Белой... сирени гроздья душистые...

    На столе стояла ваза с букетом белой сирени. Свежие гроздья цветов наполняли всю комнату запахом весны. Когда-то раньше, этот запах нес ему с собой  ожидание лета, предвкушение маленькой, но яркой летней жизни. Потом будет много запахов, этот был первым, проникавшим в его жизнь  после долгой зимы. Нет, это не первое цветущее растение в средней полосе, но запах , наверное — первый.  Несмотря на густоту и насыщенность, запах был легким, светлым и прозрачным.
С недавнего времени он стал ненавидеть сирень. Если смотреть слегка отстранившись, немного издалека, сирень была слишком похожа на акацию. Акацию, запах которой был густым и хмельным, как старое, сладкое вино. Аромат, который нельзя было нюхать носом, его можно было только пить, пить всеми легкими, задыхаясь и теряя контроль над всеми остальными ощущениями. Дурман , пьянящий, льющийся с цветущей акации, затапливающий все пространство, проникавший в каждую клеточку тела и мозга, он пил каждое лето целых три года.  Три безумных, счастливых, незабываемых года.  И даже теперь, по прошествии времени, этот запах постоянно возвращался к нему, преследуя  и не давая забыть ни одной минуты этих лет...
     … В небольшой причерноморский городок  его забросила судьба уже в возрасте пятидесяти пяти лет. Человек он был серьезный, деловой и именно дела привели его в этот город в самом начале весны. Он надеялся максимально быстро управиться с ними и уехать домой, но задержался...
    … У него давно было желание влюбиться. Влюбиться по-взрослому, как малолетка. Чтобы стихи писать, чтобы, от нахлынувшей нежности, сопля прошибала, чтобы присутствие женщины обнуляло словарный запас и говорить ничего не хотелось. Чтобы хоть что-то делать не для себя и радоваться этому. Чтобы дарить каждый день одну ветку лилий и  чувствовать щенячий восторг, видя ее радость. Влюбиться так, как мог это делать в далекой юности. Чтобы разные дурацкие благоглупости казались очень важными и нужными поступками. Влюбиться так, чтобы находить что-то сокровенное, принадлежащее только ему и его женщине — какие-то кодовые слова, или целые  незамысловатые фразы, жесты, или действия, которые никому, кроме них, ничего не говорили бы.
      С этим желанием он обращался крайне осторожно, относя его к категории мечт. К чему-то далекому и, практически , невыполнимому. Он был уверен, что мечты должны быть , но не должны сбываться. Если понимал, что может осуществить свою мечту, она сразу переходила , в разряд планов на будущее. При этом мечта съеживалась и теряла флер притягательности и неприступности. Он отдавал себе отчет , как все это глупо выглядит, в его-то возрасте, но мечта вполне может быть глупой. Мечта вообще может быть любой. От великой и светлой , до низменной и грязной — она же неосуществима! Но Провидение посчитало иначе...
      ...Он влюблялся постепенно, не сразу. Сначала смотрел на свой роман, как на приключение, призванное скрасить командировку и пребывание в этом южном городке. Этакий курортный роман, с неожиданной и быстрой завязкой, ярким и горячим протеканием и легким, ни к чему не обязывающим окончанием. Медленно, но неотвратимо, эта женщина начала заполнять собой не только его время, но и мысли, почти не оставляя пространства ни для чего остального в его жизни.  Разница в возрасте в два десятка лет только тешила  мужское самолюбие, тем более, что он не покупал любовь подарками и не пускал пыль в глаза молоденькой и очень красивой провинциалки. Скаредным жлобом он никогда не был и легко тратил деньги на женщин, но и не считал эти расходы тратами на женщину. Это были траты на себя, на свое удовольствие.  Он был достаточно опытный мужчина, чтобы чувствовать — он действительно нравился этой девушке. Конечно, чтобы соблазнить ее, он пустил в ход все мужские секреты и свой богатый жизненный опыт. Но именно проявляющаяся собственная влюбленность позволила не использовать штампы, быть ярким, неожиданным и тем самым привлекательным.
     Рядом с ней , он начинал искриться, как игристое вино в хрустальном бокале. Сменил , казалось навсегда въевшийся в него , сарказм на жизнерадостный юмор и щедро выплескивал свое остроумие на молодую женщину. Он чувствовал себя совершенно счастливым, когда она смеялась. В этот момент , в ее зеленых глазах начинали вспыхивать золотистые искорки. Стал безумно романтичен и старался наполнить жизнь женщины разными приятными неожиданностями. Он мог приехать к ее работе в обеденный перерыв и увезти ее пообедать в какую-то калыбу, на берегу моря. Всего-то на полчаса! Встретить ее после работы в пятницу и увезти за город, чтобы провести пару дней и ночей на каком-то заброшенном дебаркадере, или арендовать на сутки в соседнем селе целую русскую баню. Он мог купить билеты в театр в другом городе, мог протанцевать с ней всю ночь латиноамериканские танцы, а утром поехать в ресторанчик на пляже завтракать и весь день потом жариться на солнце и купаться. И это в его-то пятьдесят пять!
