Заговор

   Я рассорился с другом, ему захотелось меня провести:
  - Вот что, - я ему сказал, - хватит меня обесценивать, я человек, у меня есть жизненная позиция и не надо меня обманывать, что у тебя такая же: в прошлый раз ты меня обманул, сказав от моего имени, чего я не говорил. Потом ко мне обращались, а я извинялся... из-за тебя: понимаешь? Ты наговорил, а я извинился!
  - Больше такого не будет, – сказал друг, но я ему не поверил.
  - Больше не будет, я тебя увольняю, – это я сказал, не спеша подписывая бумагу, – вот, иди в отдел кадров, там тебе поставят печать и... – я махнул рукой "на выход".
Я так разозлился, что не стал сдерживать себя, а он уже не смел возражать.

Наши матери были дружны, а мы играли между собой, пели и придумывали разные "штуки" – "веселились невпопад", как говорила моя мама. Мать друга рано ушла из жизни и воспитание Серёги, так я его звал в детстве, занялся его отец. Моя мама вначале бросилась ему помогать, но потом махнула рукой: он был ещё злее моего отца – кричал на неё, называл "шлюхой", я не знал, что это значит и боялся за маму. Потом я узнал правду. Когда отец развёлся с мамой, и забрал меня к себе – детство кончилось. Мама не возвращалась ко мне, я ждал, а она уехала с другим мужчиной... папа плакал, я стал догадываться почему. С Серёжей я встретился уже взрослым. Мы были одногодки, но выглядел он старше меня, осунулся что ли? Куда пропали розовые щёки? Появилась щетина, которую он не брил по два дня, борода росла хорошо – было заметно. Выглядел он неухоженным, тоскливым неудачником. Женат не был... это я к тому времени не был, а Сергей Иванович, так он себя величал, был, и родила ему "женщина" – так он сказал, а не "моя Наташка родила мне двух дочурок". Своих дочек он называл "кикиморами", а им было по два с половиной года (близняшки). Я Сергея не понимал, но вспомнил характер его отца и согласился – "природу не обманешь". Бедным он не был, но из-за сварливого характера на работе не держался, "кочевал" от предприятия к предприятию, иногда по два раза в одно приходил, но неуживчивость доводила персонал до выводов: легче одному человеку уйти, чем запороть всю работу (речь шла о слаженности без нервотрёпки). Надо, к примеру, сделать деталь, подготовить чертежи, так он чертёжников так доведёт до истерики, что с платками стали ходить на работу – слёзы вытирать. "Сергей Иванович, – говорила одна чертёжница, – как доцент кафедры требует от своих студентов стать круглыми отличниками, за помарку отругает так..." – дальше продолжать не может без слёз. Сам Сергей неплохой инженер, даже хороший, но работать с ним не могут, вот и моя проблема...  Я думал улажу с ним одно дельце, так он мне такое выдал... сказал: "Ты меня за кого, за идиота держишь? Что я сразу не раскусил, к чему ты клонишь? Хочешь, чтобы я материалы подменил?"
Материалы было допустимо менять и по техпроцессу ничего не менялось, только материал другой, дешевле. Я, как главный инженер завода, потом, правда, пошёл на повышение, брал на себя ответственность, а он – ни в какую. Ладно, уговорил я его, на следующий раз... и всё в том же духе – борьба за каждое своё решение. Сколько можно было терпеть – терпел, но когда грязью поливать стал от моего лица – не выдержал, уволил. Был расстроен, корил себя: ведь другом называл сам, а потом – начальник и "пошёл вон". Жена утешала (к этому времени уже был женат), ласковые слова говорила, а я плакал как мальчишка: зачем жалела?
Прошло время, Сергей не показывался на глаза, говорили, где-то устроился. Потом узнал, что за работа у него – в шахте, проходчиком. Деньги давали небольшие, но вредность шла, вот там он и познакомился. А вот это уже его рассказ будет от первого лица.

"Я столкнулся с опасностью впервые. Мой несносный характер и нужды семьи (к двум дочкам прибавился пацан-толстопуз, ел за троих) заставили. Жена смеётся, а я только не рычу:
  - Что тебе? Зачем родила ещё этого? Хватило кикимор, – я кивал на дочек хорошеньких в маму.
Жена пожимала плечами, подливала суп в тарелку и спокойно говорила:
  - А ты ешь, ешь, и Сергуня будет кушать, – жена назвала нашего сына моим именем, чтобы я полюбил его, наверное, но я не любил.
  - Откормился вон как, – совсем не по-доброму отвечал я, – толстяк!
Разговор продолжался, но жена не нервничала, спокойно отвечала и подкладывала кусочки в мою тарелку – ел я много. После того как Игорь меня выгнал, я сердился на него и на весь мир.
  - Если ты и такого вывел из себя... – сказала жена, качая головой.
Я на неё не сердился: она меня успокаивала.
  - Куда ты пойдёшь, в шахту?
  - Что я там не видел? Я инженер, а не инженер проходки: как у них там?
  - Научишься...
Я помотал головой.
  - У них там своё... и техника безопасности...
Я обсуждал с женой инженерные мысли, она соглашалась, не зная прав ли я, просто считала меня умным.
  - Сергей, надо устроиться, детей кормить нечем, иди хоть в проходку, что там ещё?..
Я пошёл, меня взяли, говорить не с кем: я сам учился, столько нового узнавал – первая моя работа на простой работе.
"Сил много не надо, – сказали мне, – нажимай, делай отвал..." Показывали, я смотрел и пытался осмыслить, найти, что тут не так? Почему люди устают? Что надо сделать для них? Спустился инженер, вышел рабочий. Это пока, до шахтёра ещё далеко – это я понял не сразу. Бригада поддерживала, я сопротивлялся, ища повод всё по-своему повернуть. Урезонил один опытный проходчик:
  - Ты так не дури, нам так нельзя, не помогут потом: видишь? – он постучал по опоре. – Вот, смотри, – и покачал пальцем в мою сторону, – помощь нужна...
Говорил-то не много, а как прожёг, присмирел я, тихим стал – изменился. Мир по-другому на меня посмотрел: это мне помощь нужна – мне. Я и не понимал этого раньше. Дома заплакал, но слёзы не показал, вроде отмывался от копоти – натёр лицо.
  - Ты у меня заговорённый, – ласково тронула жена за плечо, – не ворчишь: не заболел? Нет?
Я покачал головой, обнял свою Наташку: вот и она мне помогает, а я не понимал. Дети обступили меня, папку, смотрят, у "пузана" Серёжки глаза большие – смотрит, не узнаёт.
  - Иди сюда, – взял на руки, – какой большой! Как ты его на руках носишь? Тяжёлый...
Мы улыбались, ласкали друг друга, гладили детские головки – "папка вернулся", будто сказали мне дети.
Я недолго работал, меня уволили за халатность. Обычно – это я был нетерпелив, а тут на меня набросились: смену вниз тяну, показатели падают. Силы у меня не прибавлялись, а таяли, я уходил по-другому, наконец осознав, что не на своём месте. А рабочего того скоро не стало, умер внезапно, но об этом я узнал позднее. Шахтёр с большой буквы – так бы я его назвал, ибо имени его не помню, забыл, но грозящий палец и: "Смотри, помощь нужна будет, тогда только товарищ поможет – запомни".

Серей возвращаться не стал, остался в городке на должности управляющего шахтой или... возможно, пошёл в "рост", на повышение. Знакомые рассказывали – изменился, я не верил долгое время, но потом встретились, как старые друзья, он и поведал мне эту историю.