Тревоги и надежды старшего лейтенанта Берзалова

ополовинили.


Глава 2
Сборы и волнения

Берзалов успел ещё побриться, сменил куртку, в которой не стыдно было появляться перед высоким начальством, и с тяжёлым сердцем отправился штаб батальона. Чувствовал он, что судьба готова круто изменить его жизнь. Ну что же, думал он, не зря меня этому учили и не зря я пережил третью мировую, быть может, для того чтобы совершить… этот самый… как его… подвиг? Ох, устал я что-то от этих подвигов. Ох, устал…
Штаб находился в Бутурлино, в старом, но хорошо сохранившемся монастыре с глубокими подвалами. Главное, что эти подвалы были сухими и чистыми. Здесь было электричество, от которого Берзалов с лёгкостью отвыкал на позициях. Да и вообще оказалось, что цивилизация – вещь хрупкая. Стоило её как следует встряхнуть, как она рассыпалась, словно стекляшка. В этом плане тот, кто быстрее привык обходиться малым, имел больше шансов выжить.
Роман Берзалов с детства жил далеко не в тепличных условиях, и керосиновые лампы для него не были в новинку. Он происходил из семьи военных. Дед был армейским разведчиком, воевал в отечественную, дошёл от Каспия до Берлина, трижды был ранен – штыком, гранатой и пулей, дважды контужен – в плечо и в голову. Роман его плохо помнил. Помнил, что он все время кашлял и долго умирал от болезни легких. Отец служил в ПВО, и вся сознательная жизнь Романа прошла на севере в гарнизонах, где финские домики утопали в снегах по крышу, где вокруг были одни голые скалы и где минимальные удобства считались вполне приемлемыми на фоне сурового климата и ограниченных ресурсов. Электричество подавалось только днём, генератор, который беспрестанно тарахтел на весь поселок, выключался в двенадцать часов ночи. Но порой и этой роскоши не было, и свечи, и трехлинейные лампы с закопченными стеклами были в ходу. А ещё в ходу были фонари самых различных модификаций: и длинные, и плоские, и с цветными стеклами, и с динамкой внутри – жужжи, не хочу, пока рука не устанет. А ещё у него была куча знакомых собак на сеновале и щенок по кличке Рекс. Хорошее было у него детство, камерное – в крохотных гарнизонах, где не было обычной городской шпаны и где в библиотеках пылились редкие книги. Однажды он до них таки дорвался и долгими ночами читал под одеялом с фонариком. Впрочем, библиотек тех хватало ненадолго – Роман проглатывал книги одну за одной, как пирожки. А ещё он научился отлично бегать на лыжах и даже в метель отыскивать дорогу домой. Летом же отец вывозил семью на юг, чаще всего в Геленджик, где они всегда останавливались по одному и тому же адресу, Киевская, 19, у Булгаровых, людей добрых и сердечных. Неделю Роман ходил по городу, как варёный. После прохладного и влажного севера находиться под жарким южным солнцем было настоящей пыткой. Он даже не загорал до того состояния, как остальные отдыхающие, потому что был блондином, только волосы ещё сильнее выгорали и становились, как снег, а кожа слегка темнела лишь на плечах. Так что когда они возвращались домой, обычно в конце августа, никто бы не сказал, что мальчик отдыхал на юге. Однако тёплое море одарило его умением хорошо плавать, а главное – нырять с маской, что потом ему весьма пригодилось в жизни.
Наверное, они бы так и жили – полярной зимой на севере, а летом – на юге, но всё кончилось в седьмом классе. Отец был направлен советником в одну из южных стран, мать поехала с ним, а Роман угодил в Санкт-Петербургское Суворовское военное училище, где его приняли с распростертыми объятьями. Опыт жизни в гарнизонах весьма и весьма ему пригодился: во-первых, он был не избалован и привык всегда действовать самостоятельно, а во-вторых, таких мальчиков из отдаленных гарнизонов было весьма много.
В те годы страна находилась в тяжелом положении, потому что страны НАТО формировали ПРО , и Россия прилагала титанические усилия для сохранения баланса сил. Система ВКО  была чисто оборонительной, а стратегические наступательные силы оказались скованными договорами СНВ. И видно, этого баланса не хватило, раз америкосы затеяли войну. Хотя, судя по всему, их экономика рассыпалась, как карточный домик. Так что, похоже, третья мировая была предопределена не военными амбициями противника, а его неуверенным положением в мире: мол, пока есть силы, надо воевать. А то потом и сил не будет – Россия окрепнет настолько, что воевать будет себе дороже, а пока есть шанс уцелеть в третьей мировой и даже расцвести на её пепелище. Разумеется, США принялись за Россию со всем тем лицемерием, на которое всегда были большие мастера. Умасливали на всяческих саммитах обещаниями и лестью и тут же с безмятежным видом подкладывали «свинью» в виде самых разных провокаций, дабы шантажировать Россию, держать её на коротком поводке и беззастенчиво вешать обвинительные ярлыки. Потом уже оказалось, что все их «перезагрузки» гроша ломаного не стоят. Политическое шарлатанство, ограничение маневра России, расшатывание власти с помощью продажной оппозиции – вот те иезуитские принципы которые были положены в основу политики США. Говорили одно, обещали другое, делали третье, втайне готовясь к войне. Слава богу, наши не прозевали, думал Берзалов, но от этого не легче. Все предстоит начинать сначала. Кстати, идеи о постъядерной зиме оказалась мифом. Первое атомное лето, действительно, было холодным и дождливым, но это во многом и помогло смыть с поверхности земли радиоактивные осадки. Правда, эпицентры ядерных взрывов были недоступны, но по словам тех немногих, кто специально был направлен туда на разведку, жизнь там зарождалась в виде полчищ крыс и тараканов. Баяли также, что там появились мутанты. Но это оказалось досужим вымыслом фантастов и неврастеничных натур.