     На самом деле, он совершенно забыл о своем возрасте. Недаром говорят, что мужчине столько лет, сколько его любимой женщине. Ему снова было немногим больше тридцати. Он увлеченно играл в волейбол на пляже с двадцатилетними парнями и гонял в пляжный футбол, бегал нырять с пирса, плавал и нырял , как в детстве, не экономя сил и энергии, воровал копеечные бокалы в баре, чтобы распить бутылку вина с любимой прямо в воде и тут же, среди бела дня и столпотворения отдыхающих на лежаках, стоя по горло в воде , негигиенично занимался с ней любовью, рискуя быть уличенным проплывающими мимо. Расплескивая расточительно силы и растрачивая безудержно эмоции, он  с удивлением обнаружил, что и силы и эмоции стали восстанавливаться почти мгновенно, как будто вышел  из консервации, или из экономного режима. Организм стал работать , как хорошо отлаженный, мощный генератор. Самым положительным образом это отразилось на интимной стороне их отношений. Соития их стали ярче , безудержней, изощренней и продолжительней. Порой время останавливалось и ночь любви заканчивалась только под утро. Тогда позавтракав он отвозил ее на работу, продолжая интимные игры по дороге, смущая , или развлекая людей в попутных машинах.  Они могли заниматься любовью в обеденный перерыв, прямо в машине, так и не отъехав от ее офиса. Лет двадцать слетело с него, как слой слежавшейся пыли  с давно не используемой вещи, когда ее снова берут в руки.
   Он сам раньше смеялся, в недоумении, глядя на пожилых дядек , совершающих поступки свойственные молодняку, или старающихся выглядеть на поколение и более моложе своего возраста. Теперь он понимал, что это не попытка выглядеть - это диктуется внутренним состоянием. Его и самого посетило упоительное состояние молодости. Ушедшей безвозвратно и вновь вернувшейся молодости. Когда еще нет неосуществимого, когда решающим фактором в достижении цели является лишь желание. Когда мозг еще не научился соизмерять и оценивать, а стоит ли результат затраченных усилий и ресурсов. Дивное, ни на чем объективно не основанное, состояние всемогущества и предвкушения долгого счастья. Он теперь понял смысл утверждения, что мужчина любит то состояние, в котором он находится рядом с конкретной женщиной. Свое состояние, которое ему создает женщина. И  очень трепетно , бережливо относился к своему состоянию. Он безумно боялся, что это пройдет, что оно может исчезнуть...
     ...И это свое состояние он , ничтоже сумняшеся, проецировал на женщину. Подсаживая и ее , как на тяжелый наркотик, на собственную уверенность в себе, делая ее зависимой от себя и одновременно, абсолютно спокойной  и такой же уверенной в грядущем. Когда, через год, стало ясно, что все возможные дела его в этом городе окончены, он просто перестал ими заниматься и расторг контракт с работодателем, выторговав хороший «золотой парашют». Ему нечего было делать, но это не значит, что его тут ничего не держало. Он, просто — жил. Теперь у него было время, силы и средства заниматься своей женщиной и он занимался ею. И жил, полной эмоций,  жизнью, какой не жил уже очень давно...
     … - От мужчины должно пахнуть будущим, - она стояла на перроне, обхватив себя руками за плечи, как будто замерзла. - Я люблю тебя... Люблю сильно,.. очень. Я никогда так не любила...
     - Я тоже очень люблю тебя. Ты сделала для меня почти невозможное -  подарила еще одну жизнь...
     - Ты больше не вернешься...- Она помолчала. - Мне будет очень трудно без тебя, но я справлюсь. Я справлюсь благодаря тебе.  Потому, что ты был в моей жизни...
     … Он действительно любил ее и продолжал любить. Именно  из-за любви к ней и расстался. «От мужчины должно пахнуть будущим.» - это стало лейтмотивом его поступка. Он понял, что не имеет права лишить ее будущего. Осознание того, что всего через пару лет он будет шестидесятилетним стариком, а ей еще и сорока не будет, понимание того, что он расходует остатки своей жизненной энергии, а она только выходит на пик и эта разница ,с каждым прожитым днем, только будет расти, как расселина в горах и недалек тот день, когда трещина превратится в пропасть, именно это толкнуло его разрушить созданный им самим мир.  И в тот момент, как он принял это решение, его генератор, вырабатывающий жизненную энергию начал стремительно затормаживать свое вращение и довольно быстро замедлился до скорости поддержания существования организма. Он понял, что жизнь прошла, та настоящая, яркая, наполненная жизнь. Он твердо знал, что в его жизни все было. Да! В его жизни было все, но все в его жизни было...
     ...С этим он смирился, но никак не мог избавиться от внезапных, кавалерийских атак памяти, обрушивавшихся на него в самые , казалось бы, неподходящие для этого моменты. И постоянным фоном к этим выпадениям из реальности шел удушающий, ставший почти ненавистным , запах цветущей акации. В ненависть к этому аромату перетекла его ненависть к самому себе. Потому, что невозможно продолжать жить, ненавидя самого себя...