Набат деда Пашки

Дед Пашка жил уже давно. Потому и – «дед». А что «Пашка» – так ведь это не от неуважения, а наоборот: ближе человек становится, когда его так «навеличивают», и роднее. Вот вы, скажем, будете звать чужого ребёнка «Пашка»? А? Нет ведь, правда? А своего когда так зовёте, это что значит?  Браните? Тоже - нет. От милого к нему чувства такое имя придумано.
Ну, сталбыть, и с дедом та же история…
Избушечка его, вся мохом заросшая, стояла в самом конце улицы, как раз там, где улица эта кривилась и словно бы Богу кланялась. Это потому, что дальше был пруд, вот улица к нему и торопилась.
Вход в избушку был такой низенький, что всякий входящия тоже будто бы Богу кланялся или хозяину дома, прежде чем войти. И была в избушке, за сенями сразу, маленькая такая комната, в большей части которой жила печка. Меньшая же деду Пашке досталась.
А ему-то и не надо много! Он и сам маленький такой, худой, почти до сухости, на стебелёк цветка какого-нибудь похожий. Цветком же стала копна белоснежных волос, которой дед «зарос» сверху до самых глаз. И видно не было, где закончилась «причёска» и началась борода. А серединкой этого диковинного цветка глаза дедовы тихо сияли. Две незабудки, от старости не слинявшие, а словно бы даже ярче с возрастом светившиеся. И сияли они, как свечи в церкви, когда службу уже отпели, никого в храме нет, и только свечечки рдеют в сумерках, да под самым куполом шорохи какие-то слышны: это, наверное, просьбы и жалобы людские в очередь к Богу выстроились и своего часа ждут.
У дедова дома всё время кто-нибудь да был. Из ребятишек наших. Потому как старик каждого из них свистулькой диковинной наделял, которую для всякого из ивы тут же и резал. Были эти свистульки и козлами с закрученными и заброшенными на спину рогами, и райскими птица с пышными хвостами, выше головы вздымавшимися, и медведями с добрыми лицами, которые в руках-лапах держали или мёд в бочонке или медвежонка маленького, который хохотал так, что, глядя на него, сам смеяться начинаешь. И у каждой такой свистульки свой голос был. Никогда не повторялся. Спустя же какое-то время после того, как свистулька становилась чьей-нибудь личной вещью, её голос становился и голосом её хозяина.
Когда же в деревне тот великий пожар случился, то на пожарищах погорельцы, среди головешек и остатков имущества, дедовы свистульки находили. Ни одна не сгорела. Так только, чуть от гари испачкались.
Но что это я всё про свистульки да про свистульки!
В пожаре том страшном и людей много погибло. Только вот, верите – нет ли: ни одного ребёнка. Всё взрослые да старики. А ребятишек всех из огня-то повытаскали и по домам, которые уцелели, разобрали.
Дед Пашка к себе девятерых взял. И все к нему в дом пришли со свистульками, главно!  Так из дедова дома почти два месяца, пока за ребятишками-сиротами из района власти не приехали,  чтобы в детский дом их свезти, свист райский раздавался.
Когда детей уже в автобус посадили, ревут ребятишки в один голос: не хотят уезжать от деда, из села родимого.
Вышел дед Пашка, руки к ним тянет и у Господа, наверное, вопрошает:
- Дык куда жа вы их везётя? Они ж мои ребятушки и деревни нашей дети!..
А автобус уже запылил по улице прочь от пруда и от дедова дома. И от родной деревни прочь. Когда уже село миновали, то вдруг, разом, ребятишки, те, которые в автобусе с родины уезжали, все разом в дедовы свистульки и загудели…
Долго ещё в поле за селом шорох от этого свиста ветер носил…