На поле рядом с монастырём стояли два вертолёта Ми-17. Их-то и слышали они со Славкой Куоркисом, когда пили пиво. Значит, кто-то прилетел по мою душу, решил Берзалов и не ошибся. Его встретили начальник штаба батальона подполковник Егоров, его заместитель Якушев и подполковник Степанов из штаба бригады.
Берзалов сразу же уловил их нервозный запах. В каждом из них он отличался всего лишь степенью этой нервозности. Сильнее всех «благоухал» Егоров, к его обычно спокойному запаху роз примешивался резкий, почти отталкивающий запах скипидара. Несомненно, что его душа вошла в противоречие с приказом, привезенным из штаба бригады подполковником Степановым, который тоже нервничал. Но не из-за тревоги за жизнь старшего лейтенанта Берзалова, а из-за того, что ему здорово намылил голову никто иной, как командир бригады Турбаевский, и теперь почему-то карьера подполковника целиком и полностью зависела от него – старшего лейтенанта Берзалова. Однако, естественно, подполковник Степанов об этом ничего не сообщал, поэтому его запах был с хитринкой, чуть приторный, правда, не такой, как у Бура, мягче, не бурный, а стойкий.
Кто из них троих пах меньше всего – так это майор Якушев, который, будучи ни рыбой и не мясом, всю ответственность с лёгким сердцем перекладывал на Егорова. И какой бы приказ ни привёз подполковник Степанов, он согласился бы с любым, даже если бы в нём говорилось, что во имя победы надо положить всю бригаду. Посему пахло от него очень романтически – библиотечной пылью и… клопами… – мелкими, бурыми, кровавыми.
– Лейтенант, подойдите к столу, – попросил подполковник Степанов.
Берзалов сделал два шага вперёд и увидел, что на столе, наряду с другими картами, лежит та самая, которую он сегодня утром отправил в штаб бригады. Должно быть, она и стала той, последней каплей, которая переполнила чашу под названием судьба, а точнее, та самая, которая, должно быть, уточнила общую картину, творящуюся в головах начальника штаба бригады и генерал-лейтенанта Турбаевского.
– Основная твоя задача, – сказал подполковник Степанов, – разведка и ещё раз разведка. Самая настоящая глубокая разведка. У нас нет никаких данных в южном направлении. Вернее, они конечно, есть, но надо проверять и ещё раз проверять, а потом уже….
Берзалов очень удивился. Он полагал, что уж южное-то направление как раз разведано лучше всего, потому что, считай, под боком, каких-нибудь полторы тысячи километров, если мерить до самого Азовского моря. По военным меркам это совсем ничего. Но если это утверждает главный «оператор» штаба бригады, то так тому и быть, потому что «оператор» – это тот человек, который занимается анализом оперативной обстановки.
– А что именно? – спросил он настороженно и по тому, как кисло поморщился Егоров, понял, что спрашивать не стоило, что они сами сомневаются в достоверности сведений, но даже этой малостью делиться не хотят, по каким-то своим соображениям.
Эту его нервозность уловил подполковник Степанов и сказал железным тоном:
– Не буду от вас скрывать, в юго-западном направлении мы посылали две труппы. Однако… – он сделал паузу, дабы его слова прозвучали более весомо, – никто из них не вернулся. По нашим сведениям… – он пригласил Берзалова жестом подойти ближе, – где-то здесь… – он очертил карандашом круг километров в двести, прихватив Харьков и Белгород, – где-то здесь… они пропадали. Связь, сами понимаете, плохая. Последний сигнал пришёл из окрестностей города Красный Лиман. Всё, что я вам сейчас скажу… – он почему-то сердито посмотрел на Егорова и Якушева, – является государственной тайной. В общем, есть предположение… что американцы все же успели высадить десант в этом районе. Мы иногда ловим отсюда странные сигналы. Но… – и подполковник для наглядности поднял указательный палец, – из вашей группы никто не должен знать об этом, потому что такие сведения могут сыграть на руку нашим вероятным конкурентам.
– Теперь понятно, – сказал Берзалов, – почему великоновгородцы шли на юг.
– Вот то-то и оно… – охотно согласился подполковник Степанов. – Кто первый выйдет на этот таинственный район, тот получит сильнейшего союзника.
– Или наоборот, – не удержался подполковник Егоров, – противника.
– Согласен, – кивнул подполковник Степанов. – Или разбудит сильного противника. – Но в любом случае, ни того, ни другого допустить нельзя. Нельзя, чтобы кто-то получил преимущество перед нами или активизировал врага.
И ни слова о «втором ударе», как будто это было не самым важным. Берзалов стал злиться. Командиры хреновы!
Тут они немного поспорили. Подполковник Степанов считал, последствия очевидны: окончательная гибель России, а значит, кто бы там ни был в этом районе, его надо уничтожить. А подполковник Егоров считал, что американцев, если они там есть, конечно, надо использовать в своих целях, а потом уже уничтожить.
– Может, мы действительно всю Америку грохнули, и им некуда идти?! – то и дело вопрошал подполковник Егоров.
Несколько минут они выясняли отношения, как два дуэлянта, всаживая вдруг в друга аргументы «за» и «против». И ничего не решили.
– Наоборот, если мы их не смогли вчистую, то они здесь свой аванпост оставили! – утверждал подполковник Степанов. – А так на кой ляд?! Поэтому их надо грохнуть!
Даже майор Якушев не удержался, подал голос, но весьма нейтрально, мол, и так хорошо, и так неплохо, в общем, как вывезет, но на его реплики спорщики не обратили внимания и даже перешли на повышенные