
  - Не ходи! – она крикнула так, будто никогда не болела.
Я оглянулся – всё тот же взгляд исподлобья.
  - Не ходи, – уже умоляя.
Я ушёл, как тогда, когда оставил надолго свою мать, но сейчас собирался вернуться, а она уже плакала.
  - Я скоро вернусь, иди в свою комнату, мама.
Я вышел на улицу, постоял и вернулся в дом: мне не захотелось уходить, не сейчас. Мать увидела меня, бросилась в свою комнату и оттуда послышался грохот: что-то падало, стучало, и выла мама.

Так закончился этот рассказ. Чего хотела эта девушка? Она сказала только потом, после смерти моей матери.
  - Я хотела от вас... – она покачала на руках "ляльку", – только это, – а вы предпочли больную мать.
Я пожал Оленьке руку.
  - В чём причина болезни моей матери? Это можете сейчас сказать?
  - В вас. Она вас любила, и вы не могли изменить ничего.
  - А как бы вы изменили? – я "покачал" "ребёночка". – Этим?
Ольга рассмеялась.
  - Это была бы оплата. Я знаю два слова, и она была бы с вами. Сейчас мне нужно идти. Прощайте. И да, я уже замужем.

Я не спрашивал, она так захотела попрощаться со мной. Я её не любил, не вспоминал даже, а она могла исцелить мою маму – сейчас я в это поверил... не поверил только... что замужем.