Упорство. Глава четвертая

Божественное наставление

Целый день Исэндар так и занимается делами, помогая матери по дому. Он видит, как женщина поначалу все же поглядывает с беспокойством, стараясь, чтобы мальчик ее не заметил, но потом волнение Обит проходит.
Впрочем, страх в душе самого мальчика лишь растет. Стоит отвести взгляд чуть левее, как тут же становится заметен этот маленький, серебристый значок с причудливым узором. И если мать получилось убедить в своем здравомыслии относительно быстро, то вот успокоиться самому оказывается гораздо сложнее.
К середине дня он уже готов рвать на голове волосы, не в силах понять, что происходит. Таким ему теперь и представляется безумие, осталось только забегать по улицам, как местный сумасшедший, размахивая руками, закричать про реки крови и о том, что другие их не видят.
И слова безумца, живущего в деревне, обретают странный, новый смысл, отчего сумасшествие уже не кажется таким далеким.
– Ма! Я прогуляюсь!
– Куда! Стой! А как же?..
– Да не убегу я, – отмахиваясь, перебивает Исэндар. – Я только пройдусь немного, а то спина затекла.
Выйдя из дома, мальчик не замечает маленькую, тоненькую красную струйку, текущую неторопливо из лесной гущи прямо к его кривому, бедняцкому домику. Что и не удивительно, словно тончайшая ниточка, она длинной змейкой ползет она спокойно, никуда не торопясь, все тянется к двери, но когда Исэндар проходит мимо, то ручеек вдруг изменяет направление и улиткой отправляется за мальчиком в погоню.
Изображать хладнокровие выходит хорошо. Собственно, врать и прятаться всегда получалось лучше, чем работать. Не самое благородное начало жизни героя, а потому, стоит об этом задуматься, как мальчик чувствует стыд, прячет глаза в землю, будто пытается скрыть их от всего мира, а сам отправляется прогуляться по деревне.
Странно, но местные собаки ведут себя тише обычного. Зато, это отвлекает. Кроме прочего, вспоминается паж. Тварь страшная, но Альзару поверить легко, а потому мальчик не беспокоится, только забыть себе не дает, что увидеть сразу нескольких этих чудишь к беде, хоть сами они ничего и не сделают.
Эти мысли, родившая их прогулка, вид работающих крестьян, скучающий пастух, грустным взглядом проводивший Исэндара – все это немного отвлекает от значка. Правда, кружок заметен и так, пульсирует в углу, не дает себя игнорировать, но за прошедшую половину дня мальчик успевает привыкнуть.
Может, вовсе это и не сумасшествие. Наконец, он еще не тревожит людей своими выходками, как это делает…
Мальчик напрягается, пытаясь вспомнить, как зовут того безумца, что носится по деревне иногда целыми днями, уверяя людей, что они тонут в крови, но сами этого не видят. Все его просто дураком называют, да оно и понятно: сумасшедший давно уже и сам привык откликаться на такой зов и ничуть не обижается.
Правда, сегодня его почему-то не видно. Дважды Исэндар проходит через всю деревню, но на сумасшедшего поглядеть так и не удается. Обычно, в это время мальчик и сам занят дома какими-нибудь поручениями, наверное, дурак выходит на улицу только утром и вечером.
Впрочем, тут же взгляд уводит за собой мысль. Глаза первыми отправляются в кузницу, где вечно кипит работа. Там уже не бывает такого жара, как прежде, да и молот стучит уже не так громко. Работает кузнец на окраине, кузня у него прямо рядом с домом, чтобы другим не мешал стук, но когда-то раньше, как рассказывала мать, грохот стоял такой, что в ушах звенело даже у пастухов. Мальчишка же этих времен не застал, но с самого детства слышал, как кузнеца все хвалили.
Теперь, боясь сойти с ума быстрее, чем получится стать настоящим героем, Исэндар, обратив взор на кузню, сразу отправляется туда. Не планировав беспокоить старого работника так скоро, мальчик все же не удерживается и отправляется, чтобы хоть просто узнать, только спросить, ничего больше. Вдруг, кузнец все же согласится забыть обиды и помочь.
