Уже стряхнула птаха-Осень, как птица-Жар остатки перьев золотистых. Огонь последних листьев сбросив, она любя шагнула, нам на встречу, блистая телом обнаженным.
А облака на паруса похожи, что были у ладьи прекрасной Клеопатры. Их ветер вдаль с трудом уносит. Судьбы каменья их к земле прижали. И золото красавицы осенней здесь не поможет. Должны быть девственно белы крещения скрижали.
Рябинка-девица, с которой злобный ветер, сорвал одежды, зеленые краснее красного пурпуром полыхнула. Ведь рядом с восхищением смотрели на неё и дуб замшелый, и молодняк толпился, глазея на такую красоту.
Земля, на смелую подругу глядя, вдруг обнажить решила телеса. И пышных форм нисколько не стесняясь, повыпятив огромные холмы, вздыхает томно, отдыхая после тяжелых родов урожая.
А мы?
Мы кутаемся в теплые одежды. Ведь ветр - гуляка нас жалеть не хочет. Над нами он заливисто хохочет, когда на куриц мокрых мы становимся похожи. И сморщена от холода на лицах кожа. Здесь, словно цапля белая в болоте, меж луж задумчиво бредет прохожий. Бормочет что-то, не замечая, что на носу повисла, капля-мысль и тульи шляпы от стихов провисли.
Девчонки стайкой воробьиной подпрыгивая весело бегут. Цветасты купола зонтов, как юбочки у фей, которые красавиц охраняют и мерзостных злодеев отгоняют, от непогоды хлипкой берегут.
Старушка, шустро шаркая ногами, мешая слякотную кашеварь, спешит куда-то дождь не замечая.
И так до поздних фонарей.
Как только темнота окутает златую Осень покрывалом звездным, все замирает. Только слышен треск шагов тяжелых Мороза, который льдом мостит дорогу матушке-Зиме и головой седой кивая, в бесстыдстве Осень, упрекает и гонит прочь её.