В кузницу мальчишка входит смело, и вот только здесь понимает, что силу ремесленник вовсе не растерял. Это там, в деревне не слышно, какой тут шум, а здесь молот колотит медленно, но со всей мощью многолетнего опыта, точно, без лишнего движения, сильно, что звенит в ушах до боли, кажется даже, будто кровь из носа готова хлынуть от первого же удара.
Исэндар закрывает уши. Кузнец его не замечает, да и позвать мальчик сразу не додумывается, ждет, а уже потом, когда немного привыкает к звуку, когда слух уже перестает так нежно реагировать на каждый удар, он все-таки зовет мужичка.
– Ильмар! Дядя Ильмар! Эй! – кричит мальчишка, а сам удивляется, как он до сих пор у этого глухого не смог утащить меч так, чтобы не попасться. – Дядя Ильмар!
Молот останавливается на замахе, медленно опускается, и кузнец поворачивает голову и прищуривается.
– А, ты? Чего надо, малец? Опять стащить чего-нибудь решил?
Даже обидно становится, отчего слова с языка срываются без разрешения.
– Ага. Только вот, дай, думаю, предупрежу, а то нехорошо получается.
Поглядев молча, мужчина усмехается.
– Хех, как отец шутишь. Еще бы улыбался… – Кузнец останавливает речь, а сам вздыхает, подумав, что не стоило лишний раз про старика напоминать, всего день прошел, так что он сразу пытается сменить тему. – Так чего пожаловал?
Исэндар и сам рад заговорить о деле.
– Дядь Ильмар, ты… это… – Начинает он робко, мнется слегка, не знает, куда руки деть и куда смотреть, но затем набирается храбрости, подступает и взглядывает кузнецу в лицо. – Дядь Ильмар, ты не сердись, что я у тебя мечи таскал. Я это не со зла. Я думал, стану воином, потом отплачу.
Мужчина хмурится.
– Отплатишь, говоришь? А ежели на поле так и помрешь, не вернувшись?
– Да я…
– Да я, да я, – передразнивает кузнец. – Слыхал я ваше «да я» уже не один раз. Или думаешь, у кого братья твои мечи выпрашивали? Эх, вы. Молодая голова дурная и горячая, остудись прежде.
– Да послушай, дядь Ильмар, – не отступает мальчик. – Я к тебе не меч просить зашел.
– Нет? – Кузнец удивляется, оборачивается полностью, даже заготовку откладывает в печь, чтобы не остывала, а сам с интересом глядит на мальчишку. – Ну, коли так, говори, я послушаю.
– Дядь Ильмар, – продолжает Исэндар просящим голосом, вновь потупив взгляд. – Ты… это… ты возьми меня помогать, а? Я после обеда буду заходить, ты мне давай работу, какую угодно, хоть бы и самую трудную. Я у тебя тут поделаю, чего тебе надо, а ты мне поможешь меч потом сделать, а? Я все сделаю, ты мне только изготовь меч! Сделаешь такой, чтобы хоть с чудищами драться, а?
– С чудищами? – усмехается кузнец. – А не мелковат?
– Дядь Ильмар! Ну сделай, прошу! – с детским отчаянием подступает к кузнецу мальчик, сжимая кулаки от стараний. – Все сделаю, что скажешь! Я ж не пойду сразу к чудищам, но если что вдруг, чтоб не...
Вспоминаются слова о ржавом оружии, но никак в уме не склеиваются. К счастью, кузнец сам понимает мысль, вздыхает, отворачивается, думает, и мальчик перебивать его не торопится.
С замиранием сердца ждет Исэндар решения. Тишина повисает, что, кажется, слышно, как от дыхания кузнеца шелестят его усы, и точно слышно, как вдруг снова разлаялись деревенские собаки. Мальчик даже отвлекается на звук, поворачивает голову, но Ильмар с новым вздохом оборачивается.
– Вот что, малец, я не против, – говорит он, но сильно обрадоваться мальчик не успевает. – Все лучше, чем если ты пойдешь с голыми руками, или сбежишь, утащив у меня чего. Да только ты матери скажи, пусть она сама ко мне придет и скажет, что и она согласна, а иначе я помогать не буду.
– Да как же я…
– Все, малец, – перебивает кузнец строгим тоном. – Или так, или вообще не подходи. Я от твоей матери выслушивать потом не собираюсь, а сам ты мал еще такое решать. Да и, ежели ты ее без ведома бросить хочешь, так я тебе не помощник. Так что сперва с матерью объяснись, а потом уж ко мне приходи. Я помогу, с меня не убудет.
Исэндар хмурится, подозревая, что мать на такое вряд ли когда-нибудь вообще согласится, но с другой стороны, решимость его никуда не пропадает, а пока есть хоть малейший шанс что-нибудь сделать, рано сдаваться.
Впрочем, тут же со стороны деревни слышится какой-то шум и голоса. Кузнец тоже обращает на них внимание, поворачивая голову одновременно с мальчиком. Правда, Ильмар почти сразу решает вернуться к работе.
– На том и порешим, – говорит он напоследок. – С матерью поговори, а там хоть сегодня можем за работу взяться.
Мальчишка кивает, собирается ответить, уверить кузнеца, что так легко от него отделаться не получится, но уже вновь стучит молот, бьет в уши, и опять непривычно, что хочется закрыть их ладонями. Хотя, уже и не так сильно. Видно, быстро слух привыкает.
Да и мысль тут же уводит прочь от случившегося разговора. Неожиданно вспоминается паж. Неожиданно, потому что ум только сейчас решает заподозрить эту тварь в суматохе, происходящей в деревне. Раз собаки, ленившиеся сегодня шуметь, вдруг загалдели, да еще и люди подняли шум, значит, что-то необычное произошло. А что еще могло произойти необычного, как ни приход пажа, которого здесь даже сам Альзар не ожидал увидеть.
Мальчишка тут же бросает взгляд на мечи. Захватить бы с собой один. Кинжал, подаренный боевым товарищем отца, так и лежит, спрятанный в кровати, где мать его не найдет. Сено она сама перебирать не будет, если нужно будет менять, то велит сыну, как всегда это делает, а потому там самое надежное место. Туда вообще лезть незачем. Плохо только, что сейчас до дома бежать через всю деревню, так что смысла в этом немного, а ум назойливо требует принять еще одну неприятную мысль, родившуюся буквально миг назад: если в деревне появился паж, может, и какая-то опасная тварь тоже вполне способна сюда забраться.
Наконец, бросив думать, Исэндар выскакивает на улицу. Ум постепенно успокаивается. Все же, если бы паж, или чего похуже, то кричали бы так, что кузнец не стал бы игнорировать, а он просто отвернулся. Видно, что-то не такое ужасное, так что и меч тащить не стоит. И хорошо, а то Ильмар точно не согласится потом ковать оружие, так что даже к лучшему, что сердить его не пришлось. Да и бежать недалеко, в случае чего, всегда можно вернуться обратно в кузню и вместе с мужиком вооружиться с его разрешения.
Впрочем, опасения не подтверждаются.Еще издали становится заметно, что люди толпятся вокруг чего-то. Крестьяне, кто на своих участках пахал, грязные, прямо так и стоят с вилами, лопатами, тяпками или топорами – кто с чем работал. Да и людей не так много, остальные как раз сейчас заняты другими делами, а в деревне всего человек тридцать от силы, но все они и собрались кучей вокруг чего-то, только рассмотреть на бегу ничего не удается.
Стоит подойти, как становится очевидна причина такого интереса деревенских. Сумасшедший вновь что-то учудил, и вокруг него все толпятся. Хотя, далеко не сразу мальчик замечает, что безумец выглядит иначе, чем обычно.
Прежде всего, в глаза бросается его лицо, бледное, как у мертвеца, даже жутко становится. Под глазами синие мешки, каких обычно у мужчины не бывает, безумец дрожит, а на лбу у него испарина, которой слишком уж много даже для такой жаркой погоды. И лишь после всего, в самую последнюю очередь становится заметно, что у сумасшедшего одна из рук отрублена почти по самое плечо и